Что это за «Ремезовы чертежи»? В XVII в. Сибирь пересекают маршруты отважных русских землепроходцев. Семен Дежнев огибает северо-восточную оконечность Азии, проходит со своими казаками от реки Анадырь до Колымы. Михаил Стадухин достигает берегов Охотского моря, Василий Поярков проникает в район рек Шилки и Зеи, отряд Ерофея Хабарова ставит крепости по Амуру. Из походов землепроходцы привозили подробные «росписи» пути и чертежи. На основании этих материалов тобольский служилый человек Семен Ульянович Ремезов вместе с сыновьями Леонтием, Семеном и Иваном составил в конце XVII в. «Чертеж всех сибирских градов и земель» — грандиозную карту, содержавшую свыше пяти тысяч географических объектов, в том числе: города, мосты, дороги, ямские станы. Расстояния между населенными пунктами обозначались в верстах или днях пути — ход различался пеший, конный, на оленях, собаках, сухим путем или водным.
По мнению Виниуса, «чертежная книга» Ремезова могла послужить для лучшего исчисления прогонов, полагавшихся ямщикам.
Данных о скорости доставки корреспонденции на сибирских трактах в конце XVII в. почти нет никаких. В сохранившихся бумагах содержатся весьма противоречивые сведения. Одни документы утверждают, что почта из Сибири доходила «в год и болше» [94]. А генерал Патрик Гордон, часто пользовавшийся услугами почты, отмечал в своем дневнике, что писма от Тобольска до Архангельска (свыше 2400 верст по тогдашнему счету) шли два месяца и два дня [95]. Вероятнее всего корреспонденция доставлялась с такой же скоростью, как и в первой половине столетия.
С нетерпением ждал я, пока из хранилища Центрального государственного архива древних актов принесут «Книгу записную почтам, отправляемым в Сибирь» [96]. Наконец, документ у меня на столе. Толстая, хорошо сохранившаяся тетрадь в матерчатом переплете, сшита суровыми нитками из 64 листов плотной сероватой бумаги с водяными знаками голландских бумажных мануфактур. Записей очень мало — всего восемь. Пять — о корреспонденции, отправленной из Москвы, и три — о письмах, пришедших из Сибири. Последняя почта помечена июлем 1700 г. Частные письма принимались только у купцов. Другие сословия не пользовались правом пересылки писем по почте.
Первый почтарь уехал из Москвы 8 января 1699 г., менее чем через 2 месяца со дня появления наказа об учреждении сибирской почты. Он вез 28 царских указов воеводам и таможенным головам различных городов Урала и Сибири и только 12 частных писем от купцов. Купеческие грамотки имели адреса: пять — в Иркутск, две — в Тобольск и по одной — в Тюмень, Нерчинск, Илимский острог, Якутск и Сургут. За их пересылку всего было получено 21 рубль 3 алтына и 4 деньги.
Судя по записям, сибирская почта приносила очень малый доход и являлась убыточным предприятием. Достаточно сказать, что только оплата ямщикам прогонов в один конец до Иркутска составляла 15 рублей 44 алтына 2 деньги, а за все восемь почт выручили 179 рублей 22 алтына 8 денег. Ссылаясь на записи в своей книге, Виниус доносил царю Петру I в октябре 1700 г., что от «тое почты денег в приходе нет» [97].
Но интересная вещь обнаруживается, если посмотреть письма из Сибири в фондах Центрального государственного архива древних актов и Государственного исторического музея. Они сами свидетельствуют о прохождении через почту — на многих из них почтовыми работниками или адресатами сделаны пометки такого рода: «с сибирскою почтою», «получено чрез почту», «прислано через почту в звязка (связке) из Сибирского приказу» [98, 99]. И таких пометок я насчитал 186. А ведь мне удалось просмотреть далеко не все купеческие письма, хранящиеся только в московских собраниях.
Всего в «Записную книгу» внесено 137 частных писем. Но, очевидно, этот список не полный. В ЦГАДА есть особый фонд, в котором хранятся бумаги сибирских хлебопромышленников Лисовских. Около 80 писем (почти на всех есть почтовые отметки) написал и получил один из них в 1699–1700 гг. Тогда как в почтовой книге только 4 раза упоминается фамилия С. Г. Лисовского и по одному разу записаны его корреспонденты Данилов, Скурихин, Волчков, Каменщиков и Качанов. В действительности, авторов грамоток к купцу было больше (семнадцать человек), писали они чаще — только один «Федька Качанов» отправил хозяину 3 письма [100].
Можно с уверенностью сказать — «Книга записная почтам, отправляемым в Сибирь» не является полноценным источником по истории почты. Она только фиксирует наличие регулярной связи с Зауральем, но не отражает ее объема. Попутно следует отметить, что записи в тетради велись крайне небрежно.
По современным понятиям, почту в Сибирь весьма условно можно назвать регулярной — первого числа каждого летнего месяца она уходила из Москвы, и далее ее продвижение практически никак не регламентировалось. Тем не менее при Виниусе хорошая ли, плохая ли связь с Зауральем существовала. После бегства думного дьяка в Голландию сибирская почта начала хиреть. Письма стали доставляться раз в месяц только до Тобольска. Лишь незадолго до победы над Швецией в Северной войне 1700–1721 гг. Петр I возвращается к сибирским делам. Разрабатываются планы изучения и освоения природных богатств восточных окраин государства, снаряжаются сухопутные и морские экспедиции, восстанавливается и расширяется регулярная почтовая связь.
Для войны с крымским ханом
Все дальше в ковыльные степи уходили границы русского государства. Вокруг старинных крепостей вырастали посады с торговым и ремесленным населением. Сторожевые города все больше приобретали мирный облик. Один из центров засечной черты, Тула, стала городом оружейников. Другой город, Воронеж, становится мировым поставщиком селитры.
Но набеги крымских татар на русские земли все еще продолжались. Ниоткуда крымцы не брали столько пленных, как из нашей страны. Россия платила хану дань, но это не спасало порубежные города от разорения, а русских послов и гонцов — от бесчестия. Осенью 1686 г. был «сказан» ратным людям поход на Крым. Во главе стотысячного войска выступил «большого полка дворовый воевода, царственные большие печати и государственных великих посольских дел сберегатель» и наместник новгородский, князь В. В. Голицын. С первого дня его замыслы были обречены на неудачу: сбор ратных людей проходил очень медленно, среди военачальников не было единства, и, наконец, когда армия подошла к урочищу Большой Луг, татары подожгли степь, и пожар заставил русских повернуть вспять.
Для связи с войсками 30 марта 1687 г. велено было «учинить от Москвы до Ахтырска[36] и до Коломака[37] почту в 17 местах. А поставить на станех конюшенного чину да стрельцов по четыре человека, для гоньбы дать им по две лошади человеку» [101]. Первый стан был в Москве на Житном дворе, он обслуживался почтмейстером Виниусом. Следующие девять ямов (на реках Пахре, Лопасне, Скниге и Локне, в городах Серпухове, Туле, Мценске, Орле и Татине) занимали стрельцы из полков Сухарева, Жукова, Цыклера, Ефимьева и Дементьева. И на последние семь подстав назначили конюхов и стряпчих.
Эта почта была так же плохо организована, как и весь поход. От последнего стана на реке Коломак до действующей армии было свыше трехсот верст ненаселенной степи, в которой рыскали татарские разъезды. В. В. Голицын не позаботился обеспечить почтарей лошадьми, и получилась весьма странная картина. Когда на Коломак приезжал человек с почтой, то он пользовался всеми правами, какие ему давала принадлежность к службе связи — на стане его кормили, ухаживали за конем, он мог отдыхать до прибытия московской почты. Эти преимущества не распространялись на личных гонцов В. В. Голицына, а таковых князь за полгода послал свыше 60 человек. На Коломаке им ничего не давали — самим не хватало! Измученному посыльному приходилось ехать еще сорок верст до Ахтырска и там в съезжей избе получать все необходимое. Взять у почтарей силой коня и пищу княжеский гонец не мог — их было больше, могли и побить. Законного основания у него не было — регламент ахтырской почты не предусматривал проезд гонцов, а закон о запрещении отправлять посыльных помимо почты все еще действовал.
