— Эксперимент? — произнесла я, с отвращением слыша свой дрожащий голос.
— Да, моя дорогая, — сказал Магнус. — Вы, я уверен, припомните тот вечер, когда мы впервые встретились с вами: я тогда упомянул, что Холл был бы идеальным местом для спиритического сеанса, который будет проводиться на строго научных принципах и, возможно, раз и навсегда решит вопрос о жизни после смерти. Миссис Брайант глубоко интересуется спиритизмом и очень хочет принять участие, как и доктор Риз.
— Я действительно очень этого хочу, — сказал Годвин Риз. Он взглянул на миссис Брайант, демонстративно достал часы и, проконсультировавшись с ними, поднялся на ноги. — А теперь прошу меня извинить, боюсь, что мне придется вас покинуть: неотложный вызов, знаете ли. Я в восторге, что познакомился с вами, миссис Роксфорд; с нетерпением буду ждать возобновления нашего знакомства в очень скором времени.
Его уход был так явно намечен заранее, что для меня не стало успокоением то, что теперь в комнате остался только один врач. Я ожидала, что Магнус продолжит разговор, но вместо него ко мне обратилась миссис Брайант:
— В наши дни, миссис Роксфорд, среди людей, не умеющих мыслить, предубеждение распространилось так широко, что такую возможность просто нельзя упустить. Знаете, даже мой собственный сын пытался заключить меня в сумасшедший дом только из-за того, что я посещала сеансы мистера Харпера.
Я машинально покачала головой.
— Так что, миссис Роксфорд, — настойчиво продолжала она, — я уверена, что вы понимаете наши трудности. Я так глубоко разочарована нашими спиритами-медиумами — не исключая и мистера Харпера, хотя это вовсе не может оправдать чудовищное поведение моего сына, — что я почти отчаялась когда-либо снова вступить в общение с моим дорогим отцом, но тут ваш муж… Это так освежает, дает новые силы, когда встречаешь человека науки с поистине открытым умом… Но я отвлеклась. Я так понимаю, миссис Роксфорд, что вы — одаренный медиум, однако отказываетесь использовать свой дар.
На долгий миг я потеряла дар речи, а миссис Брайант взирала на меня с притворной тревогой. Затем кровь бросилась мне в лицо, и я обнаружила, что говорю:
— Нет, миссис Брайант, вы ошибаетесь. Это вовсе не дар, это проклятие: я не могу им управлять и не стала бы его использовать, даже если бы могла. А теперь вам придется извинить меня — я буду ждать в карете.
Я встала и повернулась, чтобы уйти, не взглянув в сторону Магнуса; к двери я шла, боясь, что не удержусь на ногах, молясь о том, чтобы не упасть в обморок прежде, чем пройду через эту дверь. Гнев нес меня вниз по лестнице и прочь из дома — на тротуар. Перепуганный Алфред помог мне сесть в карету. Только когда я уселась, вся дрожа от наступившей реакции, мне пришло в голову, что я сыграла как раз на руку Магнусу. Я к тому же поняла, что унизила себя, сказав, что буду ждать в карете, однако, прежде чем я успела решиться велеть Алфреду отвезти меня домой, на крыльце появился Магнус.
К великому моему удивлению, он был положительно весел, когда усаживался рядом со мной.
— Я должен извиниться перед вами, моя дорогая, — сказал он благодушно, — за бестактность миссис Брайант. Она привыкла, как вы заметили, всегда настаивать на своем.
— Зачем вы… Как вы могли… — Я чуть было не сказала «так унизить меня», но эти слова замерли у меня на губах при мысли об унижении, которому я раньше подвергла его сама.
— Я подумал, моя дорогая, что, поскольку в последнее время наши отношения стали несколько… напряженными, лучше, чтобы такая просьба исходила из уст миссис Брайант, а не от меня.
— Как вы могли подумать такое? — вскричала я. — Я более охотно предпочла бы, чтобы вы сами обратились ко мне… хотя я бы все равно не согласилась… чем предали меня этой тщеславной, вульгарной женщине… — Я чуть было не добавила: «…которая стала вашей любовницей или стремится ею стать», но вовремя остановилась.
— Тщеславная и вульгарная — вполне возможно, моя дорогая, но, помимо того, она — наша постоянная клиентка и патронесса. Она уже сделала щедрые взносы на мою работу, и, если все сложится удачно и мы станем свидетелями истинного явления духа в Роксфорд-Холле, ее щедрость, несомненно, возрастет… Вот почему я хотел бы, чтобы вы еще раз подумали, прежде чем отказываться.
— Другими словами, вы хотите, чтобы я участвовала в мошенничестве?
— Из всех людей на свете вы, моя дорогая, должны бы знать меня несколько лучше. Это должно стать научным экспериментом, проводимым при свидетелях. Могу вас заверить — эксперимент требует лишь вашего присутствия.
— Значит, вы надеетесь, что я поеду с вами в это злосчастное место, где мой… где погиб Эдуард?
— Да, моя дорогая. — Он говорил тем же благодушным тоном, но теперь в его голосе слышались нотки, напоминающие шелест стали о сталь, словно меч чуть тронули в ножнах.
— А… если я откажусь?
— Я уверен, моя дорогая, вы не откажетесь. Вы еще пока слабы здоровьем, — думаю, вам пойдет на пользу краткое пребывание в деревне.
— Но я все еще кормлю Клару и не могу с ней разлучаться, а Холл — не место для грудного ребенка.
— Тогда, возможно, вам пора отлучить ее. Это ведь один из ваших симптомов, моя дорогая, — неоправданное беспокойство о ребенке. До сих пор я ничего у вас не просил: уверен, вы согласитесь, что я не мог бы быть более снисходительным мужем.
Он ожидал, что я стану ему противоречить, но на этот раз я не решилась.
— Что ж, тогда прекрасно. Оставляю решение о ребенке на ваше усмотрение. Вы можете привезти вашу дочь с собой, если хотите: тогда поговорите с Болтоном о том, какие комнаты вам потребуются. Он едет со мной в Холл завтра — подготовить все к приезду миссис Брайант. Она прибудет через три недели.
— А после этого? На скольких еще сеансах вам потребуется мое присутствие?
— Если все сложится удачно, моя дорогая, — больше ни на одном. И если все пойдет, как я надеюсь, вероятно, мы сможем тогда обсудить… как нам устроить свою жизнь в будущем. Ах, я вижу, мы приближаемся к Кавендиш-сквер. Там живет джентльмен, с которым мне нужно посоветоваться. До вечера, моя дорогая.
Магнус не вернулся домой до поздней ночи и уехал в Холл еще до того, как я на следующее утро спустилась к завтраку. Несколько раз в тот день я брала Клару на руки с намерением бежать, но тут же напоминала себе, что бежать мне некуда. Люси, несомненно, видела, как я терзаюсь, но я никогда с ней не откровенничала, да и теперь не решалась. Несмотря на то что Магнус высказал свою угрозу так ясно, будто помахал перед моим носом свидетельством о безумии, он мог бы произнести те же слова при свидетелях, а затем под присягой заявить, что ничего подобного в виду вовсе не имел, с той же легкостью, с какой мог бы отрицать, если бы пожелал, что пообещал обсудить возможность нам с ним жить раздельно.
Однако если он планировал мошенничество, то каким образом мое присутствие могло бы ему помочь? Миссис Брайант повела себя отвратительно, но почему он так уверен, что я не смогу ее тайно предупредить? Или выдать его после того, как все произойдет? Было только одно объяснение, почему он так уверен. Если этот сеанс не будет мошенничеством и Магнус действительно верит, что некий дух явится; я предвидела смерть Эдуарда в одном из моих посещений, и он погиб у Холла… Я пыталась прогнать эту мысль, но она преследовала меня неотступно, укрываясь в самых темных уголках моего сознания, и в этом тяжком состоянии духа я легла спать.
Я проснулась — как мне показалось — на рассвете, с тяжким предчувствием беды. Комната была похожа на мою давнюю спальню в Хайгейте, но я почему-то знала, что нахожусь в Роксфорд-Холле. Тут я вспомнила — с ужасом, от которого мое сердце чуть не вырвалось из груди, — что накануне днем прогуливалась с Кларой в Монашьем лесу и оставила ее спящей под деревом. Я соскочила с кровати,
