честными. Только тебе тоже придется этому научиться. Или законы распространяются только на одну меня?
— Заметано, — улыбнулся он. — Хотя если уж в следующий раз тебе приспичит подобным образом выуживать информацию, постарайся все-таки не играть на человеческих чувствах. Это, видишь ли, больно.
— Я не играла с твоими чувствами, — тихо сказала я, зло кусая губы, чтобы не разреветься, как последняя идиотка. — Работа есть работа, а чувства, как твои, так и мои, давай оставим на время в покое. Я бы, кстати, рассказала тебе обо всем именно сегодня, если бы ты дал мне время.
«В конце концов, я не виновата, что в процессе этой работы проявились эти самые чувства!» — хотелось закричать мне.
Но я сдержалась. Пусть уж думает, как ему нравится.
— Я действительно хотел убить Тарантула, — спокойно и насмешливо сообщил он. — Дважды. Ты удовлетворена?
— Первый раз возле гостиницы? А второй — в больнице, поднявшись к нему по пожарной лестнице? — уточнила я.
— А ты молодец, — похвалил он. — Передай своему Ларикову, что он растит хорошего детектива.
— Я сама расту, как трава под солнцем, — без ложной скромности сказала я. — Кстати, почему у тебя не вышло оба раза?
— А меня опередили, — рассмеялся он, — оба раза. Обидно, а? Ты не находишь? А теперь ты можешь мне справедливо не поверить, и я буду сдан властям вместо истинного убийцы. Слушай, а это еще обиднее!
— Нет, — покачала я головой, — во-первых, никуда я тебя сдавать не буду. Хотя совершенно непонятно, по какому поводу ты решил напугать меня в «Камелоте». Ну, да оставим это на твоей совести. Я, кстати, совсем и не испугалась…
Он молчал, смотря на меня с неожиданной нежностью.
— Кажется, мы друг друга стоим, — пробормотал он. — Жалко только, что при этом умудряемся представлять два вражеских лагеря. Просто Ромео и Джульетта на существенно новой основе.
Я покраснела. Ну вот такая у меня идиотская способность — краснеть, когда мне этого совершенно не хочется! Но мне, кажется, только что признались в любви, а не так уж и часто мне приходится это слушать!
— Так что у нас с возможными убийцами? — нарочито равнодушно поинтересовалась я, чтобы уйти от скользкой темы.
— Я их не знаю, — развел он руками. — Помочь тебе ничем не могу. Даже если бы…
Тут он напрягся. И неожиданно тихо прошептал:
— Так. Сейчас ты быстро встаешь, берешь меня под руку, и мы быстрым шагом отсюда уходим. Ты поняла?
При этом он смотрел мимо меня. Я обернулась. Странно, никого я там не увидела.
— Почему? — спросила я.
— Потом, — он резко вскочил, рывком поднял меня со стула и довольно нахально обнял, потащив к выходу. Мне, конечно, было бы приятно, если бы при этом у него не было такой зверской рожи, что хотелось стукнуть по ней со всего размаха. Он меня явно пытался оскорбить или собирался от меня избавиться… Сейчас заведет в подворотню — и останутся от Сашки только рожки да ножки…
— Пусти меня, — прошипела я.
— Еще немного придется потерпеть, — процедил он сквозь зубы, продолжая тащить меня по проспекту, почему-то стараясь оставаться за моей спиной. При этом я совершенно явно ощутила, что, отпустив меня на краткое мгновение, правой рукой он быстренько достал из кармана револьвер и переложил его в левую руку.
«Ну все… — подумала я. — Каково это — погибнуть от руки любимого? Сейчас получу от этой увлекательной жизни последнее и самое яркое впечатление и отправлюсь прямо к Тарантулу выяснять у него самого, кто его пришил. А уж потом придется являться Ларчику в страшных снах, чтобы передать ценную информацию».
— Может быть, меня все-таки не стоит убивать? — робко поинтересовалась я.
Он оглянулся и сказал:
— Я тоже так думаю. Но они считают иначе.
«Ага, — подумала я. — Значит, он не сам так решил. Он просто выполняет чью-то злую волю. Ну что ж… Слабое, но все же утешение».
Некоторое время я обдумывала свое плачевное положение, пытаясь сообразить, как из него выбраться. Заорать? Ну и чего я добьюсь? Он просто выстрелит, и все тут. А то, что его арестуют, слишком слабое для меня утешение. Меня-то уже не будет. Стукнуть его ногой по самому болезненному месту? Я, как назло, надела сегодня туфли без каблука. Вряд ли сей удар возымеет обычное магическое действие!
Поэтому я тихонечко уповала на бога, так как больше мне, увы, уповать было не на кого…
И в этот момент он метнулся, загородив меня, и выстрелил. Не в меня!
— Что ты… — начала я и остановилась. Он как-то странно валился на тротуар, и на его спине расплывалось бурое пятно.
— Игорь, — тихо позвала я. — Игорь, ты что?
Он вдруг сильным рывком схватил меня за руку и повалил рядом с собой.
— Перестань, — закричала я, тяжело шлепаясь рядом с ним, — мне надоели твои игры!
Он мне не ответил.
Стоило мне поднять голову, как он бережно притянул меня к себе и прошептал:
— Не надо. Пожалуйста!
Я поняла почему. Над моей головой просвистела пуля, потом воздух взорвался криком, милицейской сиреной и страшным шумом, который меня уже не интересовал.
— Игорь, — позвала я. Он что-то шептал.
Я наклонилась, пытаясь расслышать это.
Он уходил. Я смотрела на этого безумца, который, умирая, читал Вийона, и мне хотелось закричать.
— Игорь, не уходи, — попросила я. — Пожалуйста… Я тебя люблю… А ты даже не успел меня поцеловать!
Он улыбнулся. Потом провел рукой по моей щеке и проговорил:
— А… тебе не кажется, что ты еще слишком маленькая, чтобы целоваться с почти незнакомыми мужчинами, которые к тому же намного старше тебя?
И откинулся на спину, как будто ему просто захотелось спать.
Вот так — спокойно, глядя в небо, он уходил, видя там то, что мне увидеть не было дано.
Мне хотелось взорвать этот мир к чертовой матери. И причитающих надо мной теток, и пожилого мента, и врача, пытавшегося оттащить меня в сторону.
И тут я увидела ее. Она стояла, и мне показалось, что она улыбается.
Выхватив Игорев револьвер, я направила его туда, где стояла эта проклятая женщина.
Кто-то попытался меня остановить, во всяком случае, мой выстрел не попал в цель. Она быстро пошла прочь, потом перешла на бег. Я вырвалась из чьих-то рук и побежала за ней.
За моей спиной слышались удивленные крики перепуганной толпы, а я все летела, мало обращая внимания на них.
