то, чтобы он приехал в пасторский дом в три часа пополудни послезавтра.
— Я хотела бы попросить вас еще об одной любезности, сэр, — сказала я. — По… по разным причинам мне думается, что было бы лучше, если бы мы с мистером Рейвенскрофтом не объявляли о своей помолвке до тех пор, пока моя сестра Софи не выйдет замуж, а это должно произойти в ноябре. Поэтому я была бы очень благодарна, если бы эта новость осталась здесь, в пределах нашего небольшого круга…
— Ну разумеется, мисс Анвин, — ответил он, — и, если вы желаете, я упомяну о вашей просьбе мистеру Монтегю. А теперь, когда уже виден храм Святой Марии, я не стану более нарушать ваше уединение. До пятницы, мисс Анвин, и мои самые лучшие пожелания мистеру и миссис Вудворд. — Еще раз отмахнувшись от моих благодарностей, он ловко вскочил в седло, пришпорил коня и поскакал к дороге на Олдебург.
Я ожидала, что он проводит меня до самого пасторского дома, и почувствовала облегчение оттого, что мне не придется сразу объяснять его присутствие. И все же его неожиданное прощание оставило у меня такое чувство, будто в нашей встрече было что-то неясное, тайное. И только когда он почти скрылся из виду, я сообразила, что он никак не мог узнать меня на том расстоянии.
В пятницу, ровно в три часа пополудни, доктор Роксфорд появился в пасторском доме, на этот раз — в темном костюме, в высоком воротничке и в цилиндре. Ожидая его визита, я провела много времени в сожалениях о том, что поддалась порыву довериться ему; Ада несколько раз спрашивала меня, уверена ли я, что мое недомогание не вернулось, и упрекала за безрассудство, за то, что я отважилась зайти так далеко на болота одна. Мне было не по душе держать что-либо в тайне от нее, тем более чувство, что я предала Эдуарда, открыв доктору Роксфорду больше, чем захотела открыть ему; а настояние доктора Роксфорда на том, что он будет лечить меня как друга, а не как пациентку, вызывало во мне ощущение еще большей неловкости. Но пути назад не было; оставалось лишь надеяться, что лечение окажется эффективным.
Хетти провела его в малую гостиную, где я предпочла его ожидать; Ада тактично оставалась наверху, сказав, что присоединится ко мне, когда консультация окончится. Однако, когда дверь за Хетти закрылась, я почувствовала себя так неловко, что меня охватило неудержимое желание броситься наверх, признаться во всем и попросить Аду посидеть со мной во время лечения.
— А теперь, мисс Анвин, — произнес доктор Роксфорд словно в ответ на мои мысли, — я хочу заверить вас, что вам совершенно нечего бояться. Самое худшее, что может произойти, — то, что мое лечение не поможет, в каковом случае вам не станет хуже, чем до него. Все, что вам необходимо, — это позволить мне месмеризировать вас. И тогда, по сути, я просто научу ваш мозг отвергать все внечувственные данные, которые могут быть ему представлены в состоянии бодрствования, причем несущественно, из какого источника. Вы не будете сознавать мои инструкции ни во время транса, ни когда очнетесь от него. Может случиться, что понадобится повторить лечение несколько раз, прежде чем оно даст желаемый эффект, но принцип его совершенно прост и понятен. Есть лишь одно вероятное препятствие, — продолжал он. — Чтобы лечение было успешным, вы должны полностью довериться мне, иначе ваш мозг будет невосприимчив к месмерическому внушению. Поэтому, если у вас имеются какие-либо сомнения о том, следует ли вам отдать себя полностью в мои руки, прошу вас сказать мне об этом сразу же.
— Нет, сэр, я вам полностью доверяю, — сказала я нерешительно, — только… я немножко опасаюсь месмеризма. Нельзя ли Аде посидеть со мной, пока вы…
— В таком случае, боюсь, мы с вами окажемся в безвыходном положении. Вы будете сознавать ее присутствие даже в трансе, и это помешает вам внимать исключительно моему внушению: таким образом, лечение не будет иметь успеха. Разумеется, месмеристы выступают публично перед большими аудиториями, но когда это делается ради серьезных целей…
— Понимаю, — сказала я. — Тогда я сделаю все, что в моих силах, чтобы взять себя в руки.
— Вам, скорее, следует попытаться расслабить волю, словно вы устали и хотели бы заснуть; все, что вам нужно, — это смотреть и слушать.
Следуя указаниям доктора, я устроилась в кресле, опустив руки вдоль боков и подложив под голову подушку. Он поставил прямо передо мной кофейный столик, а по другую его сторону — стул с прямой спинкой для себя, так чтобы сидеть лицом ко мне. Затем он взял с каминной полки свечу, зажег ее и поставил посредине столика между нами, задернул занавеси на окнах и сел напротив меня. Ослепленная пламенем свечи, я не могла ничего видеть за пределами светового круга, внутри которого мы сидели. Лицо доктора Роксфорда, казалось, висело ни на чем в темноте передо мною. Свет подчеркивал контуры его скул и глазниц, зрачки глаз были черны, как отполированный черный янтарь, и в них сверкало сдвоенное отражение пламени свечи.
Что-то блеснуло, замерцало и стало вращаться над пламенем между нами. Мне показалось, это золотая монета размером примерно с шиллинг, но на обеих ее сторонах был вычеканен какой-то странный геометрический узор; что за узор, я не могла определить. Он что, с собой ее носит всюду, куда бы ни шел? Я услышала его голос, приказывающий мне следить за движениями монеты.
— Кружится, кружится… кружится, кружится… вас клонит в сон, — монотонно повторял голос. — Кружится, кружится… кружится, кружится… ваши веки тяжелеют…
Но какая-то часть моего мозга оставалась настороже и не желала поддаваться. Я попыталась закрыть глаза, но они открывались по собственной воле; напряжение меня не покидало; впечатление было такое, словно я слышу колокол тревоги, бьющий в ритме колебаний монеты.
— Простите меня, — сказала я наконец. — У меня не получается.
— Я так и понял, — ответило бестелесное лицо напротив. — Доверие не подчиняется приказам, мисс Анвин, а без него я не могу помочь вам.
— Простите меня, — беспомощно повторила я. — Я не знаю, что делать.
Он встал, раздвинул занавеси и привел комнату в порядок.
— Возможно, мы двигались слишком поспешно. Если вы желаете попытаться еще раз, я вернусь завтра в это же время.
— Благодарю вас, сэр, — ответила я. — Но я не должна более злоупотреблять вашим великодушием. Нет, сэр, я прошу вас… я была бы крайне огорчена, если бы вы из-за меня совершили еще одну напрасную поездку сюда. А теперь — не останетесь ли вы выпить с нами чаю? Ада особенно просила пригласить вас…
— Я в свою очередь благодарю вас, мисс Анвин, но я должен ехать: по пути сюда мне пришло в голову, что я могу возвращаться дорогой, идущей мимо Холла, так что я с нетерпением буду ожидать нашей новой встречи — с вами и, конечно, с мистером Рейвенскрофтом, когда он вернется из Камбрии.
С этими словами он уехал, оставив меня горько сожалеть о том, что я решилась рассказать ему о своих посещениях.
Через неделю вернулся Эдуард, и мои опасения, что привидение встанет между нами, рассеялись при первом же радостном объятии, к которому прибавилась еще и радостная новость: его новая картина была продана за тридцать гиней — это самая высокая цена, какую он когда-либо получал за свои работы. Еще один успех, подобный этому, — заверил он меня, — и мы сможем пожениться, как только Софи благополучно обвенчается.
Я надеялась, что доктор Роксфорд к этому времени уже вернется в Лондон, но на следующий же день мы получили от Джона Монтегю письмо, в котором он приглашал всех нас на ланч у него дома через неделю: Магнус Роксфорд очень хочет познакомиться с Эдуардом и специально для этого приедет из Лондона. Джордж и Ада, к великому моему сожалению, были на этот день уже приглашены в другое место. Эдуард, разумеется, очень хотел пойти на этот ланч, так что мне пришлось рассказать ему, что доктор Роксфорд пытался лечить меня от головных болей, пришлось отвечать на его вопросы о месмеризме и объяснить, что лечение не удалось из-за того, что я такой плохой пациент. В день ланча я в последний момент притворилась больной и провела мучительно долгие часы одна в пасторском доме, пока, уже в
