— Ты погнался за мной?
— Еще чего! Когда я понял, что ты — не Даун, я просто перестал стрелять. Ты с ним только со спины похож. Вас не отличить.
— Особенно, как сейчас, если находиться под кайфом.
— Когда ты утром погнался за мной, — Пырь изнутри покусал щеку и провел языком под нижней губой, — вот тогда — ничего не было.
— Но, после того, как тебе удалось от меня убежать, ты принял дозу и вернулся, чтобы убить Дэвиса.
— Че повторяться-то о Дауне? — отвечая, вопросил Пырь, упрямо заминая тему наркотиков. — Понятно же, что мне нужен был только он, а не ты…тогда, — добавил он, упорно не подтверждая, что во втором покушении на убийство в то субботнее утро он находился «под кайфом».
— Поэтому ты и следы стал заметать. Раз, пальнул не в того. Я говорю о патронах под лавкой и в спинке скамейки.
— Ну, да! Что мне оставалось делать? Вдруг бы ты к ментам побежал. Или ты побежал? — ехидно поинтересовался Пырь.
— Конечно, палево тебе не к чему, — в раздумье произнес Рамсес, не обратив внимания на вопрос.
Пырю же ответ не был нужен. Он прикрыл оба века, временно плывя по течению от кайфа в шизухе, и в состоянии приятной истомы поведал далее:
— Вообще, когда я сегодня взял трубку, думал, она позвонила, чтобы отменить заказ. Дом и без убийства все равно стали сносить. Значит, вопрос с избушкой как-то так урегулирован. Без меня. Когда увидел, как дом рушат, подумал, она до этого и названивала-то мне, чтобы предупредить меня, не убивать блаженного. В общем, если определенно, то я в конец запутался и решил с ней переговорить по телефону, да ответил…а она еще один заказ выкатила.
— Запутался, на почве выполнения заказа?
Пырь, полностью закрыв глаза, промолчал.
— А вчера ты приходил к Юле, но ты знаешь, что она жена Дэвиса.
— Так они женаты?! — широко открыв оба века, искренне удивился Пырь и скалился, словно это походило на верх безумства, которое только можно ему вообразить.
Очевидным было то, что дебило-киллер даже ни черта не знаком с жертвой, а просто и тупо прикасается дилетантом по отношению к тому, за что взялся и, подобно дегенерату, по обыкновению ему подобных, еще и пытается стать убийцей человеческих душ.
Рамсес негромко вздохнул и принялся расспрашивать далее:
— Я начну, а ты продолжи. Ты сегодня был у дома Дэвиса. И?..
— С самого утра я пришел к дому, — нормальным голосом заговорил он, — чтобы выследить твоего Дэвиса и, наконец-то, выполнить заказ. Но, — Пырь усмехнулся, — несмотря на то, что было утро, этот блаженный уже успел куда-то сходить.
— Не всем же спать до обеда, как это проделываешь ты.
— Я в девять тридцать утра уже стоял у дома Дауна.
— Подвиг.
— Не, а че?..
— Рассказывай дальше.
— Одновременно с Дауном из леса вышли и какие-то накачанные парни. Заперлись с ним в дом, потом его и бабулю вывели и бульдозером стали ломать их развалюху. Потом, этот Даун повез бабку на телеге. Один из качков с ними удалился в лес. Я сразу подумал, что он пошел тех мочить!
— Ты отправился следом?
Немного помолчав, Пырь сухо ответил:
— Нет.
— Пересрался?
Пырь замешкал.
— Ссыкло, ты, а не киллер.
— Там, у дома, правда, так все выглядело, что качок их должен был убить в лесу. Потом, он вскоре вернулся. Тогда я побежал в том направлении, откуда он пришел.
— Чтобы посмотреть на трупы и забрать бабло за «выполненный» в кавычках заказ?
Пырь опять промолчал.
— Какой ты больной на всю голову! — зло, с омерзением сказал Рамсес.
Пырь потупил взгляд в пол.
— Ты с самого утра под кайфом?
Он продолжал молчать, не поднимая глаз.
— Зачем заказчица тебе обо всем рассказывала? К чему тебя столь подробно посвящать в детали?
Пырь пожал плечами, затем, вроде как, догадавшись, ответил:
— Возможно, чтобы убедить. Я же не сразу согласился, — гордо заявил он.
Рамсес меланхолично хмыкнул.
— Да, нет. Мне кажется, ответ я знаю точнее.
Удивительному мышлению Алики из глубинки, Рамсесу можно было не переставать удивляться. Даже сейчас, когда она вот уже как несколько лет твердо проживает (относительно и в сравнении с глубинкой) недалеко от центра Москвы на собственной территории и неплохо зарабатывает, Алика продолжает руководствоваться криминальными мерками. И иного ей, как видно, не дано. Именно уголовным мерилом измеряя жизненное пространство, она привыкла так жить там, где родилась. Потому что иначе выжить на российских, бескрайних (из-за этого — безденежных) территориях просто невозможно.
«Как не печально, — констатировал Рамсес, — но, если Алике понадобится оттяпать у кого-то накопленное, то она прибегнет к следующему — выкупать за деньги, это абсурдно, а за патроны, да всего за пару-тройку из них — это 100 %-ая сделка у нас в стране! И это она хорошо уяснила»
Не особо в этом нуждаясь, но все же сильно того желая, Рамсес набрал номер телефона бывшей подруги.
Секундное ожидание Рамсеса, подкрепилось тем, что связь на линии сработала: из трубки донеслись знакомые размеренные гудки вызова абонента. На удивление Рамсеса, зная, что у нее в телефоне определился номер, дозвон не был долгим…и в смартфоне послышался ее голос:
— Ал-л-ло.
Относительно интонации речи, не то, чтобы она проявила интерес к звонящему, скорее, это «Ал-л- ло» было сказано от скуки, чему отчасти способствовала и та мелодия, которую Алика слушала в кафе.
— Это я. Не ожидала?
— Не-а.
— Ты еще в кафе?
— А ты, где? — с этим вопросом, голос Алики напряженно замер, словно бы она, опомнившись, пришла в себя.
— Да, э-э… в пробке, блин, тут, торчу. Надоела, уж, такая езда. Вот, решил позвонить.
— Ну, разворачивайся, присоединяйся, — вновь смягчив тон, игриво определила она дальнейший маршрут Рамсеса.
— Выпиваешь?
— Ты знаешь, спасибо. Коньячок — ничего себе так. Решила, че это я, собственно, буду тут одна сидеть? Вот, подарочек от тебя с удовольствием со мной общается! И, хочу тебе признаться…блин, оказывается, он — самый компанейский в нашей жизни! С ним, как ни с кем иным, так приятно разговаривать по душам: и не пререкается, и наливает, и, с каждым выпитым граммом, лишь внимательней слушает!.. Надо же, — подытоживала она, пьяной словесной поступью добавив чувственно и по- философски многозначительно: — он, сука, так проникается моей историей…
У Рамсеса дернулся краешек рта и на миг, на лице застыла ехидная улыбка.
— Вот и хорошо, — не нашел, что сказать Рамсес.
