Войтоловский Лев Наумович
ВСХОДИЛ КРОВАВЫЙ МАРС: ПО СЛЕДАМ ВОЙНЫ
Забытое надобно вспомнить
Книга Л. Войтоловского вышла в 1931 г. и с тех пор не переиздавалась. Найти её можно было только у букинистов, да и то случайно. И вот теперь «По следам войны. Походные записки» могут быть прочитаны заинтересованным читателем как замечательный документ эпохи первой мировой бойни XX столетия.
Сказать несколько слов об авторе необходимо — слишком отрывочны и неполны сведения его биографии. Родился Лев Войтоловский в селе Старое Полтавской губернии в 1876 г. Отец его занимался «торговлишкой и шинкарством» и потому имел возможность отдать сына в Киевскую гимназию. В 1893 г. Лев Войтоловский поступил в Киевский университет на медицинский факультет. После третьего курса за участие в студенческих манифестациях был выслан в Харьков и там уже закончил образование. Работал врачом в клинике душевных болезней и одновременно сотрудничал в газетах «Киевские отклики», «Друг народа», «День».
В 1904 г. он оставил медицину и стал студентом-филологом, но вскоре был мобилизован и участвовал в русско-японской войне. В качестве военного врача Войтоловский прошёл Первую мировую войну, был на гражданской, но после контузии демобилизован. Занимался журналистикой, литературной критикой, писательским трудом. В 1929 г. почти полностью потерял зрение, оставив незаконченными «Походные записки». Умер в Ленинграде в 1941 г.
Книга Войтоловского нужна, вне всякого сомнения, ибо убедительно и правдиво отражает быт войны, передаёт чувства и мысли солдат и офицеров о фронтовой жизни — такое изображение нынче называют «окопной правдой». Непосредственный участник боевых действий русской армии, Войтоловский хорошо знал армейский быт и жизнь во фронтовой полосе, записывал меткие народные выражения и присловья. Его книга — родник, из которого черпать и черпать, дополняя бессмертную работу В. Даля по собиранию пословиц и поговорок живого русского языка.
«Записки» Льва Войтоловского лучше читаются и полнее воспринимаются после знакомства с общим историческим очерком о войне 1914 года, иначе «отступления и наступления» частей могут показаться несведущему читателю в некоторой степени бессмысленными. Зато на широком историческом фоне мы получим законченное представление о первой мировой бойне. А вспомнить прошлое и задуматься над ним особенно полезно в наши беспокойные и зыбкие дни самого конца столетия.
От Холма до Ниско. 1914 год
...Мобилизация лихорадочно гудит и заливает воинственным задором вокзалы, улицы, магазины, газетные листы, знакомые и незнакомые лица. Нервы истерически взвинчены, и все кричит о желании воевать. Тротуары, витрины и ослепительно новенькие офицеры сверкают, звякают шпорами, выставляют напоказ кителя и погоны. Вчерашние неврастеники, судебные следователи и агрономы, адвокаты, бухгалтеры и акцизные пристава, лихо бряцая палашами, кучками бродят по ресторанам, громко обмениваются приветствиями, пересмеиваются с крашеными женщинами и, нажимая рукой на блестящие эфесы, дерзко и уверенно дают понять глазеющей родине, что им ничего не стоит сложить за неё свои бедовые головы...
А я все ещё не верю в серьёзность войны и, отправляясь сегодня, 7 августа, с головным парком нашей бригады в ковельском направлении, всем и каждому повторяю:
— Это не надолго. Европа не может ввязаться в такую глупую историю. Да и рабочие...
Едем пятью эшелонами. Из окна офицерского вагона я наблюдаю, как грохочущей вереницей катятся длинные эшелоны и уносят к границе обозы, пушки, винтовки, лошадей и тысячи бородатых и безбородых солдат с потными лицами и в расхристанных рубашках.
Из полутёмных теплушек несётся звон балалайки, топот камаринского, взрывы хохота, и разжигающей искрой перекатывается из вагона в вагон ядрёная солдатская ругань. Встречные эшелоны обмениваются надрывными «ура», и кажется, будто вся Россия шумно и радостно вскипела волнами вооружённых, немытых и распоясанных мужиков и на всех парах несётся навстречу безумному водовороту войны. Что же это? Подъем? Увлечение? Отвага? Или ребячливая, легкомысленная поспешность, не думающая о завтрашнем дне?.. Кажется, именно так.
А может быть, как раз это и нужно? Может быть, в страшные минуты истории необходимо слепо идти вперёд, без раздумья, в слепом упоении своей непобедимой силой...
Жадно всматриваюсь в солдатские лица, и чем дальше, тем больше жизнь на моих глазах превращается в уродливый кошмар наяву. Едут, едут без конца сермяжные ратники в скотских вагонах, и серый, потный, крикливый однообразный поток с головой заливает каждого, кого мобилизация низвела до уровня этой массы.
Только вторые сутки как я в дороге, но уже чувствую себя изнурённым не только душевно, но и физически; я стал чужой себе и ненужный окружающим. Бесконечно томительно и смятенно, когда закапываются мирные добродетели и рушатся кумиры.
То, что вчера ещё считалось таким прекрасным и важным, приходится сгрести в узел и задвинуть в забытый угол или же выбросить вон за окно вагона. Солдаты и пушки по-новому перестраивают и совесть, и логику, и отношение к людям, и сам собой отпадает дорогой и покинутый мир...
В сумерки, когда нарастает тревога под хаотический грохот поездов, невольно роднишься с теплушками. На глухом полустанке вместе с нами дожидался отправки эшелон кавалерии. Смеркалось. Вдали белели кресты на кладбище. Прямо против меня, у раскрытой настежь теплушки, глухо рыдала баба, провожавшая солдата, и причитала умоляющим голосом:
— На кого покидаешь нас? Кем обуты-одеты будем? Кто нас приютит?..
А из вагона под стук переступающих кованых ног лилась и плыла в мутном воздухе и рвала сердце горячая заунывная песня:
Пение кончилось. Стало тихо. Понуро стояли лошади, уткнув морды в кормушки. И с тем же покорным
