«А ты целый день щелкаешь орешки, ты, бесстыжая гуляка», — подумала Криста.
— Твоя фирма, похоже, процветает, — заметила Криста, осторожно подбираясь к предмету серьезного разговора.
— Да, дела идут ничего, — ответила Мэри, зевая и поддерживая тем самым древнюю игру. — У меня есть неплохой план продать новую серию парфюма Мэри Уитни. Это будет большая кампания, быть может, года на два. В отношении этого у меня есть интересная идея.
— Это «Индия»?
Мэри вздрогнула, но быстренько оправилась.
— Как сказал неопытный молодожен своей жене… нет, да, в общем, это была «Индия», но теперь уже нет. От кого ты услышала?
— Слухом земля полнится, — Криста небрежно махнула рукой.
— Значит, ты могла услышать и о том, что я отчасти заинтересована в подписании с Лайзой контракта, на эксклюзивной основе, для рекламирования этого проекта.
— Отчасти заинтересована?
— Ну, идея принадлежала Бланкхарту. Я не занимаюсь такими мелочами, — солгала Мэри.
— Похоже, это будет большая кампания.
— Не маленькая. — Мэри, прищурившись, наблюдала за Кристой.
— Тебе потребуется настоящая звезда для такой кампании. Здесь нужна только первоклассная лошадка. Хорошо, что ты не настроилась на Лайзу, потому что, по правде говоря, она не готова работать на эксклюзивных началах. Ей хочется покрасоваться в самых разных рекламах. Не желает связывать себя. Она очень свободолюбива. И весьма упряма, когда ее подталкивают к чему-то, чего ей не хочется. Может стать настоящей шаровой молнией.
— Я уверена, — сказала Мэри ледяным голосом, — что, если бы ее родители все еще могли говорить, они бы согласились с этим утверждением.
— Мэри!
На самом деле Криста вовсе не была так уж шокирована. Разговор ведь был сугубо деловым.
— Ну что ж, — произнесла Мэри, притворяясь, будто вопрос исчерпан, — если великая Лайза Родригес не хочет иметь дела с «Уитни энтерпрайзис», то и «Уитни энтерпрайзис» не хочет иметь дела с ней. Жаль. Тут пахнет большими деньгами. Для нее и для тебя.
— Конечно, ты всегда можешь назвать цифру. Если эта цифра окажется достаточно велика, кто знает, может, это заставит Лайзу переменить мнение. В конце концов, мы здесь обсуждаем не бессмертные души, мы говорим о красивых лицах и фигурах. Талант Лайзы можно купить… за подходящую цену.
— Послушай, дорогая, душа Лайзы Родригес, если таковая у нее имеется, ценится не больше, чем вирус. Ее тело и мордочка — вот в чем заинтересована моя фирма… была заинтересована отчасти.
Мэри прикусила язык. Вот дерьмо! Криста — сильный противник. Очень сильный. Это несправедливо, что она и так выглядит, и обладает такой деловой хваткой. Но ведь никто и не обещал, что в жизни всегда будет торжествовать справедливость.
— Между прочим, где она сейчас? Она приехала с тобой? Надеюсь, ты не оставила ее внизу. Она может устроить пожар.
— Не беспокойся, Мэри, она в хороших руках. Я оставила ее с Робом Сэндом. Он, как и мы, приехал раньше времени. Не рассчитал. Он знакомит ее с обстановкой.
— Он — мой тренер по теннису, — сквозь сжатые зубы процедила Мэри Уитни. — Ты его знаешь?
— Он мой инструктор по подводному плаванию. Он учит меня утром, а тебя днем. И я вполне согласна с тобой насчет его ягодиц.
— Гм-м. Я не знала, что его может нанять кто угодно. Однако, наверное, не следует быть чересчур жадной, а в здешнем округе есть еще несколько тысяч таких, как Роб Сэнд.
Мэри Уитни старалась сохранить спокойствие, но внутри у нее все кипело. Будь он проклят! Почему этот Роб Сэнд оказался так для нее важен? Почему этот молодой человек обрел над ней такую власть? Впрочем, она, конечно, знала. Все началось с ее отказа принимать пищу, и началось это много лет назад. В ее детстве, в этом денежном сиропе, не было абсолютно никаких причин добиваться чего-то. Все автоматически были победителями. Все захватывали призы. До четырнадцати лет Мэри вела обычную жизнь в клане сверхбогатых людей и потом открыла для себя диетическое питание. Она даже может припомнить тот момент, когда решила худеть. Ее отец сказал ей за завтраком, что она толстеет, и сказал это при всех. Мэри села на диету и тут же обнаружила, что у нее это отлично получается. Она начала сбрасывать вес, месячные ее приостановились, кости начали выпирать, а она все делала гимнастику, сидела на диете, крала слабительное и мочегонное из медицинского кабинета и отказывалась есть хоть что-то, что может остаться в организме. Чем худее становилась Мэри, тем больше хотела похудеть, и с ужасом вспоминала, какой толстухой она была. Вся ее жизнь стала крутиться вокруг похудения. Со всей свойственной ей яростной энергией Мэри добивалась своей цели. Когда в конце концов ее встревоженные родители показали ее врачам, Мэри положили в клинику и стали кормить принудительно. А она сражалась с прибавкой в весе с настойчивостью, поражавшей даже психиатров, которых трудно чем-либо удивить. Мэри вызывала у себя рвоту, пила воду перед ежедневным взвешиванием, чтобы создавать видимость прибавления в весе, а однажды даже глотала рыболовные грузила, чтобы сделать вид, будто следует советам врачей. Когда грузила вышли из нее и она опять стала меньше весить, психиатры не в силах были это объяснить. Через какое-то время ею занялся психотерапевт, который и раскрыл причины ее мании. Ей растолковали, что на самом деле она боится не потолстеть, а повзрослеть. В глубине души она хотела остаться ребенком, свободным от всякой ответственности, от требований, налагаемых возрастом, от секса, от сложных взаимоотношений взрослых людей. Это было вполне правдоподобно. Мэри Уитни всегда думала о себе как о ребенке, упрямом, своевольном ребенке, который умеет заставить мир взрослых подчиняться ей. Прошли годы, но психологические цепи ранней поры ее жизни все еще сковывали ее. Ее всегда притягивала к себе юность. Она хотела, чтобы ее окружали молодые парни, юноши, которые могли бы быть ее детьми. Они не казались ей опасными, и они никогда не узнают ее тайны… что, несмотря на свой возраст, она хочет быть ребенком и будет добиваться своей цели с решимостью и целеустремленностью, граничащими с помешательством.
Но Криста ничего не знала о психологических проблемах Уитни. Она знала только, что сейчас берет верх в сделке. И решила еще поднажать.
— О, я не думаю, что таких, как Роб, много. Мне он кажется особенным. Кстати, он сказал, что хочет показать Лайзе Родригес теннисный корт. Они, по-моему, прелестная пара.
— Что ж, если она его изнасилует, я буду считать лично тебя ответственной за это, — сказала Мэри, по мере сил стараясь казаться веселой.
Они посмотрели друг на друга, и раздражение Мэри Уитни стало очевидным для Кристы. Сейчас ради заключения сделки все должно быть пущено в ход. Мэри в какой-то мере вышла из себя. Это давало Кристе определенные преимущества, но и означало, что надо готовиться к открытой схватке.
— Между прочим, Криста, ты действительно подписала контракт с Лайзой? Я хочу сказать, что предложение Бланкхарта шло через Джонни. Если в момент, когда предложение было сделано, еще действовал контракт Джонни с Лайзой, то он может потребовать свою долю, если сделка состоится. Ты можешь оказаться в трудном положении. В конце концов, ты вряд ли можешь ожидать от Джонни джентльменского поведения, если сама вела себя, скажем так, не совсем как леди.
— У Лайзы с Джонни было соглашение на год. Этот срок уже истек, когда Дон Бланкхарт сделал свое предложение. Лайза не возобновила соглашение с Джонни, а подписала контракт со мной. Так что Джонни — это уже история. Но все это чисто теоретические рассуждения, поскольку в настоящее время Лайза не работает на тебя. — Криста удержалась от того, чтобы продолжить фразу: «Зато работает сейчас с твоим тренером».
— М-м, все получилось у тебя как по нотам, — пробормотала Мэри. Обычно она могла запугать людей и заставить их подчиниться себе, но Кристу нельзя выбить из седла впечатлением, которое производят деньги Уитни, их социальное положение и теннисные мячи из тефлона. И это вызывает сожаление, ибо Мэри Уитни, конечно, все равно должна была настоять на своем, то есть в данном случае заполучить для своей рекламной кампании лучшую в мире фотомодель. В этом контексте деньги не были столь
