запечатлела. Можно даже радостные физиономии некоторых различить, не будем показывать пальцем, кого именно.
— Вот это номер. — Художник по костюмам, дородная женщина с крашеной шевелюрой, возмущенно привстала. — А раньше сказать нельзя было? Мы ж не знали ничего!
— Расслабься, Зинаида! — загоготал Артсман. — Если вы до сих пор живы — значит, бояться нечего. Все улеглось. Не без моей помощи, разумеется, так что с вас бутылка. Мы с инженером посидели, помозговали, решили добавить побольше дыма, ретуши, чтобы вашу пьянку скрыть от глаз общественности. И, как видите, все прокатило в лучшем виде!
— Я б второй раз строить бутафорский хутор не согласился, — заявил Чуклин, постановщик трюков. — Мои ребята и так ухайдакались эти бревна таскать!
Артсман со снисходительной улыбкой потрепал его по плечу:
— А второго раза и не получилось бы. Бюджет на нуле.
— Что-то я не пойму, — загудел художник Коля. — Мы из кожи вон лезем, экономим буквально на всем. Мне приходится декорации из воздуха лепить, а денег в картине нет. А еще совместный проект называется! Что-то немцы не больно разгоняются нам средства выделять на съемку.
— И правда, что творится вообще? — поддержали его остальные.
Артсман, как особа, приближенная ко двору, многозначительно улыбался, всем своим видом показывая, что многое способен пояснить. Рядовые киношники стали раскручивать его на рассказ, чему он не особенно сопротивлялся.
— Ладно, ладно, черти. Мертвого уговорите. Намекну, что к чему, только, чур, меня не выдавать. Я вообще рта не раскрывал, если что…
Из туманных повествований оператора Виктор открыл для себя много неожиданного. Как он понял, система «откатов» в российском кинематографе существовала очень давно и была отлаженной, работала, словно часовой механизм. Чтобы получить государственный грант на производство кинокартины, а таких из государственного бюджета ежегодно выделялось около сорока в размере примерно полутора миллионов долларов каждый, режиссер или продюсер, по слухам, должны были поделиться с чиновниками «Госкинофильма». Причем существовал весьма жесткий тариф: двадцать — двадцать пять процентов от денег, получаемых на фильм. Как потом они покрывали такой провал в бюджете — никого не волновало. Хоть укради, хоть сэкономь и обналичь, хоть выложи из собственного кармана, но положенный «откат» должен был вернуться тому, кто занимался распределением государственных средств. Таковы жестокие правила кинобизнеса.
— …Наш продюсер — паренек ушлый, — делился своими познаниями Артсман. — Два транша прошли нормально. А третий, самый крупный, он придержал. Денежки от немецких компаньонов уже получил, а вот на счета фильма их переводить не спешит. Отслеживает реальную экономию, знает, что хоть по бумажкам мы в долгах, реально денег на все хватает. Если бы не его принципиальность, у Зымарина бы все давно получилось. Он режиссер старой закалки, «мудрый воин», как сказали бы индейцы. И откат бы вернул, и сам внакладе не остался. Зря он, что ли, все финансовые и материальные траты своей подписью подтверждает. Напишет, что спалили десять домов и сто кубометров строевой древесины, и поди проверь, сколько их на самом деле сгорело. Это я так, к примеру. А Рудик, финансист хренов, это дело просек и решил, что фильм можно и с меньшими затратами снять. То есть реальные бабки считать начал, делиться не захотел. Вот и лаются они с Зымариным из-за этого. Кто кого переупрямит — одному богу известно…
По поляне отдыхающих прокатился ропот. Волной разнеслось предупреждающее шиканье:
— Тише, тише, Вилин идет!
Тимур мгновенно переключился на отвлеченные темы, а из темноты действительно вынырнул силуэт ассистента режиссера. Судя по выражению лица и нервным движениям, он был «на взводе». Оглядев шумную компанию, он не без труда отыскал глазами Виктора и призывно замахал рукой:
— Громов! Ты где? Давай сюда, живее!
Пришлось подчиниться. Пока байкер и взволнованная Аленка пробирались к Вилину, со всех сторон доносились возмущенные реплики и советы:
— Отдохнуть не дадут!.. Никакого покоя!.. Да не слушай ты его, пусть сам катится!
Дождавшись, когда Громов подойдет к нему, Руслан схватил его под локоть и отвел в сторону.
— Ты что, пил? — послышался его приглушенный злобный голос. — Я же тебя просил!
— Все нормально, — успокоил его Виктор. — Ни в одном глазу. Я себе не враг.
Вилин недоверчиво поглядел на него, потом покосился на продолжающих отрываться людей и еще тише сказал:
— Собирайся, надо гнать мотоцикл в Москву. Своим ходом.
— Как скажешь, — пожал плечами Громов, которого такая перспектива не радовала. Одно дело — катать ассистента режиссера по окрестным деревням, а другое — двигать за восемьсот верст. Ведь Аленушке оставалось сняться еще в двух эпизодах, значит, вместе они поехать не могли. — Во сколько мне за путевкой подойти?
— Ты не понял. Ехать надо срочно, прямо сейчас. Трасса ночью свободна, можно гнать на приличной скорости, сам знаешь. А днем отоспишься. Так режиссер приказал. Чем быстрее до столицы доберешься — тем лучше. Возьмешь с собой эсэсовскую форму.
— Чего?
— Да ничего! — взорвался Вилин, но тут же успокоился и взял себя в руки. — Форму свою возьмешь, говорю. Надо в клипе одном сняться. Ничего нового, все то же, что и здесь делал, только денег чуток побольше.
— Постой, постой, — запротестовал Виктор. — Какой еще клип? Куда конкретно ехать-то?
— Долго объяснять. С тобой Эльвира поедет, она в курсе дела. Знает, к кому обратиться и куда потом «Zuendapp» девать. По дороге можешь расспросить поподробнее. Ей как раз в этом клипе тоже роль маленькая уготована, так что все очень рационально и продуманно. Только смотри мне, аккуратнее! Чтобы ни один волос с ее головы… ну ты понял!
Громов промолчал. Восторга от задания он не испытывал. На подкравшуюся следом подругу посмотрел с тоской — ужасно не хотелось бросать ее одну. Тем временем Вилин вынул из внутреннего кармана куртки бумажник и отсчитал несколько бумажек.
— Вот, держи, — протянул он деньги. — На дорогу хватит, а там — заработаете. Погоди, сейчас путевой лист тебе отдам.
Выдернув из папки, которую держал под мышкой, полиэтиленовый файл, он сунул его в руки оторопевшему Громову.
— И запомни — съемки «левые». Хочешь заработать — не светись. Все. Через полчаса Эльвира ждет тебя у гостиницы.
Круто развернувшись, Вилин зашагал через темный пустырь к городской окраине. Алена подошла к Громову:
— Ты поедешь?
— Да, — не очень уверенно ответил парень. — Я ведь обещал.
Помолчали.
— Не нравится он мне. — Девушка обняла себя за плечи, словно прячась от прохлады. — Чувствую, что нехороший человек!
— Не надо, Ален! — попросил Виктор, которому и без того сложно было оставлять свою подругу в сотнях километров от дома. — Все, что нам обещали, — заплатили. И еще заплатят. Нормально все будет! Ты только здесь поосторожнее, ладно? Я за тебя волнуюсь!
— А я за тебя! Ты же с этой фурией едешь, да?
— С Волынской, — подтвердил Виктор.
— А она та еще стерва! Куда хочешь без мыла залезет. Как бы чего не вышло, Вить!
Парень улыбнулся и обнял ее, притянул к себе.
— Солнце, ты ведь прекрасно знаешь, что она не в моем вкусе. Все будет хорошо!
