Андрей Егоров
Заповедник
Я спешил домой через парк Победы. По осенней слякоти. Зажав под мышкой старый портфель. Поминутно поправляя очки. Мне было зябко. Я грезил, как ворвусь в тепло квартиры и, скинув одежду, залезу в горячую ванну. Потом, конечно же, сяду в кресло напротив аквариума и буду наблюдать.
В сумерках вдруг зашевелились крупные тени, шагнули на дорожку. От неожиданности я едва не вскрикнул. Их было двое. Кряжистые и пахнущие перегаром, как пара канистр со спиртом, стриженные под машинку, в спортивных костюмах. Вряд ли в парке проходили спортивные сборы – у этих ребят явно были совсем другие увлечения.
Парк Победы пользовался у нас в городе самой дурной репутацией, многие всерьез считали его родиной сотрясения мозга. Черт меня дернул срезать дорогу.
– Слышь, чалый, – гаркнул один, – баблосом не порадуешь?..
– Да-да, сейчас. – Я засуетился, принялся копаться в карманах серого пиджачка, вытащил на свет смятую десятирублевку, подслеповато вгляделся в нее и протянул грабителям. Ладонь заметно дрожала.
Один из «спортсменов» брезгливо поморщился, а потом вдруг шагнул вперед и ударил меня по руке снизу вверх. Десятирублевка полетела в грязь. Я попятился, оглянулся… Бежать? Как это унизительно. Но что я могу им противопоставить? Вон какие крепкие и плечистые парни. Наверное, качают мышцы, закалены в уличных драках. А я не занимался спортом с университетских времен. Да и от физкультуры меня в конце концов освободили из-за слабого здоровья и зрения. Не припомню, чтобы я когда-нибудь по- настоящему дрался. В школе получал тумаки и затрещины, но отвечать опасался.
– Ну, чего, б…, долго мы вольтаться будем?! Давай сюда портфель.
– Н-нет, – я замотал головой.
– Чего-о-о?
– Тут нет никаких денег. Здесь вся моя работа. Бумаги. Вам, право, все это совершенно ни к чему… Я…
Договорить я не успел. Они стремительно надвинулись, будто створки разведенного моста на пролетающий по Неве катерок. Сомкнулись на мне. Я обхватил портфель обеими руками:
– Не отдам!
– А я говорю, давай сюда! – взревел один из них. Размахнулся и съездил мне по скуле. Я на время потерял ориентацию в пространстве, упал и погрузился локтями в липкую грязь. Едва успел нащупать в кармане прибор, когда эти бандерлоги, ухватив за одежду, рывком поставили меня на ноги.
– Ну, что, – проговорил, дыша перегаром, один из грабителей, – бу…
И исчез. Только черная куртка накрыла пустые штаны и кроссовки. Его подельник испуганно заозирался, по-прежнему держа меня за ворот.
– Не понял, – проговорил он, позвал: – Сеня? – И потащил меня за собой к ближайшим кустам. Там, само собой, никого не оказалось. – Сеня-а-а, – позвал он снова, на сей раз куда более жалобно. – Ты чего, попутал, Сеня?! – пробормотал он.
– Простите, вы не могли бы меня отпустить? – попросил я.
Грабитель воззрился на меня с таким видом, будто только что увидел.
– Я не понял, – снова сказал он. – Где он?
– Не знаю. Вероятно, убежал.
Мой собеседник поспешно отдернул руки, отряхнул их, будто внезапно осознал, что имеет дело с прокаженным.
– Ты кто такой? – спросил он, тупо глядя на меня маленькими черными глазками.
– В каком смысле? Вас имя и отчество интересует?
– Черт! – Грабитель сплюнул и ломанулся прочь через кусты – ему явно было некомфортно со мной наедине, – а я щелкнул замками портфеля и полез за фонарем…
Сеня пытался скрыться, метался, как беглый заключенный под светом прожектора. Но я поймал его и посадил в контейнер для перевозки. Аккуратно, чтобы ненароком не сломать крошечные ручки и ножки.
Я назвал это место «Заповедник крохотных существ». Здесь было уже четыре превосходных экземпляра. Правда, всех их следовало перевоспитать – в обычной жизни они были людьми злонамеренными и бесполезными. Теперь каждого из них я по-своему любил, как Бог любит свои создания. Начальник лаборатории Шашечкин, бездарный ученый, присвоивший себе множество научных открытий, в том числе и моих. Лора, бывшая жена, стерва, изменяла мне с каким-то тонкоголосым смазливым художником. Не желая наблюдать этого хлыща в непосредственной близости от своей уменьшенной супружницы, я спустил любовника в унитаз и не испытал при этом ни малейших угрызений совести. Бог тоже порой бывает жесток. На то он и Бог. Местный алкоголик, Глушев, на нем я впервые испытал Прибор. Попав в Заповедник, он остепенился и теперь вел размеренный образ жизни простого крестьянина. Хотя поначалу ему пришлось несладко – абстинентный синдром, вызванный долгими годами употребления сивухи, растянулся на целую неделю. Я даже капнул на него спиртом из пипетки – пусть опохмелится, настолько жалким было зрелище его страданий. Четвертой стала величественная дама из гастронома. Ей, видите ли, было неудобно, что я стою у витрины, закрывая ей обзор, и она ткнула меня указательным пальцем в плечо, заявив: «Встал тут, придурок!» Дама переживала свое заточение куда болезненнее остальных. Несмотря на то что я соорудил для нее бассейн с теплой водой из собачьей миски. Разумеется, изымая эту женщину из обыденной жизни, я руководствовался не только обидой, но и другими соображениями. Мой бывший босс Шашечкин был примерно ее возраста. В последнее время он стал скучать и захирел – не причесывался, отпустил бороду. Мне хотелось как-то разнообразить его унылое существование.
Я аккуратно извлек из контейнера уголовника Сеню и опустил в центр аквариума, на горячий песок. Моя бывшая жена научилась за последнее время неплохо шить – она и смастерит парню штаны. Внутри благодаря лампам накаливания поддерживалась температура в двадцать пять градусов, так что переохлаждение Сене не грозит. А унижение, связанное с обнаженным появлением перед дамами, послужит ему хорошим уроком. Прикрывая срам, грабитель из парка Победы потрусил к искусственному озерцу, где плескалась величественная дама. Наметился небольшой переполох, изрядно меня позабавивший.
Новоприбывшего приняли как родного, выдали кусок ткани – прикрыть наготу, посвятили в суть происходящего. Я не без удовольствия наблюдал, как Сеня в набедренной повязке носится кругами и орет, – не думал, что он окажется настолько нервным.
Их тоненькие голоса я разобрать не мог – один только писк на грани восприятия. Пока меня не было, «крохотные существа» умудрились вывести на песке корявые буквы. «Свобода». Еще бы «равенство» и «братство» написали. Я расхохотался.
– Интересно, – прогрохотал я божественным гласом с небес, склонившись над аквариумом, – зачем вам свобода? На свободе вас подстерегает куча опасностей. Вас раздавят там в лепешку ботинками, сожрут хищные звери, вы утонете в первой же луже. А здесь вы в полном порядке, как у меня за пазухой. Живите в свое удовольствие. Или вы думаете, будто на свободе кто-то заметит таких, как вы, и поможет вам?
Я задумался, о чем бы сам помышлял на их месте. Наверное, тоже желал бы свободы любой ценой. За пределами аквариума у меня был бы шанс – найти ученых-экспериментаторов и обрести тот же размер, что и раньше. Вот только эта идея – чистая утопия. Средство уменьшения биологических существ нашли только мы в нашей лаборатории. А вот как потом сделать подопытных такими же крупными, какие они были раньше, никто не знал.
Когда кролик исчез, а потом обнаружился на столе, став размерами меньше мухи, у нас буквально отвисли челюсти.
