разволновалась, встретив представителя своей породы. И как же тебе удалось так быстро стать главарем? Заворожил их? Или научил разжигать костер?
— Я считаю, что вежливостью можно многого достичь. Шпионством, вмешательством в чужие вечеринки, оскорблениями ничего не добьешься, если хочешь обрести свое место в сообществе.
— Не хочу я обретать место в сообществе, — мрачно проговорила я. — Мне пора уходить. Мы долго молчали.
— Тебе известно, что здесь произошло? В этом самом замке? — спросила я.
— Ты имеешь в виду норманнов?
— Нет, не норманнов. Что случилось с семьей, которая жила тут совсем недавно?
— Был пожар, и все уехали.
— Прекрасно. Тебе бы писать исторические книги.
— Мы просто заняли пустовавший дом, — с улыбкой проговорил Уэсли. — А почему тебе это интересно?
— Просто интересно.
Некоторое время я чувствовала на себе его пристальный взгляд.
— Если хочешь, можем спросить их. Я поняла, что он имеет в виду ребят, которые расположились за стеной.
Оттуда доносился смех, и мне показалось, что там идет игра в бутылочку.
— Нет, не надо.
— Наверное, сестра Игнатиус знает. Ты ведь знакома с ней, правильно?
— Откуда ты знаешь?
— Я же сказал, что работаю тут. К тому же я не слепой.
— А я тебя ни разу не видела.
Он пожал плечами.
— Она сказала, чтобы я спросила у Розалин и Артура, — проговорила я.
— Вот и спроси. Знаешь, Розалин всю жизнь прожила в бунгало напротив? Если кто-то и знает обо всем, так это она. Почему бы ей не рассказать тебе, что происходило тут в последние двести лет?
Не могла же я настолько довериться ему, чтобы раскрыть тайну дневника, не разрешавшего мне расспрашивать Розалин.
— Не знаю… Не думаю, что они захотят об этом говорить. Розалин постоянно скрытничает. Наверняка они знали тех людей, и, если они умерли, я не собираюсь беспокоить их прах. Но мне кажется, умерли не все, и Розалин с Артуром их знают. Не стал бы Артур работать бесплатно. А тебе, — спросила я, щелкнув пальцами, — тебе кто платит?
— Артур. Наличными.
— Ага.
— А ты как здесь оказалась?
— Сказала же тебе: услышала вас из спальни.
— Нет. Здесь, в Килсани?
— А!
Пауза. Я быстро соображала. Нельзя говорить правду. Мне не нужна его жалость.
— Мне показалось, что Артур упоминал обо мне?
— От него много не узнаешь. Он сказал лишь, что ты и твоя мама теперь живете с ним.
— Нам пришлось, понимаешь, пришлось приехать. Скорее всего, ненадолго. Возможно, на лето. Мы продали дом. И теперь надо ждать, когда мы купим другой.
— Твоего отца тут нет?
— Нет, нет, он, ну… Он бросил маму ради другой женщины.
— Ах так, сочувствую.
— Ну да… ради двадцатилетней модели. Она знаменитая. Ее фотографии есть во всех журналах. Просто сил нет смотреть на нее.
Уэсли нахмурился, не сводя с меня взгляда, и я почувствовала себя последней дурой.
— Ты все еще видишься с ним?
— Нет. Больше не вижусь.
Я следовала указаниям моего дневника. Жаль, я не рассказала Уэсли о папе. Но мне все равно было не по себе. Я солгала Маркусу и теперь как будто совершила акт самооправдания, ведь с Маркусом получилось одно никудышное вранье, и мне не хотелось повторения этого с Уэсли. К тому же он все равно узнает у Артура, что к чему, в ближайшие десять лет.
— Уэсли, прости, я тебе соврала. — И я провела ладонью по лицу. — Мой папа… умер. Он выпрямился:
— Что? Почему?
Мне надо было что-то выдумать, например он погиб на войне или — не знаю — что-нибудь более обыкновенное, чем самоубийство.
— От рака. — Я хотела положить конец этой теме. Я не могла продолжать. Не могла. Не надо было ему задавать вопросы. — От рака яичек.
— Ох.
Сработало.
Потом я ушла. Но, прежде чем вылезти из окна, поблагодарила его. На полпути к дому я вдруг остановилась и, повернув обратно, помчалась что было духу.
— Уэсли, — прошептала я, едва отдышавшись. Он собирал банки и бутылки.
— Забыла что-нибудь?
— Ну, забыла… — шепнула я.
— А почему мы шепчемся? — спросил он шепотом, после чего, улыбнувшись, подошел к окну и уперся локтями в подоконник.
— Потому что… потому что не хочу произносить это громко.
— Ладно.
Улыбка исчезла с его лица.
— Ты решишь, что я ненормальная…
— Я уже знаю, что ты ненормальная.
— А… Ладно. Пусть. Мой папа умер не от рака.
— Да?
— Да. Я сказала неправду, потому что так проще. Хотя рак яичек не самое простое. И не совсем обычно.
Уэсли ласково улыбнулся мне:
— От чего он умер?
— Он сам убил себя. Наглотался таблеток и запил их виски. Специально. Я нашла его.
Я сдержала слезы.
Вот тут все и началось. Его лицо изменилось в точности так, как я написала в дневнике. Во взгляде читалась жалость. Он смотрел на меня, будто на чудовище. И молчал.
— Мне не хотелось врать, — сказала я и пошла прочь.
— Хорошо. Спасибо, что сказала.
— Я еще никому не говорила.
— И я никому не скажу.
— Отлично, спасибо. Теперь мне точно пора. Мерзопакостное ощущение.
— Спокойной ночи.
Уэсли высунулся из окна и проговорил довольно громко:
— Увидимся, Тамара.
— Да. Конечно.
Мне хотелось поскорее убраться подальше.
Банда, расположившаяся у главного входа, свистела и смеялась, и я поторопилась спрятаться в темноте.
