Я с изумлением узнала, что резюме-это не просто мое жизнеописание, а инструмент эффективной продажи. Тут-то меня и переклинило. Продавать я не умела. И не очень-то горевала об этом, поскольку, ну, не всем же идти в продажи! А оказалось, что всем. Вернее, мы все уже там. Как минимум потому, что бродим по рынку труда, предлагая на нем свою рабсилу.
Короче, если смотреть под этим углом, то, ясен перец, мое прежнее резюме никуда не годилось. Не впечатляло.
Задача была стать похитрее. Как-то выпятить плюсы, затушевать минусы, и все это-на одной странице шрифтом Times New Roman 12. Со вздохами и стонами я принялась за дело.
В девять вечера я пробежала глазами свой опус в последний раз. Могло бы быть и получше, да время поджимало. Я набрала адрес Подольской, черкнула ей пару строк и прицепила файл с резюме.
День пролетел незаметно. А если устроюсь к немцам, то…
Что тогда? Мурашки толпой ринулись вниз по спине. Эй, эй, а как же мой свободный график?
Неужели действительно надо будет вставать в несусветную рань и торчать на работе девять часов, включая обед? И хорошо, если девять, потому что там, где платят три тысячи евро, малины ждать не приходится.
Да-да, три тысячи евро. И это в то время, когда весь мир уверенно вползает (или уже вполз?) в кризис. Да еще на фоне того, что мне за мой беспримерный бухгалтерский подвиг на том месте, где я сижу сейчас, платят смехотворно мало. Короче, именно «три тысячи евро» сыграли свою роковую роль. Не спросила, правда, по какому курсу, но если даже посчитать по докризисному минус подоходный налог… Девяносто одна в месяц-это почти миллион сто в год. Миллион!!!
Миллион-это та сумма, которая вполне может заставить забыть о свободном графике. Даже если это всего-навсего миллион в рублях. Все равно я еще никогда столько не получала.
А свободный график… В конце концов, тысячи людей работают на пятидневке, и никто еще от этого не умер. Если совсем уж не понравится, поработаю с годик-полтора, подкоплю денег, решу свои финансовые проблемы, а там уже буду думать дальше. Так что свободному графику придется потесниться в списке приоритетов и-да здравствуют немцы!
И потом, процесс-то уже пошел. Резюме отправлено. Мисс Подольская обещала позвонить завтра, сказать, когда собеседование.
Почему-то они все дружно на меня наехали. Все: Кэт, Тим и Юлька.
Весь смысл наезда можно выразить одной фразой: «А на черта тебе все это надо?» Они, видите ли, желали, чтобы я для себя определила, чего хочу. Это намек на то, что у меня с мотивировкой всегда слабовато.
Я, конечно, полезла в бутылку, как обычно бывает, когда они берут меня в оборот. Высказалась об отсутствии перспектив. Они посмотрели на меня как на тяжелобольную, а Кэт язвительно поинтересовалась, в чем вообще, на мой взгляд, заключаются перспективы для бухгалтера? Я что-то промычала, но быстро утухла: Кэт, понятное дело, права.
Потом в разговоре всплыла Селезнева. «О господи, эта!»-закатила глаза Кэт, и стало совершенно очевидно, что мотив «давайте утрем нос Селезню» здесь не пройдет, поскольку Селезня тут за персону не держат, а раз так, значит, и время на то, чтобы бежать с «неперсоной» марафон, нефиг тратить.
– Надоело! – в отчаянии вскрикнула я. Это, как ни странно, отклик нашло.
– Надоело-это сила, – согласился Тим. – С этим не поспоришь. – И тут же коварно добавил:-Но насколько надоело? По шкале от одного до десяти.
– Пятнадцать! – хором ответили Кэт и Юлька и заржали.
Это они о том, что я люблю все преувеличить. Ну ладно, не все, а в основном мои страдания от того, что я бухгалтер.
– Тогда надо менять не место работы, а профессию, – сказал Тим, правильно уловивший намек.
– Может, для разминки… – буркнула я, – пока…
– Ну, если только для разминки, – сказал Тим. Пронзил меня внимательным взглядом и добавил:- Смотри только-встрянешь, и назад дороги не будет.
Это точно. Так часто бывает. Двинешься куда-то, вроде как из любопытства или за компанию, и думаешь: «Ладно, посмотрю, а если что-свалю». А потом так увязаешь в этом процессе, что не выскочить.
Но я ж еще не увязла, верно? Так только, на подножку залезла. Могу и спрыгнуть.
Девица Подольская пока не позвонила. Жду-с…
Подольская позвонила вчера, уже вечером.
– Как ваши дела, Ирина? – интересуется она.
– Спасибо, все нормально, – отвечаю я.
– Это хорошо, – говорит Инга тоном «ничего-хорошего».
Я настораживаюсь:
– Что-то не так?
– Немцы завернули ваше резюме, – после секундной паузы сообщает она.
– Что? – растерянно вопрошаю я. – Как это? С чего бы это?
Она ведь уверяла меня, что я пройду на ура.
– У вас нет опыта работы на производстве, – скучным голосом отвечает она.
– Нет, – соглашаюсь я, – но ведь мы с вами обсуждали это, и вы сказали, что это для них некритично.
– Да, – подтверждает Инга. – Вчера еще было некритично, а сегодня все изменилось.
– А что произошло-то? Или это тайна за семью печатями?
– Да нет, – подумав, говорит Подольская, – наверное, не тайна. Вчера у них приехал финансовый директор и заявил, что теперь им нужен только человек с опытом на производстве. И ладно бы у нас все кандидаты были, как вы, без опыта. Мы тогда могли бы говорить: ну, мол, господа, извините, других на данном этапе нет, кушайте, что подано. И скушали бы, – вздохнув, продолжает она. – Но вышло так, что из десяти кандидатов у шестерых в активе есть производство, поэтому ваше резюме на их фоне… Ваше и других трех соискателей. В общем, сами понимаете.
– И что теперь? – спрашиваю я.
– Все, – отвечает она. – С этим проектом не вышло. Других подходящих пока нет. Если появятся, вам сообщать?
– Конечно, сообщать! – восклицаю я. – Непременно сообщать. А… а когда они появятся?
– А кто это может знать? – вопросом на вопрос отвечает мне Подольская. – Как только, так сразу. Ага? До свидания, – прощается она.
– До свидания, – эхом повторяю я.
Кладу трубку. Делаю глубокий вдох. Потом выдох. А в принципе, если отбросить мою разгулявшуюся фантазию по поводу того, как быстро повысится мое благосостояние, ничего смертельного не произошло. Жизнь вполне может развиваться по тому же сценарию, по которому текла неделю назад. Ну и ладно.
Вчера вроде как все вернулось на круги своя, но вот сегодня прямо с самого утра…
Дверь кабинета неожиданно распахивается, и на пороге возникает шеф.
