Виниус не стал тянуть с выполнением царского предписания и через несколько дней, 12 ноября 1698 г., отправил воеводам сибирских, городов наказ «О сборе в сибирских и поморских городах с товаров таможенных пошлин» — документ, на первый взгляд, никакого отношения к почте не имевший. Но среди многих пунктов наказа был один — двадцать второй — об организации регулярной ямской гоньбы во все сибирские города. С него-то и началась регулярная доставка писем в Сибирь.
Почта устанавливалась только на летние месяцы, три отправления за сезон. Письма частных лиц ею принимались без ограничения. «И будучи им, торговым людям, в тех сибирских городах в домы своя и к хозяевам грамотки, также и хозяевам из домов к ним писать свободно» [89]. По своей организации почта за Камень мало чем отличалась от Архангельской. Многие распоряжения по почтовой части для Сибири почти слово в слово повторяли указы, данные Архангельской скорой гоньбе. Да, это и понятно — тогда почта к Архангельскому городу бралась в качестве образца при организации новых линий связи.
У сибирских ямщиков имелись такие же почтовые сумы с орлом. Так же предписывалось гонщикам бережно обращаться с корреспонденцией и нигде не медлить ни часу. Запрещалось обмениваться письмами в дороге, посылать вместо себя работников и малых детей, доверять корреспонденцию случайным лицам. Всем, кто задерживал почту, полагалось строгое наказание вплоть до битья батогами и смертной казни.
Вместе с тем существовали некоторые, весьма существенные, отличия в организации почт Центральной России и за Уральским хребтом.
Прежде всего в Сибири специально не назначали почтарей. Корреспонденцию мог возить любой ямщик. Он не принимал никакой особой присяги, обязывавшей его своевременно доставлять письма, не терять и не портить их в дороге. Другими словами, за Уралом не существовало института почтарей. Тем не менее сохранившиеся бумаги Сибирского приказа не регистрируют случаев утраты грамоток. Возможно, таковых и не происходило.
На рижской и архангельской почтовых линиях корреспонденция принималась и выдавалась воеводами или специально поставленными чиновниками. Наказ 1698 г. возлагал в сибирских городах эти функции на таможенных голов: «А с тех (купеческих) грамоток таможенным головам имать пошлину с весу со всякой грамотки по Уставу, как ниже в росписи написано, и те деньги, голове приняв, записать в книгу особою статьею, коего числа, с кого и со скольких охотников (здесь: желающих отправить письма) взято имянно; и на той же грамотке подписав, где и сколько провозу взято, и связав в связок и запечатав, посылать к Москве с отписками вместе» [89]. Если письмо из Сибири адресовывалось в поморские города, то его везли до Верхотурья, а отсюда доставляли в Архангельск через Соль Каменскую — Чердынь — Усть- Кулому — Яренск — Соль Вычегодскую.
К наказу прилагалась «Роспись платежная грамоткам»: от Москвы до Верхотурья, Тюмени и Тобольска — 6 алтын; до Березова, Сургута, Томска, Енисейска, Красноярска и Мангезеи — 10 алтын; до Илимска, Якутска, Иркутска и Нерчинска — по 13 алтын и 2 деньги с золотника веса. «А буде с Верхотурья, или Тобольска начнет кто писать в те низовые города, и им московский провоз до Верхотурья и до Тобольска зачитывать» [89]. Категорически запрещалось дважды брать деньги за пересылку писем. Корреспонденцию оплачивал отправитель. Посылка грамотки такого же веса, как наше простое письмо (20 граммов), до Якутска обходилась тогда 1 рубль 80 копеек. Следует заметить, что ямскую лошадь можно было купить за 4 рубля.
Все связки с письмами штемпелевались красными сургучными печатями. Каких-либо специальных почтовых печатей для сибирской почты XVII — первой половины XVIII вв. не существовало. Скрепляли корреспонденцию городскими или таможенными печатями. Обычно такой штемпель имел по кругу надпись типа: «Печать царства Сибирского города Тобольска» или «Печать государевой земли Сибирской Сургутского города таможенная». В середине оттиска помещался герб города. На тобольском гербе изображались «два соболя; меж ими стрела», на верхотурском — соболь под деревом, на обдорском — лисица держала стрелу, на мангазейском — олень, на тюменском — лисица с бобром, на туринском — россомаха, на сургутском— «две лисицы, а меж ими соболь», на кузнецком — волк и так далее[33]. В некоторых городах гербы на городских и таможенных печатях отличались друг от друга. Например, «на великой реке Лене печать, орел поймал соболя, а около печати вырезано: «печать Государева новые Сибирские земли, что на великой реке Лене». На ленской таможенной печати барс поймал соболя, а около вырезано: «печать сибирская Государева великия реки Лены таможенная» [90].
И, наконец, последнее, чем сибирская почта отличалась от всех остальных. Здесь впервые в истории отечественной службы связи правительство гарантировало тайну переписки. «И отнюдь ни чей грамотки, — говорилось в указе 1698 г. — не распечатывать и не смотреть, чтоб всяк, заплатя достойную заплату, был обнадежен, что его грамотка в дом к нему дойдет» [89].
После установления регулярной почты в Сибирь всем московским приказам дается предписание посылать корреспонденцию за Камень только по официальным каналам связи, ни под каким видом не отправлять гонцов, «чтоб от лишних посыльных людей в даче государеной казны и в подводах лишних расходов не было» [91]. Нарочных разрешалось снаряжать только с «очень нужными делами» немногим из московских приказов.
Принимались решительные меры к убыстрению гоньбы. Местным воеводам приказывалось отписки готовить заранее до прихода почты, чтобы ее по возможности не задерживать. Почтаря следовало отпустить в тот же день или «в силах» на другой. С 1699 г. начинает входить в практику назначение почтарей из числа служилых людей — стрельцов или детей боярских, как это было в европейской части России. Если раньше ямщик вез почту только от стана до стана, то служивый доставлял ее на ямских лошадях уже от города до города, от одного таможенного головы к другому. Возможно, что при этом несколько повышалась скорость доставки корреспонденции, так как служилый человек больше, чем ямщик, был заинтересован скорее прибыть в конечный пункт своего путешествия, сдать письма и скорее вернуться домой.
Благоустройство сибирского тракта, увеличение числа станов на нем началось задолго до открытия регулярной гоньбы в Зауралье. Такую инициативу проявил глава русского правительства А. Л. Ордин- Нащокин, и указы по этому поводу появились уже в 1671 г. Возможно, первые распоряжения по улучшению организации ямской гоньбы в Сибири должны были в конечном итоге способствовать созданию регулярной почты. Но после удаления от дел Ордин-Нащокина его идеи почти тридцать лет оставались неосуществленными.
И все же сибирский тракт со скорой почтовой гоньбой создали. Яркое описание этой дороги оставил французский тайный дипломатический агент де ла Невиль, который сам в Сибири не был и пользовался рассказом русского посла в Китае Николая Спафари[34]: «От Москвы до Тобольска, главного города Сибири, устроили по несколько деревянных домов на каждых десяти милях[35] и населили в них крестьян, отведя им земли, с условием, что каждый дом должен содержать по три лошади для проезжающих, взимая за то плату в свою пользу по три деньги за десять верст. По всей сибирской дороге, так же как по всей Московии, поставили столбы с означением пути и числа верст. Там, где снега столь глубоки, что лошади не могут идти, так же построили дома и поселили в них осужденных на вечное изгнание, снабжая их припасами и заведя у них больших собак, на которых можно ездить по снегам в санях» [92]. Между прочим, «Записки» де ла Невиля — единственный источник, в котором указывается наличие верстовых столбов в Сибири.
Встав во главе Сибирского приказа, Виниус предложил Петру I использовать в Зауралье труд преступников и военнопленных турок: «И чем таким ворам и полоняникам, которых по тюрьмам бывает много, втуне провиант давать, и они бы на каторге хлеб зарабатывали». Идея пришлась по нраву царю, стремившемуся всеми силами ускорить развитие отечественной экономики, и он приказал «употреблять» ссыльных «для всяких дел», в том числе и для перевозки почтарей по рекам. Каторжников сажали «для гребли в цепях, чтобы не разбежались и зла никакого не учиняли» [93]. Каторжники использовались в Сибири для перевозки почты и грузов только до 1707 г. С развитием горнорудной промышленности преступников и пленных стали использовать на рудниках и заводах.
А. А. Виниус проявлял громадный интерес к сибирским дорогам. По свидетельству историка И. П. Козловского, в сентябре 1699 г. думный дьяк послал в Сибирь распоряжение о разыскании «Ремезовых чертежей».
