неудобств и не нанесет ущерба.
Искренне Ваш,
Прежде чем вложить лист в конверт, бей перечитал письмо и посмотрел на Элеонору — одобряет ли она написанное. Вот и все, на этом ее занятия закончатся. В том, что она поступила правильно, сомнений не было, но кошки на душе скребли по-прежнему. Элеонора пробовала читать, пообедала, в конце концов уныло поплелась к себе и скользнула в постель, вспоминая слова генерала Кржаба о природе истины: «Скользкая рыба, что сверкнула чешуей в воде, благородный боец, который не боится поставить жизнь на карту, но и тяжкий груз, что тянет корабль на дно». Чистая правда. Чем сильнее Элеонора восхищалась идеей истины в теории, тем больше вопросов возникало по практическому применению. На следующее утро Элеонора проснулась от щелчка открывающейся двери и тихого мурлыканья — госпожа Дамакан напевала знакомую мелодию. Сны разбежались в разные стороны, словно мыши по углам — кто куда. Элеонора потерла глаза, выбралась из кровати и пошла в купальню. Влажный воздух был пропитан запахом мыла. Утро заглядывало в окошко над умывальником, словно бродяга. Элеонора шагнула в воду и немедленно покрылась гусиной кожей. Дрожь пробежала по спине, и она начертила букву S на поверхности квадратной голубой плитки.
Затем она ухватилась за край ванны, запрокинула голову, и госпожа Дамакан принялась за ее волосы. Что теперь делать? Без занятий будущее казалось безбрежным океаном, недели и месяцы потянутся бесконечной чередой приливов и отливов. Она не жалела о том, что сделала, ведь она поступила правильно, но результат ее огорчал. Кроме того, ее пугала возможность ошибки: а что, если обвинение было несправедливым? А вдруг ей показалось, что преподобный открывал ящик? Может быть, он просто- напросто любопытствовал? Движения губки успокаивали, она нагнулась вперед и обхватила колени руками. В полумраке купальни можно было разглядеть, как в плитках на стене отражается ее силуэт, красная от мочалки кожа и высоченная, как свадебный торт, башня из пены на голове. Она коснулась подбородком воды и подумала о кувшинках.
— Элеонора…
Госпожа Дамакан тихо звала ее, как будто произносила магическое заклинание, записанное на оборотной стороне амулета. Старая служанка пересела так, чтобы видеть лицо девочки. Ее платок сбился сильнее обычного, из-под него выбивались жесткие седые волосы, в которых узкими лентами змеились редкие черные пряди.
— Ты верно поступила, — сказала она. — Правильно.
Как она узнала о том, что произошло, — Элеонора ума не могла приложить. Но уверенность ее гол оса унесла прочь все сомнения, по крайней мере на некоторое время.
— Ты правильно поступила, — повторила госпожа Дамакан. — Ты все правильно сделала.
Сполоснув Элеоноре голову, служанка вынула пробку, собрала одежду и оставила девочку в одиночестве наблюдать, как серая мыльная вода закрутилась водоворотом и со всхлипом исчезла в сливе. Когда последняя капля воды утекла, дрожь пробежала по Элеонориному телу, а все волоски на коже встали дыбом.
Глава 16
Прекращение занятий не слишком нарушило привычный распорядок. Элеонора по-прежнему вставала рано утром, умывалась и спускалась в столовую позавтракать с беем. Дневные часы проходили в кресле за полковничьим столом, там она читала, накручивая прядь волос на палец. Книг в библиотеке достало бы, чтобы занять ее на ближайшие пару лет, но без размеренных шагов преподобного Элеоноре трудно было сосредоточиться. Чтение античных историков и ораторов преподносило ей загадки, страницы книг воскрешали жаркие споры ушедших веков, но мысли Элеоноры нередко блуждали далеко от книги. Даже легкое чтение — случайно обнаруженные детективные романы и полное собрание сочинений Бальзака — с трудом удерживало ее внимание.
Хотя происшествие с преподобным Мюлером больше никогда не обсуждалось, она то и дело возвращалась к нему. Вид обоев на стене воскрешал памятную картину: открытый ящик, голос, окликнувший ее по имени, а потом преподобный выходит из библиотеки. Она поступила правильно, никаких сомнений у нее не было. Она отчетливо видела, как преподобный шарил в ящиках стола, — нельзя было не рассказать об этом бею. Никаких сомнений. Все просто. Преподобный украл что-то, поэтому бей отказал ему от дома. Но все же Элеонору не оставляло тревожное чувство. Она не могла понять, что же могло так заинтересовать преподобного и почему ее рассказ так взволновал бея. Может быть, она читала слишком много детективов? Или это было природное любопытство? Как бы то ни было, Элеонора чувствовала, что поступок преподобного связан с тем молодым человеком из кафе «Европа» и зашифрованной запиской, что он показывал ей за несколько недель до своей отставки. Но как эти события связаны между собой, она не знала.
Как раз тогда, в пору между прекращением занятий и окончанием Рамадана, бей начал приглашать Элеонору на прогулки по городу. Если они заговаривали о Гомере, он непременно упоминал о руинах Трои, только что раскопанных менее чем в дне пути от Стамбула. Стоило ей спросить об архитекторе Синане, и бей принимался расхваливать красоту внутреннего убранства Голубой мечети. Не раз он расхваливал и прекрасный вид, что открывался со стен Румелихисара, добавляя, что лучшего места для пикника в Стамбуле не сыщешь. Монсеф-бей никогда не действовал прямо, не принуждал ее выходить из дому, и Элеонора никогда прямо не отказывалась. Они словно бы разыгрывали шахматную партию, делая ходы и возвращаясь обратно, каждый оставаясь при своем, как король и ладья в патовой ситуации. Бей превозносил чудесную погоду, Элеонора кивала, а мысли ее витали где-то далеко.
Однажды перед самым концом Рамадана Элеонора сидела за полковничьим столом и читала Аристофана. Ночью прошла короткая гроза, поэтому госпожа Дамакан не стала задвигать шторы, и в комнату просачивался бледный вечерний сумрак, от которого все в комнате приобретало меланхолический вид.
Элеонора вздохнула и бросила взгляд на рисунок на обоях. Все тот же: темно-красный узор из «восточных огурцов» и золотистые полосы, но чем дольше она вглядывалась, тем явственнее на обоях проступало изображение крошечных перекрещенных мечей, которых она никогда раньше не замечала. Она откинулась на стуле, чтобы получше рассмотреть обои, стукнулась коленками о стол, и тут ее взгляд упал на бронзовую, всю в завитушках ручку левого ящика. Потирая ушибленное место, Элеонора задумалась, как делала уже не раз, о том, что же преподобный искал и сумел ли найти. Но сегодня — она и сама не могла бы объяснить почему — Элеонора пошла дальше. Она отодвинула стул, взялась за ручку и потянула. К ее удивлению, ящик не был заперт и легко подался, а в нем, словно ласточкины гнезда, что плотно лепятся к верхушке минарета, лежали пачки писем, каждая перевязана тесьмой.
Элеонора бросала быстрые взгляды на дверь, а пальцы ее тем временем проворно развязывали узел. Сверху лежал толстый квадратный конверт: приглашение на имя мистера Монсефа Барка-бея. Вытисненный на обороте адрес указывал на отправителя — американское консульство в Бейоглу. Ниже был изображен орел с земным шаром в когтях. Она открыла конверт и вытряхнула содержимое: приглашение на костюмированный бал в американское консульство. Датировано октябрем 1883 года, почти два года назад. Элеонора отложила приглашение и стала просматривать другие письма: обычная мешанина из личной корреспонденции, несколько приглашений, две официальные бумаги из дворца — ничего интересного. Она
