процветающего.
— Но как же он мог завладеть картинами?
Вопросов было, как всегда, больше, чем ответов. Вопросы появлялись сами, а ответы мне нужно было найти.
Вот в чем разница между вопросами и ответами, глубокомысленно заметила я. Впрочем, от осознания сего факта мне легче не стало.
Жизнь требовала от меня решительных действий, а не медитативных размышлений. И я, быстро одевшись, спустилась вниз.
В гостиной никого не было, кроме Элен, которая сидела в кресле, поджав под себя ноги, и читала толстую книгу.
— Доброе утро! — улыбнулась я ей.
— Доброе утро, — отозвалась незамедлительно Элен. — Как ты спала?
Пожалуй, я была не права по отношению к ней. Она улыбалась мне с искренней доброжелательностью. Да и вообще начала казаться мне довольно симпатичной особой. В конце концов, мы с ней просто немного разные люди, но это же не повод относиться к ней предвзято?
— Замечательно, — я уселась в соседнее кресло. — Что ты читаешь?
— Ахматову, — сказала она. — Здесь хорошая библиотека.
— Ты любишь Ахматову? — удивилась я.
— Не то слово, — улыбнулась она. — Вот послушай… «Поэма без героя». «Полно мне горевать от страха — лучше кликну чакону Баха…» Когда мне становится не по себе от этой жизни, я слушаю Баха. И вот ведь что интересно — он меня успокаивает и дает мне ощущение собственной значимости! Как будто я в эти моменты разговариваю с богом… И смерть отходит в сторону.
Она задумчиво улыбнулась.
— «Смерти нет — это всем известно, повторять это стало пресно, а что есть — пусть расскажут мне», — ответила я цитатой из той же самой поэмы.
— Ты ее тоже любишь?
— Не то слово, — слегка передразнила я ее. — Покажешь мне библиотеку?
— Конечно, но сначала — кофе. А то ты упадешь от голода, пока мы будем карабкаться наверх. Библиотеку тут воткнули на третий этаж. Наверное, за ненадобностью…
Она горько усмехнулась.
— Ладно, посиди пять минут, сейчас принесу тебе кофе.
— А где все остальные?
— Все разошлись. По делам. А охранник наш куда-то запропал. Не явился на работу.
— Наверное, сильно обиделся на меня, — предположила я.
— Не думаю, что это повод для огорчения, — пошутила Лена и поднялась с кресла. — Зато ты получишь хороший кофе.
Она исчезла в проеме дверей, оставив меня наедине с маленькой дриадой.
Она улыбалась.
Загадочно и немного жалобно. Как будто просила меня о помощи.
Водку обнаружить не удалось. Лариков уже почувствовал легкий приступ отчаяния, но тут, к счастью, он заметил на полочке маленькую бутылочку. Без особой надежды он достал ее оттуда, и — о, чудо! — это были остатки Сашкиного коньяка, который она иногда подливала в кофе, уверяя, что так ей лучше думается.
Конечно, она закатит мне по возвращении крупный скандал, подумал Ларчик. Но когда это еще будет! А сейчас мне нужно успокоить эту нервическую даму, дабы понять, что там за француженка и имеет ли она какое-то отношение к нашим проблемам с Этти Мальпер.
Он вернулся в комнату.
Его гостья сидела совершенно спокойная, и Ларикову пришла в голову мысль, что не стоит отдавать ей, пожалуй, Сашкин коньяк, поскольку это нечестно — разбазаривать ее имущество, пока девочка рискует собственной жизнью.
Но дама уже узрела в его руках спасительный эликсир и резво выхватила его из рук растерявшегося Ларикова, сказав:
— Вот спасибочки!
После чего вылила содержимое в свою рюмку и выпила с такой отвратительной быстротой, что Лариков вздрогнул.
— Так вот что случилось, — начала она свою горестную историю. — Мы поругались из-за этой французской заразы. То есть я услышала, как он в гостиной с этим Садиком разговоры разговаривает. Что- то у них не заладилось, как я поняла. А потом, как он узнал, что я эту девку подвозила, сразу стал звонить…
— Подождите! — взмолился Лариков. — Какая девка? Как вы узнали вообще об этой вашей «девке»?
— Так фотография, — протянула женщина. — Ее фотография у мужа была. Она там, правда, маленькая еще, но я-то ее сразу признала! Потому что все с нее и началось тогда. Говорила ведь я ему — не трогай мои картины…
— Какие еще картины? — окончательно растерялся Лариков.
— Которые у меня пропали, — развела руками Галина. — Но это вроде из другой оперы, да?
Лариков чувствовал себя близким к помешательству. То, что этой даме казалось понятным, Ларикову напоминало какое-то безумие.
— Стоп! Давайте по порядку. Вы услышали разговор вашего мужа по телефону. С кем он говорил?
— Откуда я знаю? — развела женщина руками.
— Хорошо, — обреченно согласился Лариков. — Тогда о чем он говорил?
— Об этой девке. Сказал, что она в городе и находится в гостинице «Словакия» скорее всего. И еще сказал такую странную фразу, что, может быть, не стоит этого делать, потому как это очень грязное дело. А тот, с кем он говорил, кажется, что-то обидное ему сказал, потому что Иван покраснел как вареный рак. И я ушла. Ой, я забыла! Он тому мужику, с которым разговаривал, милицией пригрозил! Сказал, что ему все надоело и он идет в милицию. Это перед тем, как трубку шваркнуть!
— Так, — Ларчику стала немного понятнее ситуация. — Вы все это рассказали Ванцову?
— Да, я всем это рассказала, только они на меня так смотрят, будто я все это придумала, чтобы себя выгородить, а на самом деле я его убила в припадке ярости. А револьвер этот выкинула и не желаю говорить куда!
Она нервно зажевала губами, явно справляясь с острым желанием выразить свои мысли на более близком ей народном языке.
— Чем занимался ваш муж?
— Торговлей, — передернула она полными плечами. — Чем же еще сейчас можно заниматься, чтоб с голоду не подохнуть?
— А чем он торговал, чтобы не подохнуть?
— Да всем! Сигаретами, водкой, продуктами, но это поначалу. Потом он стал бытовой техникой заниматься. Фирма у него. Напрямую товар из Франции. Там и косметика, кстати, была!
«Из Франции, — отметил про себя Лариков. — Похоже, наши отношения с Францией перерастают из дружеских в родственные. И все крутится вокруг господина Мальпера?»
— Фамилия Мальпер вам ничего не говорит?
— Так это ж тот мужик и есть, с которым мой муж работал, — удивилась женщина. — Я его только пару раз видала, Иван меня стеснялся. Что я — баба из коммуналки как была, так и осталась! Ни кола ни двора, что называется. Все богатства от мужа… Хотя картины-то были моими, между прочим!
— Да погодите вы о картинах! — взмолился снова Лариков, предчувствуя, что сейчас эта дама снова сведет весь разговор к этим совершенно ему неинтересным картинам, отвлекаясь от более насущной проблемы. — Давайте лучше о делах с Францией поговорим!
