И рождение ПВС.
Даже рождение дочери не шло в сравнение с этой победой. Вообще, женитьба не заняла подобающего места в его жизни. Пьяно отшумела свадьба. Тихая послушная Вера заглядывала в рот своего умницы-мужа, ловила каждое слово, вела хозяйство. Подошло время, и она родила ему дочь. Однако все эти события существовали как бы сами по себе, где-то рядом, но имели к нему лишь косвенное отношение.
Он был весь в поиске, с головой зарывался в книги. Защитился. Так было нужно – степень, статус, выход на тот уровень, когда к словам твоим начинают прислушиваться, а предложения взвешивать. Но основная работа происходила в лаборатории. Формула, над которой билась его группа, не давалась, ускользала, и Серёгин проводил у лабораторных стендов дни и ночи напролёт.
Сейчас он порой представлялся себе птицей, что парит над стремниной реки – реки жизни. Когда видно одинаково хорошо оба берега: с одной стороны – ясно и выпукло – молодость, исполненная желаний, и зрелость, полная сил. Все прожитые годы. А с другой – чуть в дымке, но тоже вполне отчётливо – грядущая старость, увядание, предел жизни. Даже без этих доброжелателей, что появились так внезапно и одним махом сократили отведённый срок – всё равно увядание. Болезни, немощь, уход. Знал бы наперёд, сделал бы всё по-другому. А тогда…
Завтра диализ: через три дня на четвёртый – его дни. Да не поедет уже, конечно. Всё равно уже.
Так что от телефона – не до свадьбы или рождения дочери, нет. Скорее до появления установки. Назвали её рекомбинатором. Нет, существовало и официальное название – ионно-жидкостной конвектор молекулярных фракций. И что-то там ещё было в названии, за давностью лет и не вспомнить, и номер был, и длинное техническое описание… Но обслуживали конвектор инженеры, а он лишь ставил задачи. Комбинировал. А потом рекомбинировал, отсюда и название машинки. И оценивал результат, конечно.
Хорошее было время. Вся группа работала на него, на его идеи, и малейшее движение мысли, даже отблеск её немедленно превращались в действия: режимы, состав сырья, технологические звенья процесса. Потому что на кону стояло создание нового, уникального, совершенно потрясающего лекарства. Ключа ко многим заболеваниям. Почти панацеи. Без пяти минут живой воды.
Исходили из простого посыла. Процессов, на основе которых развивается всё многообразие известных заболеваний, не так и много. Воспаление, как универсальный ответ тканей на повреждение. Дегенерация, как замещение благородной функциональной ткани суррогатом, грубой соединительнотканной заплаткой. Опухолевый рост. Ещё кое-что в вариантах и нюансах, но эти – основные.
Химические агенты, способные воздействовать на основные процессы, известны. Они разбросаны в лекарствах различных химических групп, назначаются врачами по отдельности, зачастую до десятка наименований на одного пациента. Смешиваются: когда помогают друг другу, когда мешают. Конкурируют.
А почему бы не сделать универсальную комбинированную молекулу? Насадить нужные радикалы на устойчивый углеводородный скелет, задать программу изменения пространственной конфигурации с образованием активных центров по требованию… Чтобы рецепторы организма, суть такие же химические молекулы, узнавали нужный центр и реагировали с ним по принципу «ключ-в-замок»…
Вот о чём мечталось.
Но только гладко было на бумаге, да забыли… Правильно. Да и не овраги там оказались, а глубокие рвы, бездонные провалы, пропасти.
Серёгин придвинул банку растворимого кофе. Ложка светло-коричневых гранул, столько же сахару, воды на три пальца. И в конце – каплю коньяка. Достал из ящика початую пачку сигарет. Всё это было строжайше запрещено врачами – и кофе, и алкоголь, и никотин – ни под каким видом!.. Но теперь можно.
А потом объявился Швец. И жизнь Серёгина получила новое деление – до Швеца и после. Он знал Витьку с детства: жили по соседству, росли вместе, в одну школу ходили. Считались друзьями. Но после школы товарищ уехал учиться в химико-технологический. Вначале переписывались, потом жизнь закрутила: оба погрязли в собственных делах и заботах, дружба увяла.
И вот внезапно объявился, будто с неба свалился. Позвонил, назначил встречу. Посидели в ресторане, как положено. Каждый рассказал о своём. Выяснилось, окончил Швец второй ВУЗ: что-то мудрёное, тоже техническое, но с уклоном уже в физику. В родном городе Витька был проездом, по делам службы, но проблемами друга неожиданно заинтересовался.
На пьяную голову о работе говорили взахлёб, но бестолково, поминутно перебивая друг друга. Однако на следующий день Швец позвонил и подсказал Серёгину институт, где, по его словам, занимаются разработкой струн на полимерной основе диаметром до двух нанометров. Подсказал и фамилию человека, с которым можно связаться, и как лучше это сделать.
Лишь много позже, всё обдумав и взвесив, Серёгин поразился научной прозорливости друга. Его умению схватить главное даже посреди пьяной застольной беседы. И мысленно отвесил школьному другу, походя одарившему золотоносной жилой, земной поклон. Подобная струна идеально подходила на роль оси для радикалов и активных центров в будущем препарате. Любая углеводородная цепочка не шла ни в какое сравнение с носителем подобного рода.
Тут и завертелось.
До назначенной встречи оставалось два часа. На стол лёг старый блокнот, из потрёпанных страниц выпал запечатанный конверт. Его он отложил в сторону. Блокнот открыл там, где сказки. «Сказка о молодильных яблоках и живой воде», «Иван и чудо-юдо», «Иван – мужицкий сын» и другие, названий которых не нашёл, но аккуратно выписывал когда-то фрагментами, запоминал нужные места. Погладил пальцами чуть выцветшие буквы…
Следующей вехой в жизни было, конечно, рождение внука. Просто он не сразу это понял. С Верой они стали к тому времени совсем чужими. За окном отшумела митингами перестройка, отстрелялось лихолетье девяностых: с вечными задержками зарплаты, инфляцией, заказными убийствами и бандитскими войнами на экранах телевизоров.
Серёгина всё это не касалось, а вот Вера, когда стало поспокойнее, ударилась в бизнес. Открыла салон красоты, который на удивление быстро набрал клиентуру и связи. У жены появились свои интересы и круг общения. Преклонение перед мужем-учёным давно кануло в Лету, теперь она поглядывала на чокнутого супруга свысока, так как на главный вопрос современности – кто кормит семью? – могла отвечать смело – я.
Машка как-то незаметно выросла, вышла замуж и переехала к супругу. Жили они теперь в дальней новостройке, и Вера иногда возила туда Серёгина на своей сверкающей иномарке. Но тёплых доверительных отношений между отцом и дочерью не сложилось, так иногда случается. То ли из-за вечной занятости, то ли из-за отстранённости Серёгина от всего того, что не было связано с любимым делом. И Маша всё это чувствовала, но шаг навстречу тоже не делала. Так и жили, будто в соседних дворах…
И внук Антошка поначалу деда не слишком заинтересовал. Приехали, поздравили с рождением первенца, подарок преподнесли. Но Серёгин, старательно играя роль отца и деда, оставался безучастен. Впрочем, всем занималась Вера, время от времени покалывая мужа своим обычным: «Конечно, нам всё это до лампочки! Нам, за высокой нашей наукой, до всех этих мелочей недосуг!»
Он привычно отговаривался, отнекивался, понимая, что по существу жена права. Наука по-прежнему оставалась главным занятием его жизни. В лаборатории вертелось на полную катушку, да только не совсем в ту сторону, куда намечал Серёгин. Нанофибра, как называлась уникальная струна, легко приняла радикалы. Нужные молекулы нанизывались на неё, как куски сочного шашлыка на шампур, – точно и равномерно. В биологической среде, в соответствии с теоретическими выкладками, радикалы должны были образовывать активные центры, взаимодействующие с рецепторами тканей. Серёгин собирался праздновать победу, до внука ли ему было…
Однако в жизни, как это часто бывает, всё оказалось сложнее. Первая серия опытов дала блестящие результаты. ПВС – так, не мудрствуя, назвали препарат в лаборатории: поливалентная сыворотка, – при контакте с воспалёнными тканями послушно перестраивалась: молекулярные комплексы смещались по нанофибре, образовывая активные центры. Новая конфигурация подстраивалась к рецепторам и принималась регулировать выброс медиаторов воспаления. Подавить полностью универсальную биологическую реакцию невозможно, но теперь она протекала в ускоренном темпе и с
