— Городки такие маленькие, — сказала Рэчел, закрывая ладонью всю Санта-Марину с предместьями. Море плавно заполняло береговые изгибы, заканчиваясь белой кромкой; здесь и там в синюю гладь были влеплены корабли. Синеву разнообразили лиловые и зеленые пятна, а границу между морем и небом прочерчивала сверкающая линия. Воздух был кристально чист, тишину нарушали только резкое стрекотанье кузнечиков и жужжание пчел, которые гудели особенно громко, когда проносились мимо уха. Компания устроила привал в каменоломне на склоне.
— Какая четкость! — воскликнул Сент-Джон, сразу определив возраст нескольких геологических срезов.
Эвелин М. села рядом с ним и, опершись подбородком на руку, с победным видом оглядела панораму.
— Как вы думаете, Гарибальди здесь бывал? — спросила она мистера Хёрста. Ах, если бы она была невестой Гарибальди! Если бы пришла сюда не на пикник, а с отрядом патриотов, как они — в красной рубашке, и, распластавшись прямо на земле среди суровых мужчин, целилась бы в белые башенки внизу, заслоняя глаза от солнца, чтобы взглядом пронзать клубы дыма! Фантазируя, она беспокойно постукивала ногой по земле и наконец воскликнула: — Я считаю, что это не жизнь, а вы?
— А что вы считаете жизнью? — спросил Сент-Джон.
— Борьбу, революцию, — сказала она, все так же взирая на обреченный город. — Вас интересуют только книги, я знаю.
— Вы глубоко ошибаетесь, — сказал Сент-Джон.
— Объясните, — потребовала она. Поскольку под рукой не было винтовок, чтобы стрелять по людям, она обратилось к другому виду оружия.
— Что меня интересует? Люди.
— Неужели?! — воскликнула Эвелин. — У вас ужасно серьезный вид. Давайте будем друзьями и расскажем друг другу о себе. Я терпеть не могу осторожность, а вы?
Но Сент-Джон явно предпочитал осторожность, что она поняла по тому, как он вдруг поджал губы, не выказав ни малейшей готовности откровенничать с девушкой.
— Осел ест мою шляпу, — вместо ответа заметил он и протянул руку за шляпой. Эвелин едва заметно покраснела и несколько порывисто переключилась на мистера Перротта; когда пришло время садиться в седла, помогал ей уже он.
— Отложив яйца, надо есть омлет, — сказал Хьюлинг Эллиот, подразумевая изысканное французское выражение, которое, видимо, тонко намекало на то, что пора ехать дальше.
Полуденное солнце, как и предсказывал Хёрст, начинало палить нещадно. Чем выше поднимались люди, тем шире раскрывалось небо, пока гора не превратилась в небольшой земляной купол на фоне необъятной сини. Англичане умолкли, а местные жители, шедшие рядом с ослами, принялись петь странными дрожащими голосами и перебрасываться шутками. Склон стал очень крутым, и каждый мог видеть впереди лишь ковылявшего осла и всадника на нем. Путешествие требовало гораздо большего напряжения сил, чем простая увеселительная прогулка, и до ушей Хьюита уже донеслось одно-два ворчливых замечания.
— Поездки на такой жаре, возможно, не слишком разумны, — тихо сказала миссис Эллиот мисс Аллан.
Но та ответила лишь:
— Я люблю доводить начатое до конца. — И это была правда; женщина она была крупная, не очень поворотливая и непривычная к езде на ослах, но ей редко удавалось поехать в отпуск, поэтому она старалась использовать его сполна.
Подвижная белая фигурка Эвелин М. маячила далеко впереди; девушка где-то раздобыла ветку с листьями и обернула ее вокруг шляпы на манер венка. Несколько минут шествие продолжалось в молчании.
— Вид будет чудесный, — уверил своих спутников Хьюит, повернувшись в седле с ободряющей улыбкой. Рэчел поймала его взгляд и улыбнулась в ответ. Они карабкались вверх еще некоторое время, и при этом был слышен лишь перестук копыт и выкатывавшихся из-под них камней. Наконец путники увидели, что Эвелин слезла с осла, а мистер Перротт стоит с видом политика на Парламентской площади, указывая рукой на открывшийся пейзаж. Чуть левее вздымались руины елизаветинской сторожевой башни.
— Еще немного — и я бы не выдержала, — призналась миссис Эллиот миссис Торнбери, но ответа не дождалась, поскольку всех уже наполнил восторг от того, что через мгновение они окажутся на вершине и будут любоваться видом. Один за другим люди выходили на площадку и останавливались в восхищении. Их взорам открылось огромное пространство: серые пески сменялись лесами, леса переходили в горы, а горы омывались массами воздуха, — бесконечные дали Южной Америки предстали во всей красе. Равнину пересекала река — такая же плоская, как земля, и столь же неподвижная на вид. Первое впечатление от такой необъятности было довольно-таки пугающим. Люди почувствовали себя очень маленькими, и какое- то время никто ничего не говорил. Затем Эвелин воскликнула:
— Великолепно! — и схватилась за то, что оказалось рядом. Это была рука мисс Аллан.
— Север, юг, восток, запад, — сказала мисс Аллан, слегка кивая по сторонам, на которые указывали отметки на компасе.
Хьюит, вышедший немного вперед, посмотрел на остальных, как будто ища подтверждения, что он не зря их пригласил. Люди стояли в ряд, слегка наклонившись против ветра, который прилепил одежды к их телам, и Хьюит заметил про себя, как странно они походят на обнаженные статуи. На пьедестале-горе они выглядели незнакомо и благородно. Однако через секунду ряд распался, а Хьюит начал руководить извлечением съестных припасов. К нему на помощь пришел Хёрст, и они стали передавать из рук в руки пакеты с курятиной и хлебом.
Получив от Сент-Джона свой пакет, Хелен взглянула ему в глаза и спросила:
— Помните двух женщин?
Он пристально посмотрел на нее и ответил:
— Помню.
— Так те две женщины — это вы! — воскликнул Хьюит, переводя взгляд с Хелен на Рэчел.
— Нас соблазнили освещенные окна, — сказала Хелен. — Мы смотрели, как вы играете в карты, но не подозревали, что за нами тоже наблюдают.
— Это было что-то вроде игры, — добавила Рэчел.
Казалось странным, что кто-то мог увидеть Хелен и не заметить в ней ничего характерного.
Хьюлинг Эллиот надел очки и взял инициативу на себя.
— По-моему, нет ничего ужаснее, — сказал он, отрывая куриную ножку, — чем когда на тебя смотрят, а ты об этом не знаешь. Человек потом всегда бывает уверен, что его застали за каким-нибудь смешным действием: например, за разглядыванием своего языка в зеркале одноколки.
— И все-таки эти маленькие зеркальца в одноколках так и тянут к себе, — сказала миссис Торнбери. — Черты лица выглядят совсем иначе, когда рассматриваешь его по частям.
— Скоро одноколок почти не останется, — заметила миссис Эллиот. — А четырехколесные экипажи… Уверяю вас, теперь даже в Оксфорде почти невозможно нанять четырехколесный экипаж.
— Интересно, куда деваются лошади? — сказала Сьюзен.
— Пирог с телятиной, — вставил Артур.
— Лошадям пора исчезнуть с лица земли, — сказал Хёрст. — Они омерзительно уродливы и к тому же злобны.
Однако Сьюзен, которая с детства усвоила, что лошадь — благороднейшее из Божьих созданий, не могла с ним согласиться, а Веннинг про себя назвал Хёрста отъявленным болваном, но из вежливости продолжил разговор.
— Наверное, они чувствуют, что отмщены, видя, как падают наши аэропланы, — заметил он.
— Вы летаете? — спросил престарелый мистер Торнбери, надевая очки, чтобы рассмотреть Артура.
— Надеюсь, буду со временем.
Перешли на тему авиации, и миссис Торнбери высказала мнение, а точнее, прочитала небольшую
