— Ближайший город в пятнадцати минутах отсюда, — сказала Розалин.
— Отлично. После завтрака пойду туда. Итак, об этом договорились, — улыбнулась я и откусила кусок колбасы.
На лице Розалин засияла счастливая улыбка, и она, не отрывая от меня взгляда, уперлась подбородком в ладонь.
— В какую сторону надо идти? — спросила я и, проглотив колбасу, показала Розалин пустой рот.
— Ты это о чем?
Розалин поняла намек и отвела глаза.
— Город в какой стороне? Когда я выйду за ворота, то поверну направо или налево?
— О нет, пешком нельзя. Пятнадцать минут на машине. Артур отвезет тебя. Что ты хочешь посмотреть?
— Пока не знаю. Надо же мне оглядеться.
— Артур отвезет тебя и заберет, когда ты скажешь.
— Сколько тебе потребуется времени? — спросил Артур, застегивая верхнюю куртку.
— Понятия не имею, — ответила я, переводя взгляд с Артура на Розалин и обратно и едва справляясь с разочарованием.
— Двадцать минут? Час? Если ты недолго, он подождет, — произнесла Розалин.
— Да не знаю я, сколько мне надо времени. Откуда мне знать? Я же ваш город в глаза не видела и не знаю, приглянется он мне или нет.
Они смотрели на меня, не выражая никаких чувств.
— Лучше мне поехать на автобусе, или что у вас тут есть, и вернуться, когда захочется. Розалин в волнении посмотрела на Артура.
— У нас не ходят автобусы.
— Что? — У меня буквально отвалилась челюсть от изумления. — А как же вы добираетесь куда- нибудь?
— На машине, — коротко ответил Артур.
— Но я не умею…
— Артур тебя отвезет, — вмешалась Розалин. — Или подождет тебя, где ты скажешь. У тебя есть какие-то определенные планы? Артур все сделает. Правда, Артур?
Дядя Артур произвел характерное движение носом.
— Чего ты хочешь? — подавшись вперед и как будто теряя терпение, спросила Розалин.
— Тампоны, — сорвавшись, выпалила я.
Зачем я сказала про тампоны?
Затем, что они достали меня. Дома я привыкла к свободе, а не к испанской инквизиции. Я привыкла приходить и уходить по собственному желанию, бывать где хочу и оставаться там сколько хочу. Даже родители никогда не задавали мне так много вопросов.
Родственники молчали.
Я откусила еще кусок колбасы.
Розалин теребила салфетку, на которой лежали булочки. Артур замешкался у двери в ожидании, надо ему покупать тампоны или не надо. И я поняла, что мой долг развеять сгустившийся туман.
— Не важно, — сказала я, успокаиваясь. — Похожу тут. А в город, если получится, поедем завтра.
По крайней мере, есть о чем помечтать.
— Тогда я пошел, — проговорил Артур и кивнул Розалин.
Она вскочила со стула, словно соломенная кукла на пальце.
— Не забудь флягу. — Она заметалась по кухне, будто остались считаные секунды до взрыва бомбы. — Вот. — Розалин протянула мужу флягу и коробку с ланчем.
Наблюдая за ней, я не могла не улыбнуться. Странно и отчего-то приятно было видеть, как она суетится, отправляя мужа на работу, будто ребенка в школу. Я получила большое удовольствие от этого зрелища.
— Хотите положить это в коробку? — спросила я Артура, показывая на тарелку с едой, которая стояла передо мной на столе. — Мне ни за что на свете этого не съесть.
Мне показалось, что я не сказала ничего особенного. Ну, не могла я съесть все, что было на тарелке, слишком много на нее было всего наложено. Но получилось не совсем то. Собственно, получилось то, что нужно, на мой взгляд, а вот восприняли они это совсем не так, как я предполагала. Собственно говоря, я не хотела ничего выкидывать зазря. Хотела поделиться с Артуром, а вышло так, как будто я опять нанесла Розалин удар ниже пояса.
— Я возьму с собой Ару, так что пригодится, — ответил Артур, и у меня появилось ощущение, что он утешает порозовевшую Розалин, которая тотчас принялась крутиться по кухне, чтобы собрать еще один ланч.
— Все очень вкусно, Розалин, я говорю правду, просто так много я никогда не ем.
Мне не верилось, что из-за завтрака могла возникнуть серьезная проблема.
— Конечно, конечно, — закивала Розалин, словно ей самой не хватило ума это понять. Она собрала продукты и уложила их в небольшой пластиковый бочонок.
Артур ушел.
Я все еще сидела за столом, пытаясь справиться с тремя тысячами тостов, которых вполне хватило бы на реставрацию замка, когда Розалин принесла поднос из маминой спальни. Вся еда осталась нетронутой. Склонив голову, Розалин прямиком отправила ее в мусорное ведро. Если учесть то, что произошло перед этим, думаю, Розалин была глубоко обижена.
— У нас не было принято плотно завтракать, — стараясь быть по-нежнее, пояснила я. — Утром мама обычно съедала набор «брекфест-бар» и пила кофе.
Розалин выпрямилась и обернулась в полной готовности поговорить о еде.
— «Брекфест-бар»?
— Знаете, такой набор из овсянки, хлопьев, йогурта, ну и так далее.
— Но… это подают только в баре.
— А какая разница?
— Значит, «брекфест-бар».
Розалин помрачнела.
— Так быстрее. Можно поесть на бегу. — И я сделала попытку объяснить: — Когда едешь в машине или бежишь куда-нибудь.
— Но что же это за завтрак такой? В машине? Мне стоило большого труда не засмеяться.
— Так можно сэкономить много времени.
Розалин смотрела на меня так, словно у меня выросло еще девять голов, потом стала молча убирать в кухне.
— Что вы думаете о маме? — спросила я, выдержав довольно долгую паузу.
Повернувшись ко мне спиной, Розалин протирала стол.
— Розалин! Что вы думаете о мамином поведении?
— Детка, у нее горе, — торопливо отозвалась Розалин.
— Не думаю, что это горе, когда думаешь о слоне в комнате.
— Ах, вот ты о чем. Она не поняла тебя, — с облегчением пояснила Розалин. — Мыслями она далеко от нас.
— В стране попугаев, вот где она, — пробурчала я.
Так как люди постоянно говорили мне о том, что такое «горе», словно я вчера родилась и не понимаю, насколько тяжело терять человека, с которым ты последние двадцать лет не расставалась ни на один день, то я довольно много прочитала на этот счет и узнала, что нет определенного правильного способа проявлять свое «горе». Не знаю, насколько я права или не права, но думаю, что мамино горе было неправильным. Слово «горе» пришло к нам из старо-французского языка, на котором слово «grеve» означает «тяжелая ноша». Смысл в том, что горе всеми заключенными в нем чувствами придавливает несчастного к земле. По крайней мере, со мной происходит именно так: словно я изо всех сил тащу себя с места на место, словно это стоит мне больших усилий, а вокруг сплошная темь и грязь. И в голове у меня,
