спровоцировала дочь на самоубийство. — Но почему вы ко мне обратились? Ведь я журналистка!
— Разве? — искренне удивилась она и вдруг заявила: — Я регулярно читаю газету «Свидетель». И мне показалось, что вы самый лучший детектив из всей вашей команды.
«Вот черт! — воскликнула я про себя. — Вот так имидж у меня сформировался! Интересно, многие ли из читателей считают меня детективом?»
Я вдруг почувствовала, что проснулась. Я поняла, что мне интересно, и что я хочу помочь этой женщине, и что мне приятно ее мнение обо мне.
— А знаете, давайте встретимся, — сказала я, оставляя себе путь к отступлению. — Вы мне расскажете все подробно, и тогда я уже решу, смогу ли я вам помочь. — Вам удобно будет прийти ко мне домой? — спросила она. — Видите ли, я не выхожу сейчас из дома…
— Давайте адрес, — ответила я. — Через час вас устроит?
Когда в телефоне послышались сигналы отбоя, я поймала себя на том, что нахожусь в состоянии какого-то странного возбуждения. Со мною давно уже такого не было, пожалуй, пару недель, не меньше. Я с некоторым даже удивлением отметила в себе желание работать. Но только не редактором газеты и не журналистом. Мне хотелось столкнуться с какой-нибудь непонятной Загадкой и найти ее решение. Наверное, нечто подобное испытывает любитель кроссвордов, беря в руки свежий номер газеты с традиционной головоломкой на последней странице.
«Вот черт! — усмехнулась я про себя. — Опять я на газету съехала. Нет, не хочу никаких газет! Да и сравнение мое, конечно, хромает, причем на обе ноги сразу. Преступление — это вовсе не кроссворд. Тут за каждым неизвестным фактом стоит не изящная интеллектуальная головоломка, а судьбы реальных людей. И ошибки стоят тут гораздо дороже. К раскрытию преступления нельзя относиться как к интеллектуальному развлечению. Это работа, чаще всего тяжелая и опасная. А все эти мои сравнения с кроссвордами — сплошное пижонство…»
«Подожди-ка, — одернула я себя. — А откуда у тебя такая уверенность, что речь идет именно о преступлении? Ты же не знаешь даже толком, что случилось с этой девочкой, о которой говорила Ксения Давыдовна. Подожди настраивать себя на ложные выводы…»
Когда я вызвала Маринку и попросила ее пригласить ко мне Кряжимского, она, похоже, очень удивилась и даже обрадовалась, справедливо полагая, что моя спячка заканчивается.
Сергей Иванович пришел ко мне с макетом первой полосы в руках, который он набрасывал буквально на ходу, и мне даже несколько неловко было отвлекать его от дела. Но потом я вспомнила, что учредитель газеты все же я, и отбросила ненужные условности. Я объявила ему, что оставляю его в редакции исполняющим обязанности главного редактора, что доверяю ему право подписывать газету «в свет», и вообще — доверяю. Он смотрел на меня несколько ошалело и даже забыл про макет. В глазах у него стоял вопрос, и он его, конечно, задал.
— А позволь узнать, Оленька, сама-то ты что собираешься предпринять? — спросил он. — Отдыхать поедешь или дела? Меня, признаться, не раз уже спрашивали, почему ты не пишешь ничего?
— Не могу, Сергей Иванович, — ответила я честно. — Рука не поднимается бумагу пачкать. Чувствую, что ничего интересного написать не смогу. Поэтому хочу немного сменить род деятельности. Если официально — ухожу в отпуск. В приказе это будет отражено.
— Новую историю затеваешь, а, Оля? — хитро посмотрел на меня Кряжимский. — Очередную сенсацию для газеты готовишь? Читатель уж заскучал, пожалуй, без сенсаций…
— Да нет, Сергей Иванович, просто попросили меня разобраться с одним делом, — ответила я. — Что из этого получится, я даже не представляю пока.
— Ну, так и разбирайся. Все лучше, чем в кабинете дремать, — сказал он, и я залилась краской. — А за газету не волнуйся. Газета будет в порядке.
— Не сомневаюсь, — сказала я совершенно искренне.
Формальности были соблюдены. Я официально освободила себя от руководства газетой, которой и без того не занималась, и была совершенно свободна для того, чтобы изучить обстоятельства смерти «тихого ангелочка» Гелечки, о чем просила меня по телефону Ксения Давыдовна.
Жила она не близко от редакции. Я решила, что опаздывать на первую встречу было бы несерьезно для человека, которого считают пусть не совсем заслуженно, но все же — лучшим детективом в команде, поэтому я забралась в свой «жигуленок» и отправилась в Апрелевское ущелье, самый фешенебельный район в Тарасове. Квартиры стоили там астрономические суммы, и уже само это место свидетельствовало о достатке человека, который там живет.
Дом Ксении Давыдовны не обманул моих ожиданий. Это был громадный трехэтажный особняк, обнесенный двухметровым бетонным забором. На воротах я разыскала кнопку домофона. Как только я назвала себя, ворота медленно распахнулись, и я въехала во двор.
Ксения Давыдовна встретила меня в дверях и провела на второй этаж, в гостиную. Я устроилась в кресле и попросила разрешения закурить. Хозяйка кивнула и пододвинула мне пепельницу. Но я заметила, что она слегка поморщилась.
— Я не знаю, с чего начать, — сказала она. — Это произошло всего день назад, позавчера. Я еще не могу привыкнуть к мысли… Мне кажется, что сейчас откроется дверь комнаты и войдет Гелечка.
— Ксения Давыдовна, давайте сделаем так, — тут же вмешалась я, опасаясь, что она пустится сейчас в слезливые воспоминания. Чувства чувствами, горе горем, но дело-то делать нужно? — Я буду задавать вопросы, а вы будете на них отвечать.
Она согласно кивнула. Она была заметно подавлена, смотрела большей частью в пол или бросала взгляды на дверь комнаты, в которой, как я поняла, жила ее дочь.
— Сколько вашей дочери было лет? — спросила я и очень удивилась, услышав ее ответ.
— Восемнадцать. Но я должна объяснить одну вещь… — нерешительно сказала она. — Гелечка была мне не родной дочерью.
— Вы взяли ее из детдома? — спросила я.
— Да… Это я, собственно, уговорила мужа взять из детдома девочку, когда выяснилось, что своих детей у меня быть не может. — Ксения Давыдовна нервно мяла ладонью пальцы правой руки. — У меня была серьезная травма. На первенстве России я упала с бревна, очень неудачно. Месяц пролежала в больнице. Тогда я не думала, что у этой травмы будут такие последствия, расстраивалась только из-за того, что не получу золото. Я ведь так и не стала чемпионкой России, хотя несколько раз была близка к этому.
— Вы занимались спортивной гимнастикой? — спросила я.
— Очень серьезно занималась, — позволила она себе улыбнуться, видно, воспоминания о своем спортивном прошлом были для нее дороги. — В семьдесят втором мы даже заняли третье место на чемпионате Европы. Это было самое большое мое достижение. В тот год я и познакомилась с Олегом.
— Олег — это ваш муж? — спросила я.
— Да, — ответила она, и я обратила внимание, как тень снова вернулась на ее лицо. — Муж.
— Вы вышли за него в семьдесят втором? — уточнила я, чтобы вернуть ее к рассказу о себе.
— Нет, ровно через год, — ответила Ксения Давыдовна. — В семьдесят втором мы только познакомились. Это было так романтично. Мы были на сборах в Коктебеле, а он отдыхал там, приехал на несколько дней, решил устроить себе маленький отпуск. Он очень много работал и без выходных практически. На каком-то закрытом заводе. Я заплыла далеко в море, там мы и познакомились с ним в воде. Плыли и разговаривали друг с другом. Он на пять лет меня старше и тогда уже был самостоятельным человеком, у него были квартира и машина. Конечно, ему помогли родители, его отец был крупным чиновником в Тарасове, руководил торговлей. Олегу это потом очень пригодилось, когда он начал собственное дело. Его отца многие хорошо помнят и сейчас. Олег смог воспользоваться связями и знакомствами своего покойного отца. — А чем ваш муж сейчас занимается? — спросила я.
— Он фактически руководит фирмой «Терция», — ответила она. — Фирма очень солидная, как я понимаю, хотя, честно признаться, я ничего о его делах не знаю, он никогда мне о них не рассказывает. Знаю только, что «Терция» занимается оптовыми поставками сигарет в города России и ближнего зарубежья. Олег — вице-президент фирмы.
— Простите, Ксения Давыдовна, — спросила я. — Вы сказали, что это вы уговорили вашего мужа взять ребенка из детдома. А он не хотел этого делать? Возражал?
