траффика. Как раз там сейчас находился хозяин.
Анджей тихо устроился на диванчике в углу, чтобы не мешать.
На большом экране светилась карта окрестностей мыса Алуг, На ней изображались небольшими значками кораблики и самолётики.
Время от времени хозяин брал микрофон и перебрасывался несколькими фразами с пилотом или судоводителем. Ответы были слышны через динамики, возможно потому, что сидеть в наушниках в такую погоду жарко.
— Джон, привет. — услышал один из таких разговоров Анджей. — ты что это летишь на ridesharing.org не залогинившись?
— Да лень что-то с попутчиками связываться.
— А Дара Линдснея ты знаешь?
— Ну кто ж не знает Рыцаря Весёлого Безобразия! Говорят ему на днях снабженец дают. Два года назад был самый молодой старпом, теперь будет самый молодой шкипер во всём оффшорном флоте.
— Прикинь, у меня третий день сидит его мама с ассистентом и ждет попутки в Боотис. А ты тут рассекаешь с выключенным райдшерингом.
— Погоди-погоди, Дар же откуда-то из Тагара. Что тагарская скэттерная тётка забыла в Боотисе?
— Тёмный ты, и не следишь за новостями социальных наук. Дарова мама не просто тётка из скэттера, а профессор этнографии, ведущий эксперт по этому самому скэттеру в Университете. У меня она появляется не реже раза в год с тех пор когда ещё Дарова старшая сестра с ней подмастерьем-коллектором ездила. В общем, тыкай уже в иконку на своём терминале и заворачивай ко мне. Айольского кумыса налью.
— Откуда у тебя айольский кумыс? Айол это же рудник на полпути между Хчыагнулом и Порт- Маккавити.
— Так доктор Линдсней и притащила. Она ж от самого Айола и досюда через все скэттерные поселения шла.
— Ну ладно, конец связи.
Через несколько минут в диспетчерскую вбежала Ильма с размахивая закрытым ноутбуком:
— Анджей, собирайся. Тут нашёлся нам попутный рейс. Через полчаса сядет. Райдшереская этика — нельзя заставлять транспорт ждать.
Она просто сияла от радости. Маяк на мысу Алуг, конечно прекрасное место для отдыха, но третий день ждать у моря погоды, когда столько всего в планах…
Смотритель, полуотвернувшись от карты смотрел на неё и исподтишка ухмылялся в усы, подмигивая Анджею.
И вот уже к маленькому пирсу у дома смотрителя подруливает довольно внушительных размеров двухмоторный винтовой гидросамолёт.
Из стеклянного фонаря кабины на носовую палубу, поднимавшуюся почти на высоту человеческого роста над водой, выскочил молодой парень в рубашке и форменных пилотских брюках, и подал на пирс швартов. Потом критически оглядел короткий пирс и волны, набегавшие на пляж у его начала, и сказал:
— Не, дверь салона до пирса не дотянем. Залезайте по штормтрапу через кабину.
— А я и не обратил внимания, что ты, Джон, себе PS-17 отхватил, — вместо приветствия сказал смотритель маяка. — стал теперь ещё большим пижоном, чем был. Раньше только пилотской формой при всех обстоятельствах пижонил, а теперь уже и самолётом.
— Ну, дядя Тим, таким самолётом через полгода никого не удивишь. Сейчас все, кто как-то связан с дальними перелётами, всеми правдами и неправдами копят на семнашку. Всё экспертное сообщество в панике. Семнашка продаётся тысячами экземпляров, а все другие модели больше шести мест и меньше шестидесяти вообще никто не берёт. Почему-то снижение разнообразия парка самолётов авиаэкспертов пугает.
Продолжая непрерывно болтать, Джон принял у Анджея оба рюкзака, потом скинул на пирс верёвочную лестницу, по которой наши герои поднялись на борт.
Как только нога Анджея ступила на металл самолёта, Джон крикнул.
— Хельга, заводи!
И принялся выбирать швартов. Так что когда журналист, пригнувшись, вошёл в кабину через дверь между пилотскими креслами, машина уже сдавала назад, отходя от пирса.
В правом кресле сидела девушка с длинными русыми волосами, собранными в две косы, похожие на те, что носила Ильма, поглощённая управлением самолётом. На левом, обращенном к проходу, боку у неё на ремне форменных пилотских штанов висели весьма внушительные ножны из которых торчала вычурная костяная рукоятка ножа.
— Это мой второй пилот, Хельга Сильвер, — представил её Джон, захлопывая дверь. Повернувшись в кабине, он взглянул на Ильму, которая ещё не успела спуститься в салон. — Ильма, а вы и правда мама Дара Линдснея? Тогда понятно почему он всё время к Хельге клеится — она на вас похожа. Унаследованная от отца генетическая программа, наверное. А ещё у нас в экипаже есть Микель Сомнер, штурман- наблюдатель. Он сейчас в салоне обед делает. Но метод Сомнера не он изобрёл. В общем, садитесь там в салоне на лавку и пристегивайтесь, Хельга уже почти на взлёт вырулила.
С этими словами словоохотливый командир корабля плюхнулся в своё кресло.
Мишель Сомнер представлял собой весьма упитанный экземпляр то-ли полинезийца, то-ли карибского мулата. Как только самолёт оторвался от воды, он отстегнулся от сиденья и начал орудовать у маленького кухонного столика, напевая:
Тесаки в этом самолёте наблюдались. Один висел на боку у второго пилота, вторым штурман сейчас нарезал на кусочки какую-то довольно крупную рыбину. Шкипер Джон — тоже. «О боже, куда я попал,»— подумал Анджей.
Впрочем, понятно что это шутка, которую даже не стоит высказывать вслух. Обыкновенный разведчик рыбы, попутно доставляющий на рыболовные суда грузы и людей.
Король, он и голый — король
Самолёт описал круг над полукруглой бухтой, берег которой обрывался в океан довольно крутым откосом. Вероятно, когда-то это была кальдера вулкана, потом половина откололась и затонула.
Весь склон склон был усеян темно-фиолетовыми блёстками крыш, просвечивающих через зелень садов, и переплетен ниточками улиц.
Внизу белая полоска прибоя протянулась по краю жёлтой полоски пляжа, упираясь в тёмно-серые волнорезы порта обросшие, как осенними листьями, разноцветными лепестками разнообразных судов.
Таким впервые перед глазами Анджея предстал Боотис.
Самолёт коснулся лазурной воды бухты, пробежал, подпрыгивая на пологой зыби и медленно подполз к пирсу между двумя такими же.
Анджей и Ильма попрощались с экипажем, подхватили свои рюкзаки и направились вдоль набережной.
Ильма ещё из самолёта позвонила каким-то знакомым и договорилась о ночлеге, но от гидроаэропорта нужно было топать туда почти через весь город. Впрочем, Анджей был не прочь размять
