образуется…
— Чего спокойно-то? — вдруг очнулась Катя. — Надо ехать, куда задумали. Я из нее все вытрясу! Ведьма гребаная!
Удальцова встала и решительно направилась к двери. Лохман двинулся вслед за ней. Он выключил свет, и они вышли вдвоем в темный подъезд.
Они вышли во двор дома. Вокруг царила ночь, только редкие автомобили оживляли ландшафт. Снег падал большими хлопьями, и все, казалось бы, говорило о том, что такая ночь создана не для криминальных разборок, а для романтических свиданий. Эта ночь, казалось, манила влюбленных выйти на вершину холма, с которого открывалась панорама города, и наблюдать ее, сквозь пелену снега угадывая, каким зданиям там, внизу, принадлежат огни. А потом повернуться друг к другу и слиться в длительном поцелуе. И пусть снежинки липнут к губам, волосам, щекам…
Однако подобным романтическим мыслям не было места в воспаленном мозгу Виктора Лохмана и Кати Удальцовой. Ими владел охотничий азарт. Жажда наживы, мести, попытка отстоять свое место под солнцем. Именно это заставило их выйти ночью из дома.
К тому же их отношениям, которые, по сути дела, возникли на обломках их старой любви, не был свойствен романтизм. Скорее это были прагматические отношения партнеров. И к этому примешивалось еще и чувство некоторой ущербности. И Виктор и Катя осознавали, что их партнеры в свое время их же и обманывали, и ими манипулировали. И Борис, и Арина были более сильными и уверенными в себе личностями. И сейчас неудачливые любовники хоть и с запозданием пытались взять реванш.
Виктор подошел к своей старенькой «шестерке» и открыл дверцу. Катя, презрительно взглянув на его автомобиль, запахнула полы пальто и осторожно уселась на переднее место.
— Эх, Витя, как у тебя здесь холодно, черт возьми!
— Понятное дело — машина стояла на улице столько времени! — отозвался Лохман.
— У нас в «Чероки» такого не бывало, — отрезала Удальцова.
Лохман ничего на это не ответил. И так было понятно, что та машина, которой семейство Фоминых- Удальцовых лишилось совсем недавно, была на несколько порядков выше его развалюхи.
— Ничего, сейчас все будет нормально, — успокоил он Катю и включил обогреватель.
Он закурил и задумчиво уставился в лобовое стекло. Усердно работали «дворники», очищая ежесекундно падавший липкий снег.
Лохман погрузился в напряженные раздумья. Он знал, что поездка к Арине ни к чему не приведет. Он знал, кто на самом деле виновен в смерти Бориса Фомина. И на какие деньги куплены его новая аппаратура и одежда. Но решил не раскрывать карты сейчас. Катя была человеком импульсивным и могла не понять его. По крайней мере, в этот момент. Он еще раз посмотрел на ее волевое лицо, выражавшее решимость к борьбе и почти брутальное.
«Нет, не теперь», — окончательно решил он. Сейчас он проедется по ночному городу, где-нибудь остановится, попробует снова приласкать Катю, успокоит ее и, может быть, только после этого расскажет ей правду.
Да, трудновато ему будет с ней. Ведь он, несмотря ни на что, оставался в душе ранимым человеком, достаточно инфантильным и лишенным бойцовских волевых качеств, так необходимых в этой жестокой жизни.
Он вздохнул и ударил ладонью по гладкой отполированной поверхности руля.
— Поехали, — сказала Удальцова. — Что время-то терять…
Лохман еще раз вздохнул, выбросил в окно сигарету и нажал на педаль акселератора. Он медленно выехал со двора и вырулил на проезжую часть. Дорога была пустынной, впереди в метрах ста чернело большое здание дворца культуры «Рубин». Справа и слева огромными прямоугольниками нависали девятиэтажки. Они были почти совсем темными, лишь редкие окна были освещены. Уличные фонари, залепленные снегом, горели тускло.
Однако через секунду улица осветилась ярчайшим светом. Он исходил от автомобиля, который внезапно, в одно мгновение превратился в огненный факел. Яркая вспышка света и мощный звук взрыва были чем-то инородным в тишине ночного города.
Взрыв будто раздвинул салон машины, где сидели Виктор и Катя, а потом разбросал ее части в разные стороны.
И лишь девственно белые снежинки, пробивавшиеся сквозь клубы черного дыма, создавали ощущение нереальности всего происшедшего. Эти нежные обитатели зимнего неба, которые должны были липнуть к губам, волосам, щекам… теперь падали в изъеденное взрывом грязное месиво.
Глава 9
Серебристая «Вольво» с трудом преодолевала кочки и рытвины, которых было в изобилии на «пьяной дороге». Так в Тарасове называли путь, ведущий из центра города в район аэропорта и лежавший через массив частного сектора. Цивилизованная дорога пролегала в стороне, но там было интенсивное движение и имели обыкновение дежурить гибэдэдэшники. А здесь, через ухабы, обычно пробирались к дому водители, которые были под градусом и, соответственно, не имели никакого желания встречаться с дорожной милицией.
Именно в этом микрорайоне, который скорее можно было назвать деревней на въезде в город, и проживала вместе со своими подругами Арина Борисова. Дом ее, как и все строения в радиусе трехсот метров, был одноэтажным и выглядел как традиционная русская изба.
Лариса остановила машину прямо напротив наглухо закрытых ставней дома.
— Именно здесь взорвали Борьку, — печально произнес Абрамцев, вылезая из машины.
— Я надеюсь, что моему автомобилю не грозит такая же участь, — отреагировала Лариса, закрывая дверцы машины.
— Я тоже очень на это надеюсь, — согласился с ней Павел, беря ее за руку.
Он хотел было что-то еще сказать, но Лариса увлекла его к калитке, которая вела во двор дома. Войдя во двор, они сразу же повернули налево и постучались в железную дверь.
— Кто там? — послышался немного погодя изнутри резкий женский голос. — Гости?
— Можно и так сказать, — угрюмо ответил Абрамцев, и дверь попытались открыть.
Именно попытались, поскольку процесс этот протекал довольно долго. Стоявшая по ту сторону двери женщина очень долго возилась с замками, выражая ежесекундно свое недовольство по этому поводу. Наконец из глубины дома послышался еще один женский голос, который сначала проявил себя громким хохотом, а потом мягко сказал:
— Леля, ну сколько можно объяснять, что нужно поворачивать нижний замок направо!
Когда дверь в конце концов открылась, на пороге стояла Арина Борисова в махровом халате — видимо, только что из ванной, — а позади нее топталась Ольга Ардабацкая. Именно она потратила столько времени на преодоление запоров.
— Боже мой! Кто к нам пришел! — восторженно воскликнула Борисова.
— Проходите, у нас море выпивки и еды, — простодушно поддержала восторг подруги Ардабацкая.
Лариса с Павлом вошли в прихожую и разделись.
— Собственно, мы по делу, — официально начал Абрамцев.
— Сегодня никаких дел, сегодня мы отрываемся! — безапелляционно заявила Ардабацкая. — Мы празднуем потерю моей девственности…
— Чего? — не понял Абрамцев и нахмурился.
— Не беспокойтесь, это она так шутит, — попыталась сгладить неуместную откровенность подруги Борисова. — Ей лишь дай повод выпить.
Тут дверь в гостиную открылась, и оттуда высунулась мужская голова с короткой стрижкой. По достаточно глупой улыбке и раскоординированным движениям можно было понять, что мужчина пьян и находится в той стадии, когда достаточно двух рюмок, чтобы он свалился окончательно.
