— Ты чего это меня толкаешь, а? — прорычал он. — Всем по башке, что ли, настучать?
— Слушай, сейчас я тебе настучу! — не выдержал Олег и схватил Никитина за грудки.
На подмогу ему тут же двинулся Роман, и даже Добрынин сделал шаг вперед.
— Олег, не надо! — дрожащим голосом вскрикнула Маша.
Никитин, вырываясь из рук Губина, яростно матерился. Добрынин схватил его с другой стороны, а Олег, повернувшись к Роману и Оксане, тихо сказал:
— Давайте, идите быстрее отсюда. Мы с ним сами управимся.
Роман не согласился с таким предложением и остался на месте. Олегу пришлось повторить просьбу, а Оксана потянула жениха за рукав и шепнула:
— Пойдем, пойдем, он без нас лучше успокоится!
Роман нехотя двинулся за ней, обернулся у выхода, окинул взглядом картину и, вздохнув, вышел за дверь.
— Убью! — бился в руках Никитин, теряя, однако, силу.
— Давай домой, живо, а то сейчас и в самом деле врежу! — пообещал Губин.
— Куда это давай? — окрысился Сергей, но тон его стал ниже. — Там водка моя осталась, я не уйду, пока не выпью.
Маша стремглав кинулась в комнату, притащила оттуда начатую бутылку водки и сунула ее Никитину.
— Вот, забирай свою водку и уходи!
— Это чего я, в подъезде ее пить должен? — запротестовал тот. — Как лох, что ль, последний?
— Это твои проблемы! — рявкнул Губин, подталкивая Никитина к двери.
— Да вы чо, охренели, что ли? — заорал Никитин.
Олег, потеряв терпение, швырнул Никитина в руки Добрынину, сам резко шагнул к двери и, распахнув ее, пинком отправил Никитина на лестницу. Следом полетели его ботинки и куртка. Затем Олег яростно захлопнул дверь и повернул два раза замок.
— Эх и дурак! — покачал он головой. — Ну и дурак! Рожают же таких дураков!
— Это мы сами, извиняюсь, дураки, что вообще его в компанию пустили, — заметила Маша.
— Все от безбожия, от того, что духовной жизнью не живем, — укоризненно заметил Ювеналий.
— Слава богу, хоть этот идиот угомонился, — вздохнула Маша, имея в виду Шатилова. — Спит вон на диване.
Шатилов действительно устал от алкоголя и с открытым ртом, немилосердно храпя, спал на диване, свесив ноги на пол.
— Так, пускай просыпается и тоже двигает отсюда, — никак не мог успокоиться Олег. — Мне надоело это все!
— Может, не стоит его трогать? — вступилась Лавриненко. — А то сейчас тоже буйство учинит. Говно не трогай — оно и не завоняет.
— Мне вообще здесь этого говна не надо! — заорал выведенный из себя Олег и круто повернулся к жене: — Вот, твои одногруппники, между прочим! Друзья, тоже мне, нашлись! Я таких козлов в дом не приглашаю!
— Олежа, ну кто же знал, что они совсем соображать перестают, когда выпьют? — оправдывалась Маша.
— Как будто это в первый раз!
— Ну, в таком состоянии он действительно в первый раз, — заметила Маша. — Раньше все же поспокойнее себя вел. И потом, ты же знаешь — их в дверь, они в окно. От них же невозможно отвязаться!
— Слава богу, что ты последний год учишься. Дальше, надеюсь, они о себе не напомнят.
Тут, словно издевательское подтверждение слов Маши, откуда-то с улицы послышался пьяный голос:
— Губины — пидарасы!
Олег и Маша одновременно вздрогнули, повернувшись в сторону балкона, со стороны которого доносились выкрики.
— Губины — пидарасы! И лесбияны! — продолжал орать потерявший остатки разума Никитин. — А Тонька — первая лесбиянка!
Олег кинулся к окну. На противоположной стороне улицы, покачиваясь из стороны в сторону, стоял Никитин с бутылкой водки в руках. Он отпивал из нее прямо из горлышка, откашливался и продолжал горланить:
— А Тоньку вообще никто трахать не хочет, она Губину за это платит! Губин, ты не волнуйся, я сам за твоих лесбиянок возьмусь, хочешь?
Маша, услышав эти фразы, побелела и вцепилась в руку мужа. Она была готова разрыдаться. Даже у непробиваемой Антонины начали подрагивать пальцы. Она взяла сигарету и скрылась на кухне.
— Ну, сейчас я ему! — кидаясь в прихожую, прошипел Олег.
В это время там обувался Ювеналий Добрынин, собираясь к заутрене. Увидев перекошенное от ярости лицо Олега, он остановил его.
— Не нужно, не нужно насилия, — замогильным голосом заговорил он. — Сейчас я с ним сам поговорю, по-христиански. Нужно излечить душу его заблудшую.
— Какую душу? — рвался Олег. — Его только кулаком по морде можно излечить. И то ненадолго.
— Не нужно, Олег, — вышла из кухни Антонина. — Лучше не обращать внимания на этого дурака, он сейчас сам уйдет. Неужели ты не видишь, что он нарочно нас провоцирует? Сейчас ему надоест собственная невостребованность, и он домой пойдет.
— Господи, бедная Люба! — вздохнула Маша. — Какое счастье, что она не пришла, а то ей больше всех досталось бы.
Лавриненко презрительно усмехнулась.
— Вот видите, Ювеналий… Вы говорите, что по-христиански мало кто поступает. А Люба — яркий пример милосердия. Представляете, жить с таким человеком, спать с ним в одной постели…
Ювеналий строго сдвинул брови и серьезно посмотрел на Лавриненко.
— А вы мне симпатичны, Ювеналий, — неожиданно томно сказала Антонина. — Я вам позвоню как- нибудь, поговорим на христианские темы, можно?
— Хорошо, — сухо ответил Добрынин. — Только после праздников.
— Разумеется, — согласилась Лавриненко, улыбнулась на прощание уже окончательно собравшемуся Ювеналию и пошла обратно в кухню.
Крики за окном стихли. Олег подошел к балкону и выглянул. Он увидел медленно удалявшегося Никитина, который на ходу отпивал водку, что-то продолжая говорить, но уже как бы себе под нос. Отойдя уже на довольно приличное расстояние, он неожиданно повернулся и выкрикнул:
— Козлы!
После чего запустил опустевшей бутылкой в дом Губиных. Бутылка разбилась о металлическую решетку лоджии первого этажа. Никитин чуть-чуть подождал, словно желая, чтобы жильцы вышли и стали бы с ним разбираться, но так и не дождался. Постояв, покачиваясь, на одном месте, он наконец решительно завернул за угол дома и скрылся в темноте.
— Ну и дурак, — снова закачал головой Губин, продолжая всматриваться в темноту.
Он видел, как вышел из подъезда Ювеналий и, оглядевшись по сторонам, пошел в противоположную сторону. Олег, подождав еще немного, вернулся в комнату.
— Выпить что-нибудь осталось? — спросил он у Антонины.
Та отрицательно покачала головой. Олег выругался сквозь зубы и тут обратил внимание на Шатилова. Подошел к нему и начал трясти его за плечо. Дмитрий очнулся не сразу, с трудом сел на диване.
— Шоу окончено, — прокомментировал свои действия Губин. — Гоу хоум, плиз!
— Какой хоум, ты чо, Олег? — скривился Шатилов. — Дай поспать.
— Здесь тебе не гостиница. Давай, двигай!
— Да ты чо? Я мешаю, что ли? — начал юлить Шатилов, начинавший понимать, что все разошлись, и
