— Вот раковина. Посудомоечная машина, — говорит жена Ингершипа, указывая на большую черную блестящую коробку под столешницей. — Холодильник. — Она указывает на массивный ящик с двумя отделениями: одно большое внизу и одно маленькое наверху.
Прессия подходит к каждому предмету и повторяет одно и то же:
— Очень мило. Прекрасно.
Жена Ингершипа приближается к раковине и поворачивает металлическую ручку с шариком на конце. Льется вода. Затем женщина наклоняется к Прессии и тихо говорит:
— Я не сделаю тебе больно. Не волнуйся. У меня есть план, я сделаю все возможное.
— Мне? Больно?
— Разве тебе не сказали, почему ты здесь?
Прессия качает головой.
— Вот, — говорит жена Ингершипа и протягивает Прессии небольшую белую карточку с красной полосой внизу — ярко-красной, как свежая кровь. — Я могу помочь тебе, но ты должна помочь спасти меня.
— Я не понимаю, — шепчет Прессия, глядя на карточку.
— Держи, — жена Ингершипа сжимает руку Прессии, — сохрани ее у себя.
Прессия берет карточку и кладет ее глубоко в карман. Затем жена Ингершипа опускает кран.
— Вот как это работает! Трубы и все такое!
Прессия смотрит на нее, вконец запутавшись.
— Всегда пожалуйста! — говорит жена Ингершипа.
— Спасибо, — бормочет Прессия с вопросительной интонацией.
Жена Ингершипа ведет Прессию обратно.
— Прекрасная кухня, — сообщает Прессия, до сих пор растерянная.
— Я же говорил! — восклицает Ингершип.
Его жена слегка кивает и исчезает обратно в кухне. Прессия слышит звон посуды.
— Прошу прощения, — говорит Ингершип со смехом, — она знает, что лучше не говорить о политике.
Прессия слышит шум в прихожей и бросает взгляд в том направлении. Она видит там девушку в такой же кожаной оболочке, как и у жены Ингершипа, только не в такой нетронутой и чистой. На ней темно-серое платье и туфли с квадратными носами. В руках она держит ведро и протирает губкой стены, особенно старательно пятно, которое Ингершип назвал «мерзостью».
Ингершип берет половинку яйца и запихивает ее в рот. Прессия сразу же делает то же самое. Она позволяет яйцу побыть немного у нее во рту, проводит по гладкой поверхности языком, а затем начинает жевать. Желток мягкий и соленый. Вкус просто божественный.
— Тебе, конечно, интересно — как? — говорит Ингершип. — Как это все возможно? Дом, сарай, еда.
Он обводит рукой вокруг, указывая на все. Его пальцы выглядят на удивление изящными.
Прессия быстро дожевывает свою половину яйца. Она улыбается, сжав губы, с полными щеками.
— Так и быть, я раскрою тебе маленький секрет, Прессия Бэлз. Вот в чем он: моя жена и я — посредники между Куполом и этими землями. Ты знаешь, что такое посредники? — Он не ждет, пока Прессия ответит. — Мы — связные, мы — мост между Куполом и вами. Ты знаешь, что до Взрыва все уже шло по наклонной. Праведная Красная Волна уж больно старалась, и я глубоко благодарен за Возврат к Цивилизации. Но от чего-то пришлось отказаться. Многим не понравилось то, что получилось, но ты же знаешь, даже Иуда был частью Божьего плана. Понимаешь, о чем я? Были те, кто принял новую цивилизацию, и те, кто не смог этого сделать. Мы верим, что Взрыв был для общего блага. Были те, кто был готов к новой жизни, и те, кто не заслужил пропуск под Купол, а Купол есть благо. Он наблюдает за нами, как доброжелательные глаза Бога, и сейчас он хочет чего-то от нас с тобой. И мы служим ему. — Он бросает резкий взгляд на Прессию. — Я знаю, о чем ты думаешь. Должно быть, я тот, кто в великих планах Господа не заслужил входа в Купол. Я был грешником. Ты была грешницей. Но это не означает, что мы должны продолжать грешить.
Прессия не понимает, на чем стоит сосредоточиться в первую очередь. Ингершип — посредник, который считает, что Взрыв был наказанием за грехи. Это то, во что должны верить выжившие, именно этого хотели под Куполом — что они все это заслужили. Она ненавидит Ингершипа главным образом потому, что у него есть власть. Он имеет дело с опасными идеями, бросаясь кругом словами «Бог» и «грехи», чтобы добиться власти. Брэдвел, вероятно, схватил бы его за горло и вмял бы его металлическое лицо ударами в стену, а затем прочитал бы ему лекцию по истории. Но Прессия так не может. Прессия сидит тихо, уставившись на желтоватый конверт. К чему ведет Ингершип? Вручит ей конверт? Она хочет, чтобы он поскорее покончил с этим. Неужели Купол что-то хочет от нее? И что с ней будет, если она откажется? Она проглатывает последний кусочек яйца и кивает, будто соглашаясь с Ингершипом, но на самом деле она думает о яйцах. Она попробовала каждое, распробовала их все и приобрела новые вкусы для своего желудка.
Ингершип поднимает устрицу, берет ее кончиками пальцев, как крошечную чашку чая, и проглатывает целиком. Затем он смотрит на Прессию, как бы подначивая ее. Или это снова проверка?
— Настоящий деликатес, — говорит он.
Прессия кладет устрицу себе на тарелку. Она чувствует грубые края раковины сначала пальцами, потом нижней губой. Затем девушка наклоняет устрицу, и та соскальзывает ей в горло. Она исчезает так быстро, что Прессия даже не успевает почувствовать ее вкус. На языке остался солоноватый привкус.
— Вкусные, правда ведь? — спрашивает Ингершип.
Прессия улыбается и кивает.
Ингершип триумфально хлопает ладонями по столу.
— Да, да! — восклицает он. — Кусочек старого мира у тебя во рту — вот наивысшее удовольствие!
Затем он засовывает руку во внутренний карман пиджака и выуживает оттуда небольшую фотографию. Он кладет ее на стол и двигает в направлении Прессии.
— Ты знаешь, где это мы?
На фотографии Ингершип с женой. Они стоят в углу белой комнаты. За ними виднеется человек в костюме, будто испачканный с головы до ног, примерно одного возраста с Ингершипом. Видно лицо улыбающегося человека за окошечком. Ингершип трясет руку человека в толстой перчатке. У него в руке доска. Его худое лицо с блеском металла и лицо жены в оболочке гротескно скалятся. Оба во всем белом. Ингершип и его жена были под Куполом? Значит, вот так выглядит жизнь там? Грязные костюмы и лица за маленькими окнами? Прессия чувствует какую-то тяжесть в животе. Это из-за фотографии? Или она слишком быстро все съела?
Она возвращает фотографию Ингершипу. У нее немного вспотела спина, и девушка делает глоток лимонада. Это самая дикая вещь, которую она когда-либо пробовала — и кислая, и сладкая одновременно! Язык прилипает к нёбу. Прессии очень нравится лимонад.
— Это была церемония награждения в Куполе, — говорит Ингершип. Он берет фотографию и смотрит на нее. — На самом деле, это прихожая. Мы возвращались через ряд закрытых боксов.
— Они всегда носят такие костюмы?
— О, нет, конечно! Они живут в мире, в котором когда-то жили мы — в безопасном, контролируемом и — чистом.
Он возвращает фотографию во внутренний карман и гладит его.
— Люди в Куполе рожают детей, но не много. В один прекрасный день они хотят заново населить землю. Им нужны люди, которые будут проверять, готовить, держать в безопасности и, главное, Прессия Бэлз, защищать.
— Защищать?
— Защищать, — повторяет Ингершип. — Вот почему мы здесь.
Он посмотрел через плечо, чтобы убедиться, тут ли работница, вытирающая стены. Девушка все
