— Ларчик, пожалуйста! — взмолилась я. — Все шло так замечательно! Меня приняли за эту девицу, теперь за мной, надо думать, следят. А ты мне мешаешь, пытаясь выдать свою филистерскую трусость за заботу о моей жизни!
— Послушай, — наклонился он ко мне. — Ты же сама не хотела изображать эту Этель! Ты же возмущалась тем, что я тебя заставляю работать «подсадной уткой»! Что с тобой произошло такого, что ты вдруг преисполнилась этакой нечеловеческой и героической решимости?
— Во мне проснулась жадность, — объяснила я. — Мысли об особняке в Ливановке не дают мне покоя!
Судя по его глазам, он мне не поверил. Но, махнув рукой, сказал:
— Все равно мы ничего не можем предпринять, пока не найдется настоящая Этель Мальпер, ты понимаешь?
И тут я была вынуждена с ним полностью согласиться. Если, скажем, я войду в образ и буду корчить из себя означенную фемину, а она вдруг заявится в самый что ни на есть неподходящий момент, что тогда?
— Ладно, — печально сказала я. — Но где мы ее, черт возьми, найдем-то? Времени у нас, увы, немного, а город у нас немаленький!
— Постараемся найти, — пообещал мне Ларчик, но, судя по его тону, он сам в это не очень-то верил!
Виталик Мануйлов, по кличке Студент, спокойно рассматривал новый журнал «Пентхауз», иногда усмехаясь, иногда потягивая пиво из высокой жестянки с надписью «Амстердам Навигатор», и почитал свою жизнь на сегодняшний день вполне удовлетворительной.
Его квартиру только бомж мог бы назвать хорошей, поскольку бомжу все равно какая, лишь бы крыша над головой. Виталик тоже так в принципе считал и вполне был счастлив в этом однокомнатном курятнике с омерзительной канализацией, низким потолком и окном, упирающимся в стену.
Вот такой пейзаж — ободранная стена!
Виталик поправил очки, съехавшие на нос, и озабоченно поднял глаза.
Ему показалось, что входная дверь открылась.
Так как Виталик пришел после щедрых и обильных возлияний в компании с Обрубком, которого он, к слову сказать, немного презирал, он не помнил, закрыл ли эту поганую дверь вообще.
Ему послышались шаги. Он вздрогнул.
— Ерунда, — пробормотал он. Теперь он совершенно ясно припомнил, что дверь он запер. Так что все только мерещится…
Однако ради спокойствия Виталик все же встал и осторожно выглянул в коридор.
Ни-ко-го.
Он усмехнулся. Совсем дошел до ручки, уже мерещится… И это теперь, когда ему обещали такие бабки, что можно спокойно уехать из этой страны!
Он уже собирался вернуться в комнату, но замер снова. На сей раз он четко услышал чье-то постороннее дыхание и, более того, — почувствовал взгляд, упершийся ему в затылок.
Резко обернувшись, Виталик не смог удержаться от возгласа:
— Кто вы?
Прямо напротив него высилась фигура мужчины в длинном черном пальто. Он спокойно рассматривал Виталика, как будто так вот и надо — торчать в чужой квартире и смотреть на хозяина!
— Что вам надо? — отчего-то теперь голос Виталика стал писклявым. — Кто вы такой?
Он попятился, пытаясь закрыть дверь.
Мужчина подошел к нему и схватил за волосы. Резко потянув голову Виталика назад так, что у того чуть было не хрустнули позвонки, он наклонился так близко, что Виталик видел перед собой его холодные глаза, и спросил:
— Где Жаба?
Начинало темнеть — скорее бы это кончилось! Не люблю я эти длинные и темные вечера зимой, когда спать можно ложиться уже в пять вечера!
То, что мы с Ларчиком придумали, меня не совсем устраивало. То есть я не очень была уверена в том, что это принесет какие-то ощутимые плоды, но — босс есть босс, хочу я этого или нет, иногда приходится подчиняться!
Так как мне надо было все обдумать, я спокойно шла домой, по проспекту, хотя назвать мою прогулку спокойной я решила совершенно зря.
Меня явно пасли, поскольку я постоянно чувствовала на себе чей-то неотступный взор.
Несколько раз я оглядывалась, надеясь встретить знакомую фигуру в коричневом пальто. Может быть, украдут, и то хорошо — ситуация хоть чуть-чуть прояснится!
Но никто меня красть пока не собирался, я спокойно дошла до дома и остановилась перед своим подъездом.
В моей комнате горел свет — мама была дома. У Пенса тоже горел свет, значит, этот ненормальный байкер тоже дома?
«Странно-то как, — подумала я. — Чтобы этот псих сидел дома, а не в гараже — для этого должно было случиться что-то противоестественное!»
Факт этот меня чрезвычайно заинтересовал, и я, развернувшись, вошла не в свой подъезд, а в соседний.
Поднявшись на шестой этаж, я позвонила.
Пенс сразу открыл мне и явно обрадовался. — Сашка! Я тебе звонил несколько раз! Найти тебя так трудно! Где ты носишься?
Не дожидаясь ответа, он втащил меня в комнату, и я застыла на пороге, онемев от изумления.
В кресле, поджав под себя ноги, сидела какая-то рыжеволосая девица, очень на меня похожая. Она обернулась, и я почувствовала себя полной и окончательной идиоткой.
— Знакомьтесь, это моя новая знакомая. Этель, это та самая Саша, о которой я тебе столько рассказывал…
Сомнений у меня уже не было. Непостижимым образом прямо передо мной сидела Этель Мальпер собственной персоной!
— Пути господни неисповедимы, — проговорила я, рассматривая эту странную девицу, которую мы не знали, как найти, а она — пожалуйста вам! Сидит тут у Пенса и улыбается напряженной улыбкой. — А мы вас как раз ищем. Пенс, как тебе удалось?
— Что? — не понял меня Пенс. А девица тут же посмотрела на него округлившимися глазами.
— Подождите, — сказала она на неплохом русском, — вы хотите сказать, что вы меня ищете?
— Этти, Саша — частный детектив.
— Помощник частного детектива, — поправила я. — До самого детектива у нас, простите, еще нос не дорос. Но мадемуазель Мальпер мы действительно ищем, и мне ужасно интересно, как вы повстречались.
— Просто, — пожал плечами Пенс. — Она сидела на лавочке без шапки, и я перепутал ее с тобой.
Я смерила ее долгим, оценивающим взглядом. Она, несомненно, была на меня похожа, Пенс был прав. Такая же рыжая и кудрявая. Только волосы у меня посветлее чуть-чуть, впрочем, это не бросается в глаза. Манера одеваться у нее была один к одному как и у меня. Даже сидела Этель так же, как любила садиться я, — с поджатыми ногами.
— Простите, но почему? Почему вы меня ищете? — спросила моя копия.
— Потому что нас об этом попросил ваш отец! — пояснила я.
Она сморщила нос, пробормотала по-французски нечто о том, как же ей надоел этот беспардонный старый козел, и фыркнула.
— Беспардонный старый козел, извините, о вас очень беспокоится, поскольку вам тут угрожает
