— Книги, книги, книги… — сказала Хелен с характерным для нее рассеянным видом. — Опять новые книги. И что ты в них находишь?
Рэчел перечитала письмо, но уже про себя. На этот раз слова не показались ей расплывчатыми призраками, — наоборот, каждое из них выглядело удивительно выпуклым, как бы выдавалось вперед; они были похожи на вершины гор, проступающие сквозь туман.
— Мы должны пойти, — сказала Рэчел, удивив Хелен решимостью. — Обязательно должны. — Просто она ощутила облегчение, поняв, что в мире по-прежнему происходят события, которые показались ей еще ярче из-за окружающего их тумана.
— Монте-Роза — это вон та гора, кажется, — сказала Хелен. — Но кто такой Хьюит? Наверное, один из тех молодых людей, с которыми познакомился Ридли. Так, значит, дать согласие? Это может оказаться жутко скучно.
Она взяла письмо и вышла, поскольку принесший его посыльный ждал ответа.
Мероприятие, задуманное в спальне мистера Хёрста, начало приобретать формы, став источником большого удовольствия для мистера Хьюита, который редко использовал свои практические способности, но любил испытать их и убедиться, что поставленная перед ним задача ему по силам. Все его приглашения принимались, и это воодушевляло тем более, что они были разосланы против советов Хёрста «людям скучным, совершенно не подходящим друг другу, которые, безусловно, откажутся».
— Несомненно, — сказал Хьюит, сворачивая в трубочку и опять разворачивая записку от Хелен Эмброуз, — что таланты, необходимые великому полководцу, сильно преувеличены. Чтобы написать рецензию на сборник современной поэзии, нужно приложить вдвое больше усилий, чем я потратил, собирая семь или восемь человек обоего пола в одном месте в одно время. А что еще делает военачальник, Хёрст? Что, как не то же самое, сделал Веллингтон при Ватерлоо? Это все равно как считать камешки на дороге — утомительно, но не трудно.
Он сидел в своей спальне, положив одну ногу на подлокотник кресла. Хёрст, который напротив него писал письмо, не преминул заметить, что все трудности еще впереди.
— Например, эти две женщины, которых ты ни разу не видел. Вдруг, одна из них страдает боязнью высоты, как моя сестра, а вторая…
— Женщины — это для тебя, — перебил Хьюит. — Я пригласил их исключительно ради твоего блага. Видишь ли, Хёрст, тебе не хватает общества девушек — твоих ровесниц. Ты не умеешь с ними общаться, а это большой недостаток, учитывая, что человечество наполовину состоит из женщин.
Хёрст простонал, что он это вполне осознает.
Однако благодушие Хьюита немного ослабело, когда они с Хёрстом пришли на место, где была назначена встреча. Хьюит уже спрашивал себя, зачем вообще он пригласил всех этих людей и чего ради они соберутся здесь все вместе?
— Коровы, — размышлял он, — сбиваются вместе на поле, корабли — в спокойном море; и мы ничем от них не отличаемся, когда нам больше нечего делать. Но зачем это нам? Чтобы отвлечь себя от мыслей о природе вещей? — Он остановился у ручья и начал мутить воду своей тростью. — Чтобы не городить из ничего города, и горы, и целые вселенные? Или мы действительно любим друг друга? Или, наоборот, живем в постоянной неопределенности, ничего не знаем, перескакивая от мгновения к мгновению, как из мира в мир? В целом я склоняюсь к последнему.
Он перепрыгнул через ручей; Хёрст пошел в обход и присоединился к нему, заметив, что давно уже отчаялся искать разумные причины человеческих действий.
Через полминуты они подошли к розовато-оранжевому крестьянскому дому, стоявшему среди платанов у ручья. Место было тенистое и удобное — прямо от него начинался склон горы. Среди тонких платанов молодые люди увидели группки пасущихся ослов; высокая женщина гладила по носу одного из них, вторая стояла на коленях у ручья и пила воду, зачерпывая ее ладонями.
Когда мужчины вошли в тень, Хелен увидела их и протянула руку.
— Я должна представиться, — сказала она. — Хелен Эмброуз.
Пожав руки, она добавила:
— А это моя племянница.
Смущаясь, подошла Рэчел. Она тоже протянула руку, но тут же отдернула ее, объяснив:
— Она мокрая.
До появления первой повозки было едва ли сказано несколько слов.
Ослов быстро привели в готовность; прибыла вторая повозка. Рощицу постепенно наполняли люди: супруги Эллиот, супруги Торнбери, мистер Веннинг и Сьюзен, мисс Аллан, Эвелин Мёргатройд и мистер Перротт. Мистер Хёрст взял на себя роль сварливой, но энергичной овчарки. С помощью нескольких язвительных латинских слов он построил животных и, подставляя свое костлявое плечо, рассадил дам.
— Одного Хьюит не понимает, — заметил Хёрст. — Мы должны пройти большую часть пути до полудня, — говоря это, он помогал девушке по имени Эвелин Мёргатройд, которая взлетела в седло так легко, будто ничего не весила. В широкополой шляпе со свисающим пером, вся с головы до ног в белом, она была похожа на благородную даму времен Карла Первого, ведущую в бой войска роялистов.
— Поезжайте рядом со мной, — скомандовала она, и, когда Хёрст взобрался на мула, они двинулись вперед, возглавив кавалькаду.
— Не называйте меня мисс Мёргатройд. Я этого терпеть не могу, — сказала она. — Меня зовут Эвелин. А вас?
— Сент-Джон.
— Мне нравится, — сказала Эвелин. — А как зовут вашего друга?
— Его инициалы — Р. С. Т., но мы называем его Монахом, — ответил Хёрст.
— Вы слишком умны. Куда ехать? Найдите мне ветку. Поскачем быстрее.
Она стеганула мула прутиком и устремилась вперед. Ее богатая романтическая биография лучше всего выражалась ее собственными словами: «Называйте меня Эвелин, а я буду называть вас Сент- Джоном». Она говорила это очень легко — стоило человеку обратиться к ней по фамилии, но, хотя многие молодые люди отвечали ей горячим сердечным порывом, она продолжала говорить это другим, ни на ком не останавливая свой выбор. Ее осел перешел на легкую рысь, и ей пришлось ехать впереди одной, поскольку тропа, начав подъем на один из гребней холма, стала узкой и каменистой. Процессия извивалась, как длинная гусеница, украшенная белыми дамскими зонтиками от солнца и мужскими панамами. В одном месте, где подъем был слишком крут, Эвелин М. спрыгнула на землю, передала поводья местному мальчишке и призвала спешиться Сент-Джона. Их примеру последовали те, кому пришла охота размять ноги.
— Не вижу необходимости слезать, — сказала мисс Аллан ехавшей за ней миссис Эллиот, — учитывая, как трудно мне было сесть в седло.
— Эти ослы могут вынести все, что угодно, n’est-ce pas?[33] — спросила та у проводника, который с готовностью кивнул в ответ.
— Цветы, — сказала Хелен, наклоняясь, чтобы нарвать ярких красивых цветов, здесь и там попадавшихся по пути. — Если потереть листочки, они пахнут, — добавила она, кладя цветок на колено мисс Аллан.
— Мы с вами раньше не встречались? — спросила мисс Аллан, посмотрев на нее.
— Я решила, что это подразумевается, — засмеялась Хелен, потому что в суматохе они не были представлены друг другу.
— Как это удачно придумано! — щебетала миссис Эллиот. — Чего-нибудь такого всегда хочется, жаль, это не всегда возможно.
— Невозможно? — удивилась Хелен. — Все возможно. Кто знает, что еще может случиться до вечера? — Ей захотелось подразнить пугливость бедной женщины, которая так зависела от заведенного порядка вещей, что даже мысль о пропущенном ужине или столе, передвинутом на дюйм с привычного места, наполняла ее страхом за прочность собственного положения.
Чем выше поднимались путники, тем сильнее они отрывались от мира, который, когда они смотрели назад, казался им все более плоским, разделенным на зеленые и серые квадраты.
