следов и в делах Разрядного приказа.
Сохранился еще один источник, позволяющий определить ритм работы почты после 17 июня. Это — «Записные тетради» Московского почтмейстера Матвея Виниуса. Первая запись частных писем, отправленных в Воронеж, Азов и Таганрог, появилась в книге в среду 21 марта. Следующий раз отсылка почты была помечена 29 марта, четвергом. Затем опять среда… Так, чередование среды с четвергом продолжалось в полном соответствии с отправкой государственной корреспонденции до 13 июня. Очередная запись, вопреки ожиданиям, появилась опять в среду 20 июня. С этого дня в книгах Виниуса все отметки об отправлении почты в Воронеж делались только по средам. Остается предположить, что и Разрядный приказ в те же дни отсылал государственную почту.
По указу почтари должны были преодолевать расстояние от Москвы до Воронежа (472 версты) за 48– 53 часа. В действительности, как это видно из переписки Т. Н. Стрешнева с Разрядным приказом, почта доставлялась медленнее — за 55–64 часа. Это обстоятельство вызвало распоряжение Разряда о том, что «гоняют посыльщики медленно и потому в важных и нужных государевых делах чинится мешкота великая… Под жестоким страхом и под смертной казнью велеть с тое почтою гонять с великим поспешением днем и ночью» [120]. Воеводы ссылались на плохие дороги, на то, что «лошади изгонены». Дело с места не двигалось, темп гоньбы практически не увеличивался. С 15 марта по 17 июня только одна почта, отправленная из Москвы 4 мая, уложилась в указанный срок — 52 часа.
Смена почтарей происходила в приказной избе. Приехавший гонщик сдавал почтовую сумку подьячему, тот проверял целость печатей и записывал приехавшего в столбец. Новый посылыцик принимал корреспонденцию, и почта мчалась дальше. Если что-то нужно было вынуть или вложить в сумку, то ее вскрывали в присутствии воеводы. Письма, адресованные в город, забирали, сумку запечатывали воеводской печатью. Правом открыть почту пользовались только воеводы Тулы и Воронежа. Корреспонденцию из промежуточных городов почтари везли в отдельном свертке, который вкладывался в суму только в указанных выше местах.
Все расходы по организации почтовой гоньбы в Воронеж нес Разрядный приказ. Он платил прогоны ямщикам — 2 копейки за 10 верст пути, заготовлял корма лошадям, снабжал почтарей форменными зелеными кафтанами, шубами, «сапогами чесанными» (валенками) и прочим. Московский почтмейстер М. А. Виниус никакого отношения к созданию Воронежской почты не имел и в расходы не входил. Он должен был принимать в Москве письма у частных лиц и взимать плату за их пересылку — «весовые деньги». К этому его обязывал указ от 15 февраля 1700 г., в котором говорилось: принимать у «иноземных и торговых людей грамотки ему стольнику Матвею Виниусу в Москве на своем, дворе, а в иных городах воеводам в приказной избе» [121]. Письма почтмейстер сдавал в Разрядный приказ в свертке, запечатанном «его Матвея Виниуса собственной печатью», с описью, в которой указывалось, сколько писем в связке, фамилии их отправителей, вес каждого письма и стоимость пересылки. Раз в три месяца Виниус и городские воеводы должны были сдавать «весовые деньги» в Разряд.
За пересылку писем взималась плата в зависимости от их веса и расстояния, на которое они посылались. С корреспонденции, адресованной в Воронеж, брали 2 алтына (6 копеек) с золотника, в Азов, как уже говорилось, письмо стоило вдвое дороже. С каждой почтой уходило около 30 частных отправлений, вес каждого из них, как правило, составлял 3–4 золотника, хотя случались пакеты и по 50 и более золотников. Недельный доход от частных писем иногда превышал 10 рублей. Этих денег с трудом хватало на покрытие расходов в те месяцы, когда почта в Воронеж ходила через день — только разовая оплата прогонов ямщикам в один конец составляла 95 копеек. Когда пересылка стала еженедельной, рентабельность линии значительно повысилась. Из «Записных тетрадей» видно, что с 21 марта до конца 1700 г. М. А. Виниус получил за частную корреспонденцию 396 рублей.
А во что обходилась государству скорая гоньба из столицы до Воронежа? Дела Разрядного приказа сохранили большое количество отписок должностных лиц из разных городов. Все они похожи одна на другую как две капли воды. Меняются названия городов, а содержание и даже многие цифры расходов — одинаковые. Например, в Ефремове было истрачено в 1700 г. на покупку лошадей, телег, саней, сена, овса, хомутов и «на иную мелочь, что в гоньбу тем лошадям надобно» [122] 102 рубля с копейками. Правда, сюда же входят расходы по организации стана в селе Никитском, создание которого поручалось ефремовскому воеводе. Таким образом, не считая «прогонных денег», скорая гоньба по всем станам стоила в год чуть более 660 рублей.
В такую, сравнительно небольшую сумму, удалось уложиться благодаря петровским указам о необходимости бережного отношения к лошадям и конским кормам. Ямщикам приказывалось «тех лошадей и корму конского, сена и овса, беречь накрепко, чтоб лошади без корму николи не были, безкормицы и небережением не померли. И корму бы напрасные истери никуды не было» [122].
Экономило государство и на прогонах ямщикам. В 1700 г. почта из Москвы до Воронежа ходила семьдесят шесть раз. Нам известно, что плата гонщикам в один конец составляла 95 копеек. С помощью нехитрых вычислений определим сумму прогонных денег за год — 144 рубля 40 копеек. Теперь остается выяснить, заплатили ли ямщикам сполна за их службу — ведь известны случаи, когда государство под тем или иным предлогом уклонялось от уплаты. В бумагах Денежного стола открылись странные вещи. Тем гонщикам, которые стояли на станах в Москве, Молоди и Серпухове (московским ямщикам) выдали деньги за все поездки из расчета 2 копейки за 10 верст. Тульским, дедиловским, ефремовским и воронежским ямщикам заплатили за то же расстояние по 3 деньги (1,5 копейки).
А чем кончилось дело в Ельце, так и не удалось выяснить. Разрядный приказ в начале 1701 г. указал елецкому воеводе Тютчеву выдать ямщикам «за бывшие в прошлом 1700-м годе почтовые гоньбы 23 рубля, 6 алтын и 3 деньги… из таможенных и кабацких доходов» [123]. Написали и забыли. Однако в мае 1701 г. в приказ пришло челобитье от уже известных нам Федора Курбатова «с товарищи» о том, что елецкий воевода не платит прогонных денег. Через некоторое время пожаловался о том же стрелец Никита Арза- масов. Всего в делах Разрядного приказа таких челобитных шесть от всех ямщиков елецкого и донского станов. Получается, что Тютчев полушки медной не заплатил за почтовую гоньбу. Разряд распорядился рассчитаться с ямщиками. А воевода заявил, что платить ему нечем, так как таможенные и кабацкие деньги он истратил «для отпуска хлебных запасов по его, великого государя, указу» [123]. Так что он-де здесь не виноват. Переписка тянулась до 1703 г. и, кажется, так ничем и не кончилась.
Но допустим, что Ф. В. Тютчев заплатил ямщикам. По записям Денежного стола известен расход прогонных денег в других городах. Сложим все вместе. Получим 152 рубля, 16 копеек и 1 деньгу. Совершенно непонятная цифра! За гоньбу платили меньше установленного, а расход прогонных денег оказался больше.
В чем дело? Столбцы Московского стола сохранили черновик подорожной 1700 г.: «Сего майя в 19 день по указу (царский титул) Петра Алексеевича письма нужные посланы с Москвы из Разряду через почту к боярину к Тихону Никитичу Стрешневу наскоро Переславской ямской слободы с ямщиком Серешкой Пантелеевым до Тулы, а с Тулы те письма вести почтарям до Воронежа, переменяясь в городах на почтах днем и ночью с великим поспешением и бережением. А на Воронеже те письма подать стольнику и воеводе Еремею Хрущеву. А с Воронежа те письма, ему, Еремею, послать наскоро ж того ж числа и часа, в котором числе поддаты будут, чрез почту водяным путем реками Вороной и Доном до Паншина или где съедут (здесь в смысле — встретят) боярина Тихона Никитича. А съехав, те посланные письма подать ему, боярину Тихону Никитичу, а опричь ево, боярина Тихона Никитича, те письма никому не отдавать и не распечатывать» [124]. Эта подорожная удивляет своей необычностью. В первую очередь, надо обратить внимание на дату отъезда гонщика—19 мая, в тот день, по графику, почта не ходила. И, второе, — требование доставить корреспонденцию лично Т. Н. Стрешневу. Из архивной записи известно, что почта состояла из восьми отписок из разных городов и, очевидно, носила секретный характер. Отправление такого рода носило название «чрезвычайной», или «необыкновенной», почты и отпускалось вне графика,
Первые сведения о чрезвычайных почтах относятся к 1695 г., когда в Азов были доставлены «кумпасы и иные часы». Посылку везли в «суме с орлом», из Москвы ее отправили 21 августа. Письма в суме отсутствовали [125]. Можно рассчитать число чрезвычайных почт в 1700 г. Их было не менее 21. Точнее сказать невозможно, так как неизвестна дата начала почтовой гоньбы до Воронежа.
Петр I принимал непосредственное участие в создании воронежской почты. Он сам читал проекты указов по этому вопросу, правил их собственной рукой или давал указания секретарям. К сожалению, не
