ни желания нежной любви, ни времени на нее. Криста хотела его немедленно. Пока не окажется поздно. Она не хотела, чтобы он уложил ее в постель. Она не хотела тихой музыки, нежных слов и планов на будущее. Она хотела, чтобы он овладел ею такой, как она есть, одетой, опирающейся спиной о стол, на котором он пишет свои романы. Криста хотела этого сейчас, немедленно, чтобы утолить свою жажду и чтобы память о моменте, когда он войдет в нее, осталась жить в этой комнате. Потом Питер уже не сможет быть здесь и не думать о ней, не сможет уйти отсюда, не сожалея о том, что ее здесь не было. Криста оставит отпечаток своего наслаждения на молекулах комнаты Питера. Отныне его одинокий рабский труд будет сопровождаться мучительными воспоминаниями о ней. Криста схватилась за свои трусики, спустила их с дрожащих ног до колен. Потом отвела руки за спину и в ожидании оперлась о край стола. Капельки пота выступили у нее на лбу и верхней губе. Пот струился у нее под мышками и по животу. Он сливался с соком ее вожделения, проступившим меж ног.
Он в удивлении смотрел на ее обнаженные губы любви, поблескивающие розовые лепестки под холмиком светлых волос. Потом приблизился и замер в предвкушении наслаждения, более полного, чем он когда-либо испытывал. Это было слишком хорошо. Он не имел на это права! Войти в нее означало потерять этот момент. И он ждал долгие секунды, упиваясь волшебным ощущением. Он был сосредоточен как никогда, но испытывал смущение в преддверии наслаждения, которое вот-вот вырвется на свободу.
— Пожалуйста! — прошептала Криста.
— Да! — резко отозвался Питер и вторгся в нее, притиснув ее спину к краю стола, проник глубоко в пропасть, которая отныне принадлежала ему. Он буквально вонзился в нее до самой глубины ее естества, оторвав Кристу от пола яростной силой своего вторжения. Руки ее вцепились в крышку стола, суставы пальцев побелели, она расширила глаза, изумленная испытываемым ею ощущением. Он вошел в ее тело, и оно уже больше не принадлежало ей. Оно существовало только для того, чтобы сдаться захватчику. Криста чувствовала несказанное напряжение, она наконец-то обрела себя. Она касалась пола только кончиками ног, путешественница к звездам, которые уже взрывались у нее в мозгу.
Оргазм у нее наступил моментально. Он пробился сквозь туман наслаждения вспышкой молнии и ударом грома, которые потрясли ее душу. Ноги ее задрожали от мощи этого ощущения, рот открылся, и она выкрикнула его имя, сообщая ему, что произошло, выражая сожаление, что это произошло так быстро.
— О-о-о!
Ошеломляющие эмоции бурлили в Кристе, проникая до кончиков пальцев рук и ног. Кровь кипела в жилах, слезы страсти катились по щекам. Невероятное наслаждение било фонтаном вокруг сосредоточения ее удовольствия.
И едва это кончилось, как началось вновь. Раньше Питер почти не двигался. Одно могучее вторжение — и Криста провалилась в звенящий восторг. Но теперь она почувствовала, как он шевельнулся в ней, плавая в пенящемся море любовной влаги. Он двигался назад, вперед, все еще без ритма, но исследуя ее шелковистые глубины, скользя по волнам ее вожделения в поисках новых ощущений. Криста тоже попробовала двигаться, отступая, когда он вторгался глубоко, приподнимаясь навстречу, когда он отступал. Но, сладостным образом зажатая между его твердостью и жестким краем стола, она чувствовала себя рабыней. Она попыталась подать ему сигнал отчаянным взглядом: ей хотелось соскользнуть на пол, чтобы он взял ее там. Она жаждала стать участницей этой любовной битвы. Хотела отдавать столько же, сколько получала.
И Питер стал опускать ее на пол. Его сильные руки придерживали взмокшее тело Кристы, а сам он оставался в ней. Правой рукой Криста начала шарить по столу, стараясь сохранить равновесие, и задела стопку исписанной бумаги. Рукопись «Мечты, которая мне снилась» упала и с шорохом разлетелась по всему полу.
На мгновение Кристу охватила паника. Ничто не могло помешать их любви, кроме этого.
Но Питер не колебался. Он знал, что делает, и не собирался останавливаться. Медленно и нежно он опустил возлюбленную на пол, усеянный листами его драгоценного романа. Она чувствовала под собой эти листы, ощутила, как один из них, увлажнившийся от ее пота, прилип к ее ягодицам. О нет! О да! В его глазах сверкала решимость, сумасшедшее осознание того, что должно произойти. Он уложил Кристу на подстилку из своего произведения и уперся руками в покрытый слоем бумаги пол по обе стороны ее тела. Криста подняла ноги и обхватила его ими, еще шире открывая себя. Она попыталась понять смысл поведения Питера, и мгновенно ее осенило. Здесь, в данную минуту, она для него значила больше, чем его работа. Вчера, завтра этого не было и могло не быть. Но сейчас это было. Значение символического акта Питера было кристально ясным. Их любовь возлежала на страницах, которые раньше он любил больше всего на свете.
— О Питер! — простонала она.
В ответ он снова нежно проник в нее.
— Все в порядке, Криста, — прошептал он. — Все в порядке…
26
— Я не знаю.
Лунным вечером, сидя за столиком на тротуаре в кафе «Ньюз», этом средоточии светской жизни Саут-Бич, Роб Сэнд выглядел так, словно он действительно ничего не знал. Но это не имело значения. Знания не были его главным достоинством. Во всяком случае, именно так считала Лайза Родригес. Никогда еще Роб не выглядел таким красивым. Лайза перегнулась через стол так, чтобы он мог видеть соски ее загорелых грудей, и улыбнулась ему своей дьявольской улыбкой.
— Роб, поверь мне. Поверь Стиву Питтсу. Поверь, наконец, черт возьми, Кристе! Она действительно желает тебе добра. Ладно, ты нравишься Стиву. Мне ты тоже нравишься. Мы не обманываем тебя, но ты, конечно, можешь сомневаться в наших мотивах. Но Криста! Ты ведь доверяешь ее суждению, не так ли?
Лайзе было очень трудно выговорить имя другой женщины, особенно в сопровождении пары комплиментов. Но плетью обуха не перешибешь. Во всяком случае, Криста ей не соперница. Криста витала где-то в облаках своего честолюбия, у нее не было времени на развлечения, которые составляли смысл жизни Лайзы. Криста была второй по красоте девушкой во вселенной, но эмоционально она принадлежала к какой-то вымирающей породе. Лайзу это вполне устраивало.
— Да, я верю Кристе. Я хочу сказать, я верю и тебе, и мистеру Питтсу, но Криста… Она, как бы это сказать, она — сама честность.
— А я, значит, нечестная, — промурлыкала Лайза.
Роб выглядел удивленным; он не сразу осознал, что сказал.
— Нет, Лайза, я уверен, что ты бескорыстный человек, но Криста — она все понимает. Когда она уговаривает меня стать фотомоделью, она искренне сочувствует всем моим проблемам. И мы с ней часами разговариваем обо всем на свете. О моем прошлом, о моих устремлениях, о Боге.
— Вот как?
Лайза пожалела о добрых словах, которые сказала о Кристе. «Никогда не говори хорошо ни об одной женщине» — таков был ее всегдашний девиз. Сейчас она нарушила свою главную заповедь, и это ей тут же аукнулось.
— О чем еще вы говорили? — быстро спросила она.
— Что ты имеешь в виду? — Роб посасывал свою кока-колу.
— А как по-твоему, что я имею в виду? — Губы Лайзы Родригес, которые минуту назад приглашали к развлечению, сейчас были не более приветливы, чем счет в ресторане.
— Не знаю, о чем ты, — рассмеялся Роб. — Я часто не понимаю, что ты имеешь в виду. Ты говоришь загадками.
— Я имею в виду, не хочешь ли ты залезть в трусики к Кристе?
Лайза старалась, чтобы в ее голосе прорвалось рычание, но вряд ли ей это удалось. Она не очень-то хорошо умела скрывать свои чувства.
— Какие ужасные вещи ты говоришь. — Роб был потрясен, это было написано на его лице.
