вдова Пушкина выходит за генерала Ланского… В свете тоже спрашивают: «Что вы скажете об этом браке?», но совсем в другом смысле: ни у Пушкиной, ни у Ланского нет ничего, и свет дивится только этому союзу голода с жаждой. Пушкина принадлежит к числу тех привилегированных молодых женщин, которых государь удостаивает иногда своим посещением. Недель шесть тому назад он тоже был у нее, и вследствие этого визита или просто случайно только Ланской вслед за этим назначен командиром Конно-гвардейского полка, что по крайней мере временно обеспечивает их существование, потому что кроме квартиры, дров, экипажа и прочего, полк, как все говорят, дает тысяч до тридцати годового дохода».
Впоследствии, навещая полк, Николай непременно приходил в дом Ланских. Когда же незадолго до смерти Николая в полку праздновалось двадцатилетие его шефства над конногвардейцами, Ланской попросил разрешения поднести императору памятный альбом. «Государь дал свое согласие, выразив при этом желание, чтобы во главе альбома был портрет Наталии Николаевны Ланской, как жены командира полка. Желание его было исполнено. Портрет Натальи Николаевны был нарисован известным в то время художником Гау. (Тем же самым, который писал Наталью Николаевну в альбом императрице. —
Портреты, сделанные Гау в альбом императрицы и в памятный альбом Конного полка, были не единственными изображениями Натальи Николаевны, хранящимися в царской семье. Было и еще одно ее изображение, спрятанное от посторонних глаз императором, нежно и платонически любившим ее до конца своих дней. Известный пушкинист В. В. Вересаев записал со слов профессора Василия Алексеевича Городцова, много лет проработавшего в Московском государственном историческом музее, что «лет двадцать назад, по-видимому, в самом начале 20-го века, в музей пришел какой-то немолодой человек и предложил приобрести у него золотые закрытые мужские часы с вензелем Николая I. Запросил этот человек за часы две тысячи рублей. На вопрос, почему он так дорого их ценит, когда такие часы с императорским вензелем не редкость, принесший часы сказал, что часы эти особенные. Он открыл заднюю крышку: на внутренней стороне второй крышки была миниатюра — портрет Наталии Николаевны Пушкиной. По словам этого человека, дед его служил камердинером при Николае Павловиче; часы эти постоянно находились на письменном столе; дед знал их секрет и, когда Николай I умер, взял эти часы, «чтобы не было неловкости в семье». Часы почему-то не были приобретены Историческим музеем И так и ушел этот человек с часами, и имя его осталось неизвестным».
Новелла 19
Цесаревич Александр, Герцен и декабристы
В те дни, когда Петербург, потрясенный внезапной смертью великого поэта, прощался с ним, цесаревичу Александру шел девятнадцатый год, и он готовился совершить два важных и нелегких для него дела: сдать выпускные экзамены и потом отправиться в большое путешествие по России.
Минувшее в 1834 году шестнадцатилетие, когда был он признан совершеннолетним, не освободило Александра от учебных занятий, не стало поводом для их прекращения, как это было принято на Западе в отношении принцев. Изменился лишь уровень преподавания — оно стало напоминать сочетание университета с военной академией. По-прежнему вели свои курсы Сперанский и Жуковский, академики П. А. Плетнев и К. И. Арсеньев.
Академик В. Николаев, лучший знаток биографии Александра II, считает, что «фактически Александр получил блестящее образование, которое в полном смысле слова было равноценно подготовке к докторской степени в лучших западных университетах». Особенно интенсивной стала военная подготовка, и сильно увеличилась нагрузка по языкам, которые Александр любил и прекрасно усваивал. Лучше всех прочих языков знал он польский, прекрасно владел французским, немецким и английским, удивляя потом степенью совершенства языка и поляков, и немцев, и французов, и англичан.
Весной 1837 года вместе с Паткулем и Виельгорским, своими соучениками и друзьями, он сдал выпускные экзамены, заняв среди своих способных сверстников твердое первое место.
А после того, 2 мая, отправился он в первое большое путешествие по родной стране, которую ему предстояло если и не узнать, то хотя бы увидеть, чтобы представлять, чем и кем предстоит ему управлять, когда наступит его время.
Путешествие проходило весьма стремительно и походило на возвращение победителя-триумфатора с нолей победоносных сражений: всюду гремели пушки и звенели колокола. Сопровождавший Александра В. А. Жуковский писал, что эта поездка напоминала чтение книги, в которой августейший путешественник читает лишь оглавление. «После, — писал Жуковский, — он начнет читать каждую главу особенно. Эта книга — Россия». Останавливались они чаще всего в больших городах, и маршрут их был таков: Новгород, Вышний Волочек, Тверь, Углич, Рыбинск, Ярославль, Ростов Великий, Переяславль-Залесский, Юрьев- Польский, Суздаль, Шуя, Иваново, Кострома. Эти города проследовали беспрерывной чередой, потому что почти каждый день появлялся перед цесаревичем новый город с неизменными балами и фейерверками, депутациями, речами, приемами и тостами.
Разнообразие вносили только переходы с парохода на сушу — в экипажи, а затем снова — из экипажей на пароход. Так, доплыв до Ярославля, поехал Александр со свитой кружным путем до Костромы, а оттуда отправился через леса и деревни в Вятку, где в его честь должна была открыться богатая промышленная выставка Одним из ее устроителей был А. И. Герцен, сосланный в Вятку за вольнодумство и «распевание пасквильных песен, порочащих царствующую фамилию». Здесь вольнодумец и пасквилянт был принят на службу в губернское правление и, когда цесаревич приехал в Вятку, был приставлен к нему гидом.
Герцену было 25 лет, Александру — 19, и случилось так, что молодые люди с первого же взгляда понравились друг другу. Герцен откровенно рассказал о преследованиях жандармов, об университетской молодежи, о декабристах, сосланных в Сибирь, среди которых было немало его знакомых. Эта встреча произвела на цесаревича сильное впечатление и заставила задуматься о многом.
Из Вятки цесаревич проехал в Ижевск, а затем через Боткинские оружейные заводы добрался до Перми. Здесь он принял депутации ссыльных поляков и раскольников, ласково и внимательно выслушал их, хотя местные власти не советовали ему делать этого, и обрел среди них прочную репутацию народного заступника.
Двадцать шестого мая прибыл Александр в селение Решты, что лежало возле перевала через Уральский хребет, и в тот же день переехал границу Азии. К вечеру он был уже в Екатеринбурге, а потом объехал железоделательные заводы, золотые прииски и рудники, всюду встречаясь с купцами, заводчиками, инженерами, рабочими и самыми простыми людьми, выслушивая их всех и вникая в их рассказы и судьбы.
Тридцать первого мая он достиг границы Сибири. Там он посетил Тюмень и Тобольск, ставший самым восточным городом, который он навестил. На обратном пути Александр побывал в Челябинске и Златоусте, а потом заехал в Ялуторовск и Курган, где встретился с ссыльными декабристами. Он был опечален их несчастной судьбой и пообещал попросить у царя смягчения их участи.
Александр тут же написал Николаю письмо и, еще не успев возвратиться в Петербург, получил с фельдъегерем ответ о решительном облегчении их судьбы.
Побывав в Оренбурге, Казани, Симбирске, Саратове, Пензе, Тамбове, Воронеже и Туле, цесаревич поехал дальше по местам сражений Отечественной войны — от Смоленска до Бородина и в ночь с 23 на 24 июля въехал в Москву. Здесь, как и повсюду, он осмотрел все достопримечательности и святыни, провел обязательные смотры и парады, побывал на столь же обязательных торжественных обедах и балах и 9 августа отправился дальше. Теперь путь лежал во Владимир, Нижний Новгород, Рязань, Тулу, Курск, Харьков и Полтаву, после чего он прибыл в Вознесенск. Здесь, на берегах Южного Буга, у границ Новороссии, в «оазисе Херсонских степей», уже ожидали цесаревича Николай, Александра Федоровна и его сестра великая княжна восемнадцатилетняя Мария Николаевна.
Царя сопровождала большая блестящая свита, а на императорский смотр в Вознесенск было стянуто 350 эскадронов конницы и 30 батальонов пехоты. В день именин Николай подарил Александру село Бородино. Вслед за тем вся царская семья поехала в Николаев, Одессу и Севастополь и, осмотрев Крым,
