Но Абдаллаху хотелось напустить на себя таинственность. Он хихикнул, довольный своей маленькой шуткой, поднял палец и улыбнулся.
— Может быть, Якуб эль-Аббас намекнет тебе. Иди с ним и возвращайся, когда он велит.
Приставать с вопросами было бесполезно.
— Твое желание для меня приказ, йа сиди! пробормотал Дик.
Но он вовсе не желал оставаться в полном неведении и, едва приятели вышли из дворца, направляясь обратно к дому Клюни, повернулся к шотландцу.
— Что творится? Если Абдаллах хочет сказать мне что-то еще, почему он не мог сделать этого сразу? Зачем он приказал мне надеть лучшее платье? Ведь ты знаешь! Ну скажи!
Но эль-Аббас только загадочно улыбался и качал головой.
Однако по дороге он больше ничего не сказал. Миновав Баб Тизми, они свернули в другую сторону, и Клюни махнул Дику рукой.
— Поворачивай сюда! Я тебе что-то покажу.
Они проехали по нескольким извилистым дорожкам и приблизились к дому, выходившему на Дерб Сиди бель-Арус, садовые ворота которого открывались на узкую аллею Зникет Берден. Клюни подъехал к фасаду, спешился и велел Дику сделать то же самое. Они поручили коней стражнику, сопровождавшему их, Клюни достал из-за пояса огромный ключ, отпер ворота и шагнул в сторону, кивком предложив Дику войти. Удивленный, Дик повиновался и оказался в небольшом, тщательно ухоженном саду — прохладная зелень, яркие цветы, ослепительный солнечный блеск и заманчивая тень открылись его взору. В углу журчал фонтан, облицованный изразцами; по одну сторону его росла огромная смоковница, по другую — благоуханная олива.
Дик не успел все в подробностях разглядеть, заметил только бугенвиллею с алыми цветами, бросавшую тень на белую стену. Клюни вошел в сад и, кивнув Дику, пригласил его следовать за ним в дом.
Дом напоминал дом Клюни, хотя был поменьше и потеснее. Он был роскошно обставлен на мавританский манер. Гостиные, приемные и кухни располагались на первом этаже, спальни и покои для женщин на втором. Клюни провел его по всему дому, от подвалов до чердака, даже в гарем и кадем, к смущению Дика, поскольку дом, похоже, был обитаем: в шкафах висела одежда, на кухне лежали продукты. Но не было видно ни души.
Когда они закончили осмотр, Клюни вопросительно взглянул на Дика.
— Нравится?
— Нравится? Еще бы! Но кто здесь живет?
— Это твое, — сухо сказал Клюни.
Дик резко остановился, словно налетел на стену.
— Мое? Какого черта?!
Шотландец кивнул, явно наслаждаясь произведенным впечатлением, и подтвердил:
— Твое собственное! Подарок от сиди Абдаллаха.
Дик посмотрел на него с подозрением.
— Здесь что-то не так! — сказал он недоверчиво.
— Ох, да, — ухмыльнулся Клюни.
— Скажи!
— Потом! Когда вернемся домой.
Но Дик упрямо топнул ногой.
— Нет! Я больше не сделаю ни шагу и не сдвинусь с места, пока ты не скажешь, в чем дело!
— Ну, так и быть. Если ты настаиваешь, могу сказать. Но давай сначала устроимся поудобнее. Садись здесь, у фонтана!
Дик не стал спорить, чтобы не затягивать дело. Они уселись на бортик фонтана, и Клюни продолжил:
— Скажу как можно короче. Это свадебный подарок.
— Свадебный…
Дик чуть не свалился в мелкий бассейн.
— Но погоди минуту!
— Свадебный подарок! — повторил Клюни, не обращая внимания на возражения Дика. — Разве ты не помнишь, парень: когда ты впервые появился в моем доме, я уговаривал тебя взять в жены красотку?
— Конечно, помню! Я нормальный мужчина, надеюсь, и сам недавно думал об этом — но я бы взял наложницу, Клюни! Не жену.
Клюни уставился на него сначала с удивлением, потом с сочувствием, будто внезапно понял причины такого решения Дика.
— Да? — Ну знаешь ли, парень! Жаль, что это так для тебя важно. Ты уже был женат? Не думаю, что это что-то значит в теперешних обстоятельствах, потому что твоей первой жены все равно здесь нет, а отказ равносилен смерти.
— Не понимаю…
— Нет? Так я объясню тебе подоходчивей! Едва ты первый раз вошел в дом Абдаллаха, одна из его женщин положила на тебя глаз. Ведь ты же слышал шепот? Это она дала тебе имя. Теперь она требует тебя. Это…
Дик поднял на него искаженное лицо.
— Одна из его наложниц, полагаю? — закричал он. — Мне наплевать, Клюни! Не желаю, черт возьми! У меня есть свои соображения.
Шотландец с сочувствием смотрел на него.
— Я так и знал. Поэтому и не настаивал. Но выбора у тебя нет.
— Нет выбора? — с горечью воскликнул Дик. — Есть у меня выбор! Снеси мне голову с плеч, и пусть эта сука берет ее в мужья! Вот мой выбор!
— Ну-ну, перестань. Начнем с того, что если у тебя дома осталась жена…
— Нет у меня дома жены! Только…
— Только та, которую ты хотел бы назвать женой, да? — усмехнулся Клюни. — Это большая разница, парень, и не будь слепым, вряд ли она верна тебе так долго. Да не бросайся ты на меня! Послушай, что я тебе скажу. Все к лучшему. Соглашайся! Не каждый перебежчик удостаивается расположения семьи султана. Принимай жизнь такой, какова она есть, поскольку здесь у тебя нет шансов ее изменить. Но если такие шансы и появятся, хуже не будет!
Дик поднял голову, словно не слыша его.
— Не желаю бывшую в употреблении! Пусть даже в употреблении у самого Абдаллаха!
На мгновение Клюни казался озадаченным, затем ухмыльнулся.
— Да, она принадлежит Абдаллаху. Но послушай, Дик! Будь мужчиной, ты должен принять то, что тебе предлагают — или умереть! Таков выбор!
Дик ударил кулаками по коленям и уставился в пол. Потом взглянул на Клюни.
— Перерезать горло или… — начал он.
— Не дури!
— Ты думаешь, я трус!
— Ничего подобного я не думаю. Но считаю, что умный человек должен понимать разницу между жизнью и смертью.
Дик покачал головой.
— Должно быть, она толста, безобразна и уже не нравится Абдаллаху.
Лицо Клюни ничего не выражало.
— Иншаллах, как говорится! — ответил он.
Дик сделал выбор, но это не принесло ему радости. Он всю дорогу — около четверти мили до дома Клюни — презирал себя. В знакомом месте, в ванной, — хотя Клюни пытался вести жизнерадостную болтовню, — во время купания и переодевания в лучший наряд царило уныние, как будто и Заида с
