Сашка нервничал – и было от чего. В училище – не было ничего подобного. Да, их тоже учили проходить полосу препятствий на скорость и со стрельбой. Но там она была знакомая, а самое главное – там все видно было. А тут… стены в два человеческих роста, не видно ни хрена. И в горном учебном центре – такого тоже не было
– Давай! – вдруг заорал полковник, не стреляя
Сашка бросился вперед и… полетел на землю. Что-то вылетело понизу и ударило по ногам… да так, что он не удержался. Что успел – хоть как-то сгруппироваться, да убрать палец от спуска. Плюхнулся на спину.
– Пошел, пошел, пошел!
Он поднялся. Увидел какое-то приспособление… вот гады. Мишени уже были видны… он побежал, стреляя по ним, что-что, а уж это его в училище научили делать. Но он чувствовал, что дело дрянь… руки дрожали… он постоянно хотел посмотреть, что внизу. Это называлось 'сбить настрой' – и тем, кто разрабатывал полосу – это удалось…
Отработав по мишеням… секунды уходили как песок сквозь пальцев – он побежал дальше. Поворот… инстинктивно он притормозил, выглянул… в реальном бою это было недопустимо… но тут тело помнило удар. Дальше было только две мишени и вход в здание, которое так и было построено на глубине. Поразив мишени – он ворвался внутрь, ожидая какой-то подлянки… и чутье не подвело его. Когда он выстрелил по очередной мишени – та взорвалась ослепительно яркой вспышкой… Сашка и ослеп и оглох. Потряс головой… перед глазами какие-то расплывающиеся круги…
– Пошел! Пошел!
Следующая комната – образовала его тем, что дверь захлопнулась, а через решетки стал поступать слезоточивый газ. Но мишени были, и автомат был… и выход был – только впереди…
– На, выпей…
Первым делом – Сашка Борецков промыл глаза, допил только остатки. Чай для обожженных слезоточивым газом глаз – самое то…
Полковник молча сел рядом
– Я не годен, да? – спросил Борецков
Полковник похлопал его по плечу
– Запомни, каждый, кто взял в руки автомат и сказал: я буду драться – годен.
Сашка помолчал. Потом задал следующий вопрос.
– Каково мое время, господин полковник. На двойку, да?
– Неважно.
– Но почему
– Потому что ты дошел до конца. Я когда то был хуже тебя. Главное – сейчас – то, что ты дошел. А не 'за сколько'…
Полковник встал
– Курсант Борецков!
– Я!
– Привести себя в порядок, через полчаса прибыть на точку три со штатным оружием.
– Так точно!
Так – шли день за днем. Наполненные странными, но предельно эффективными упражнениями. Почти девяносто процентов времени – уделялось стрельбе. Стреляли в движении, на вспышку, на звук, на шорох. Стреляли друг в друга – для этого были точные копии автоматов, стреляющие пулями, сделанными из чего- то, наподобие воска с краской. Для таких упражнений они надевали очки и костюмы из прочного, армированного брезента. При попадании в тело – оставался синяк, не сходящий недели две. Один раз пуля попала в тыльную часть ладони – содрало кожу, началось воспаление и пострадавший – выбыл из строя и из подразделения. Ничего в этом такого не было: хочешь остаться – не подставляйся.
Никакого учебного процесса 'по науке' не было, отрабатывали до автоматизма одно и то же, но самое нужное. Постепенно появлялись другие претенденты, они включались в учебный процесс по появлении, и с них сразу спрашивалось полной мерой. Кто-то вылетал, кто-то оставался.
Среди новых людей были мусульмане, даже немало. Турки, татары, арабы. Появился полковник горных стрелков Мадаев – чернобородый, легкий на подъем, несмотря на возраст, не расстающийся с родовым кинжалом. Вместе с ним появилась группа чеченцев – они держались поначалу обособленно, но потом влились в процесс – при том, что осталось их меньше трети. Чеченцы напоминали волков – легкие на ногу, они уступали, когда надо было нести тяжелый груз или упереться, и, как говорили 'харкнуть кровью' – но налегке они стремительно перемещались, умело вели бой, грамотно, почти на интуиции могли выбрать место для засады.
Не менее значимым – было теоретическое обучение. Они пропадали в лингафонных кабинетах, слушали чужую речь, потом пытались переводить. Вместе с мусульманами в группе – совершали намаз: Араб приказал совершать намаз всем и сам совершал его. Заучивали Коран.
Учили языки. Турки и арабы – учили своим языкам, самым простым и действенным способом – путем непосредственного общения. Учили пушту и дари, в котором кто-то был силен – а кто-то совсем ничего не знал. Работали частично с носителями живого языка, а частично – друг с другом. Араб приказал ходить на базар в ближайшую крупную деревню и торговаться, в качестве языковой практики. Затем, они начали выполнять и более сложные задания – например, надо было выследить пастуха овец, который гнало стадо на продажу и купить у него пару овец, причем задешево. Когда задание выполнить не удавалось – оставались без мяса.
Учили и урду. Урду – язык, принятый на северо-западе Индостана среди мусульман, его разновидностью является нахин,[31] сильно искаженный урду, с заимствованными словами из пушту и дари. У них был человек, который говорил как раз на нахин, бежавший из Зоны Племен от кровной мести молодой паренек, который прибился к русским военным и помогал чем мог. Его звали Асадулла, он с радостью учил странных, бородатых русских своему языку, а в свободное время рассказывал о жизни горных селений, где нет ни учителя ни врача, где лечатся многократным повторением первой суры Корана, а учат только Коран в медресе, да еще немного писать, читать и считать, где нет никакой власти кроме местного муллы и старейшины, где творятся ужасающие с точки зрения цивилизованного человека вещи и никому до этого нет дела. В его случае – он познакомился с девушкой, они тайно встречались, и ничего такого не позволяли… всего несколько поцелуев. Но об этом узнали, по селению пошел слух – и опозоренный отец приказал старшему брату зарезать девушку, а тот выполнил приказ. После чего – они хотели зарезать и Асадуллу, но тот успел сбежать. И слушая этот бесхитростный, но в то же время страшный рассказ – спецназовцы начинали понимать, ради чего они воюют. Нет, они воюют не с народом – хотя большинство народа воюет против них. Они воюют со средневековьем, существующем в двадцать первом веке. С безумием, воспроизводящим само себя. С беспределом, с ханжеством, прикрывающим океаны грязи. И они должны победить. Хотя бы ради того, чтобы это безумие – не пришло в дом уже к ним…
Где-то в Туркестане
Национальный заказник
Центр подготовки к выживанию в экстремальных условиях
10 июля 2015 года
Все шло хорошо – но это-то и было плохо. Они уже привыкли к тому, что если все идет хорошо, то скоро – будет совсем – совсем хреново.
Их подняли как обычно – ночью, после двух часов сна, бросив светошумовую гранату в казарму… они уже так устали, что не все проснулись после взрыва и инструкторы – ворвались в палатку, поднимая отстающих пинками и переворачивая кровати. Их выстроили на плацу – и они уже приготовились услышать
