Красный!.. А здесь, в стене есть проход, как раз напротив двери, за листом металла…
Келюс вспомнил, что с самого начала Сиплый, и даже его нечеловеческий голос, казался знакомым. Выходит, он не ошибался! Фрол действительно узнал своего убийцу…
Голос оборвался, в затылок ударила волна холода. Келюс поймал ртом воздух и, обессиленный, присел на кушетку. Дверь заскрипела, и на пороге возникла невысокая фигура в черном балахоне. На Николая глянули узкие пронзительные глаза.
– Вам не помогут призраки, Лунин, – губы Нарак-цэмпо, как и прежде, не двигались, голос был тих, равнодушен. – Сейчас с вами поговорят. Советую быть благоразумным. Ваш друг Плотников поступил именно так.
Нарак-цэмпо исчез за дверью, и Келюс впервые вспомнил о Мике. Честный, но слабый Мик… Этот мерзавец намекает, что Плотников – предатель? Нет, его просто хотят напугать, хотят, чтобы он перестал верить всем, даже Мику!..
Дверь вновь отворилась, и Николай с неубиенным любопытством приготовился взглянуть на того, кто главнее Сиплого, главнее Нарак-цэмпо. Он все-таки увидит здешнего фюрера!..
На пороге возникла невысокая фигура в таком же, как у Лунина, комбинезоне. Лицо тоже показалось знакомым. Келюс всмотрелся и покачал головой – в комнату входил он сам, Николай Лунин, такой точно, каким он видел себя в зеркале. Только военная форма поначалу сбила с толку.
– Привет, Келюс!
Двойник улыбнулся, и собственная улыбка почему-то сразу не понравилась Николаю.
– Я с тобой буду на «ты», смешно, бином, говорить «вы» самому себе.
– Только не «Келюс» и не «бином», – поморщился Лунин.
– Я просто вошел в образ, – пожал плечами двойник, присаживаясь в кресло. – Извини, если не понравилось. Курить будешь?
И он достал из кармана брюк пачку «Ронхила».
– Ах вот оно что! – понял Лунин. – Господин полковник? Со свиданьицем! Или, может, не полковник, а просто Агасфер? Или товарищ Вечный?
– Или просто Иванов, – охотно согласился любитель «Ронхила». – Клички совершенно дурацкие, зато свидетельствуют о менталитете нашего богоспасаемого народа. Полковник мне и самому не нравится. Скопировал одного болвана из интендантства… А сегодняшняя шутка вполне извинительна, ибо моя здешняя внешность достаточно известна. Хотя ты, я уверен, еще не догадался.
– А что, – заставил себя усмехнуться Келюс, – для самодеятельности, бином, неплохо. К Вождю небось первый раз явился с большой бородой и томом «Капитала»?
– И все тебе скажи, Лунин! И все-то ты хочешь узнать! И про ваших тьмутараканских болванов, и про Тускулу… Почему ты ее называешь Утопийской республикой? Тебе что, этот старый черт рассказывал? Допрыгается… А главная твоя беда, Лунин, что ты мечтаешь спасти человечество. Хочешь, чтобы люди сами творили свою историю, как учил тот, у кого была большая борода. Сами – а не с помощью чего-то. Чего именно, ты, я вижу, так и не понял. Не принимаешь же ты меня за марсианина? Или, по-твоему, Око Силы – рериховская Шамбала с полным комплектом белых и черных ламп? Господи, как мы, люди, примитивно мыслим!
– Мы – люди?
– А-а, – понял двойник, – человек ли я? Рад, что любопытство тебе не изменяет, Лунин. Знаешь, когда-нибудь я смогу его удовлетворить. Пока же скажу так: и человек тоже. Это очень долгая история… Я ведь не зря берег тебя, кстати, и твоих друзей тоже. Ведь я не виноват, что этот Кащей Бессмертный из Полоцка убил твоего деда. Я бы и эннор-гэгхэна Фроата не трогал. И не его Синего Камня я испугался. Дхары – честные ребята, но одичали. Вот лет тысяч этак двадцать тому… И здесь я не виноват, это бывший комсомолец Нарак-цэмпо проявил собственную инициативу. Так что…
– А если тебе поддых врезать? – поинтересовался Лунин.
– Не рассыплюсь! Но, если хочешь, могу и рассыпаться… А теперь слушай, и на этот раз я не шучу. Я очень хотел с тобой договориться, но пока как-то не получалось. Попробуем еще раз. Суть вот в чем: те самые старые структуры, о которых я уже упоминал, оказались на диво упорными. Я не успел организовать эвакуацию «Пещеры» – из-за тебя, между прочим! А теперь Нарак-цэмпо и его банда заартачились. Мне требовалась еще пара дней, а тут ты вместе с Генеральским чадом! Мне нужен этот скантр. Не для меня самого, а для вас же, сапиенсов.
– А остальные скантры? Они годятся для Канала и для излучателей?
Двойник погрозил пальцем:
– Нечестно! Секретная информация! Но ты уже понял, что не годятся, и новые сделать пока нельзя. Тернем бастует, пацифист… А я не хочу оставлять страну на паршивых демократов и твоего Генерала. Да и в году 20-м дел невпроворот. Жалко бросать! Представляешь, Келюс, Деникин на белом танке въезжает в Главную Крепость! Почти по Кабакову…
– Значит, экспериментируешь? – усмехнулся Николай, пытаясь вывести двойника из равновесия, но тот лишь укоризненно покачал головой.
– Ни в коем случае. Если бы ты знал, насколько вы… мы, люди слабы! Если бы не я, и не такие, как я… Неужели ты думаешь, Лунин, что злые бесхвостые обезьяны сами научились разжигать огонь? А когда их научили, они первым делом стали поджигать соседский дом. Платон с ума сошел, когда понял, во что эти люди могут превратить самое идеальное общество! Ладно, об этом позже… А теперь слушай. Я тебя заманил, чтобы без помех побеседовать. Наружу мы сообщили, что таковы правила. Сейчас ты выйдешь и позовешь своих, но первым пусть войдет Алексей…
– Нужен заложник?
– Нужен, – согласился двойник, – но не заложник, я тебе уже говорил, что практика заложничества мне отвратительна. Я с ним просто поговорю… Поможешь, Лунин? Все кончится хорошо, а мы с тобой еще поработаем. Ну как?
– А никак, – улыбнулся Николай. – Ответить не могу по причине того, что ненормативная лексика… мне отвратительна. Но может, сам, бином, поймешь?
– Ты не умрешь героем, Лунин, – покачал головой Агасфер. – Тебе сделают укол, через полчаса ты станешь холодным и мертвым, но сможешь выполнять мои приказы. Твой дружок Соломатин называл этих големов яртами, но это не мистика, это наука, хотя и очень паршивая. Ты будешь страшнее, чем бедняга Корф! Твой мозг сможет работать и без твоего согласия…
Николай понял – так и случится. Он – не-живой – выйдет наружу и чуть хрипловатым голосом позовет Алексея… Но Келюс вспомнил о дхарах. Они поймут! Он не зря взял с собой друзей Фрола. Даже мертвый, он, Лунин, не станет предателем!
– Надумал? – поинтересовался Вечный, уже без всякой улыбки. Келюс кивнул – и бросился на двойника. Руки ухватились за ворот комбинезона, что-то блеснуло, горячий воздух плеснул в лицо, и он понял, что держит в руках только прорезиненную материю.
Лунин бросил на пол пустой комбинезон и стал напротив двери. У него не было оружия, и никто уже не сможет ему помочь. Николай вспомнил Варфоломея Кирилловича. Тот бы наверняка выручил, но старика рядом нет, да и нельзя всю жизнь уповать на других. Значит, настал его час. Келюс распрямил плечи, постарался усмехнуться как можно веселее…
…Ему скрутили руки, кинжал взрезал рукав комбинезона, и Николай понял, как бывает больно, когда тупая игла вонзается в предплечье…
Глава 11. Голубое пламя
Мик пришел в себя неожиданно быстро. Он был заперт в маленькой, абсолютно пустой камере, под потолком горела белым огнем мощная лампа, было очень холодно и абсолютно тихо – каменные стены и толстая стальная дверь гасили любой звук.
Отчаянье быстро проходило. Вскоре Плотников даже удивился недавней слабости. Итак, его сломали, из Мика Плотникова не получился второй Михаил Корф. Когда-то его заставляли писать докладные в первый отдел, угрожая «аморалкой» и исключением из института. Теперь пригрозили смертью – и он снова не выдержал.
