отставке.
— Благодарю, ваше величество. — Орлов скупо улыбнулся. — Сейчас веду полк. — И он поспешно зашагал прочь. Николай, сумевший сохранить полное внешнее спокойствие, отправился на главную гаупвахту. При его появлении находившаяся в карауле рота Финляндского полка выстроилась и крикнула «ура!», впрочем, без всякого энтузиазма. Здесь же был подполковник, батальонный командир Александр Моллер, который со всем усердием помог Николаю Павловичу привести роту к присяге.
В это время раздался размеренный топот сотен ног, и во двор Зимнего вошел саперный батальон, предводительствуемый полковником Геруа. К ним вышел цесаревич и с удовольствием оглядел своих любимцев.
— Заряжай! — рявкнул Николай.
Пока солдаты заряжали ружья, он обратился к полковнику:
— Александр Константинович!
— Да, ваше величество…
— На кого можешь оставить батальон?
— На капитана Витовтова.
— Хорошо. Поставь караулы и поезжай со мной. Ты мне сегодня нужен…
— Слушаюсь, государь!
Затем он вызвал полковника Засса:
— Константин Константинович, возьми свой эскадрон, езжай в Павловский полк и гони их на Сенатскую.
— Так точно! — Полковник поднес огромный кулак к киверу и выбежал наружу.
Через некоторое время послышался вновь топот сотен ног — подошел первый Преображенский батальон под командой полковника Василия Микулина. С ним был и полковой командир, узколицый генерал-майор Николай Александрович Исленьев. Николай Павлович подошел к батальону, выстроившемуся за воротами дворца:
— Здорово, орлы!
— Здр-р-р-а! — рявкнуло восемьсот глоток.
— Готовы за мной идти?!
— Рады стараться!
— Тогда к атаке в колонну первый и осьмой взводы, в полоборота налево и направо! Левое плечо вперед! Марш! — И он повел батальон к углу Адмиралтейского бульвара. На дороге их нагнал передовой эскадрон Кавалергардского полка, с которым ехал полковник Апраксин.
— Благодарю, полковник. Отрядите один эскадрон сопровождать Измайловский полк. Полковнику Симанскому может прийтись нелегко. Василий Васильевич! — обратился он к генерал-адъютанту Левашеву, командиру легкой кавалерийской гвардейской бригады и бывшему командиру гвардейских гусар. — Пока твои гусары и драгуны прискачут, приведи-ка мне полк. Слышно, там идет брожение.
— Слушаемся! — Полковник и генерал-адъютант отъехали исполнить приказание.
— Николай Александрович! — наклонился цесаревич к ехавшему рядом Исленьеву.
— Второй батальон надежен?
Исленев еще более сузил складкой меж бровей свой немногодумный лоб.
— Я в полковнике Шипове не очень убежден, — ответил он дипломатично.
— Хорошо, когда подойдут, — поставим между кавалерией. Так они никуда не денутся. Адъютанта полковника Василия Перовского, внебрачного внука Кириллы Разумовского, Николай послал поторопить Конный полк. Когда колонна преображенцев и кавалергардов подошла к Сенатской площади, Николай увидел тысячу триста московцев, выстроившихся в каре вокруг памятника Петру Первому. А с другой стороны площади, в глубине, за досчатым забором вокруг еще не освященного Исаакиевского собора, виднелись темно-серые кивера Гвардейского экипажа. Тот, кто вступил бы на площадь, мог быть взят в два огня. Поэтому цесаревич велел своим войскам стоять на бульваре, сам прикрывшись от Исаакия за углом большого дома князя Лобанова-Ростовского. Князь в прошлом был военноначальник, а ныне занимал пост министра юстиции и одновременно председателя департамента законов Государственного совета. Позднее этот дом купило и заняло Военное министерство.
В это время в проходе между оградой собора и лобановским домом галопом проскакали два эскадрона конной гвардии в белых парадных мундирах, сверкая кирасами, колонной по шесть в ряд. Орлов скакал впереди. Стоявшие за оградой стрелки экипажа не стреляли. Конногвардейцы остановились на площади напротив Николая. Орлов приложил руку к шляпе и прохрипел:
— Сейчас подойдут остальные.
— Хорошо, — кивнул цесаревич. — Ну, Алексей Федорович, отслужите, что обещали. Займите позицию напротив московского каре! — приказал он.
Орлов молча отдал честь, и конногвардейцы стали в две шеренги спиной к Адмиралтейству прямо перед ружьями каре московцев. Вскоре к ним присоединились новые эскадроны. В эту минут, взглянув в сторону Васильевского острова, цесаревич чертыхнулся и послал роту преображенцев капитана Игнатьева, под прикрытием Конного полка, перегородить Исаакиевский мост. С ротой пошел для верности полковой командир.
Не успели они занять позицию, как на мосту показались две роты батальона финляндцев под командой поручика барона Розена. Колонна остановилась на мосту. Второй полубатальон остался за мостом, туда же подошел Семеновский полк, неизвестно на чьей стороне находившийся. Положа руку на сердце, Николай весьма подозревал, что полк будет заодно с остальными частями бригады и, следовательно, против него.
Рота гренадер вынырнула с набережной и присоединилась к московцам — это был Сутгоф. По Адмиралтейскому проспекту подошел второй Преображенский батальон под командой Ивана Шипова, который немедленно был размещен на углу адмиралтейства, между порядками Конного и стоявшего в резерве, на проспекте, Кавалергардского полков. Подъехал генерал Бенкендорф, который сообщил, что загородные кавалерийские полки будут вскоре приведены. Николай распорядился становить их со стороны Крюкова канала, в тылу Исаакия.
Из собравшейся на проспекте толпы зевак к Николаю Павловичу подъехал капитан Нижегородских драгун с перевязанной черным платком головой — известный многим кавказец Якубович.
— Ваше величество, надо бы помириться с ними… — сказал он цесаревичу.
Тот холодно взглянул на Якубовича и указал на него:
— Взять под арест! Такие парламентеры мне не надобны.
С противоположной стороны, со стороны Галерной, показались ряды Павловского полка во главе с полковником Алексеем Федоровичем Арбузовым, креатурой Николая. Позади них ехал конно-пионерный эскадрон.
— Давайте идите! — говорили кавалеристы пехоте. — И не вздумайте попятить: в сабли возьмем.
Павловцы огрызались, но нехотя шли.
Потом со стороны Адмиралтейского бульвара подошел Измайловский полк, ведомый генерал- адъютантом Василием Левашевым. Полк Николай поставил с угла, в сторону Исаакиевского собора, золотые купола которого сверкали на солнце.
В это время подъехал генерал Милорадович в парадном мундире с орденами. Настроение, похоже, у него было не блестящим. Возможно, это объяснялось тем, что незадолго до того он подъезжал в казармы Конного полка и пытался переговорить с Орловым. Но разговор этот не получился.
Глаза генерала остановились на Бенкендорфе, стоящем на полкорпуса позади Николая.
— Говорят, бунт, Николай Павлович? — обратился он затем к цесаревичу.
— Мятеж, Михаил Андреевич, — сказал Николай, пристально глядя на Милорадовича.
— Сейчас утихомирим их! — Генерал не опустил взгляда, небрежно отдал честь и поскакал к строю московцев. Стоявший рядом Нейгардт предостерегающе взглянул на цесаревича. Тот и без этого все понял.
— Филькин! — Николай подозвал егеря, который обычно сопровождал его на охоте и учил стрелять, ибо цесаревич был не меток.
