черный день?
Однако еще вопрос: при чем здесь ты и такое высокое, благородное наречие «достойно»?
…На Ваш запрос о подробностях задержания Овечкина М. П. сообщаем: гр. Овечкин М. П. задержан хозяином подвергшейся взлому квартиры, неожиданно пришедшим с работы. Угрожая преступнику антикварным мечом, хозяин вынудил его поднять руки и оставаться на месте, сообщив о происшествии в райотдел милиции, где на поступивший сигнал не отреагировали, — полагаем, хозяин ошибся номером, попав к недобросовестному абоненту… Оперативная группа из УВД города прибыла на место происшествия только через два часа по повторному вызову…
— Ну, Равелло, соблазнился шикарной квартиркой?
— Чего ликуешь? Случайность вам помогла. Вы ж думали, я дома, чай-кофе пью, не так? Меня ж не проведешь — обставили вы мою личность наглухо в последние деньки… Почему вот — не знаю, но выгорело бы сегодня — полное алиби бы вышло…
— А вышло — с особой дерзостью.
— Не юридическое понятие… Воды можно?
— На здоровье. Итак. При задержании у тебя обнаружена валюта. Откуда, интересно?
— Нашел.
— Так уж и нашел…
— Ну, купил.
— У кого купил, где, когда?
— Х-ха! У неизвестного лица на железнодорожном вокзале, находясь в состоянии опьянения. За три рубля.
— Дешево.
— Нормально. Да! Вспомнил! Слышь, начальник, пиши: номер купюры этой трехрублевой: 335 333. Прошу занести в протокол как факт, способный помочь следствию.
— Подпишитесь. Вот тут, тут и тут…
— Не учи ученого, съешь дерьма печеного…
— Чего уж… учить! Ладно. С фактом проникновения в квартиру мы покуда повременим. И вернемся к убедительным твоим показаниям насчет фунтов стерлингов, не возражаешь?
— А там тоже факт: купил за трояк. А против фактов, как известно, не попрешь…
— А мы и не будем идти против фактов, мы пойдем от них. Судя по показаниям — подписанным! — ты совершил деяние, предусматриваемое законом как нарушение правил о валютных операциях. Кодекс показать?
— Три рубля — операция? Будет лапшу-то…
— Важно событие незаконной скупки валюты, родной. Ты его подтвердил. А суд… он поймет, чего стоят твои три рубля. И мы постараемся, чтобы понял… Теперь прикидывай — прошлые судимости, нынешний прокол, а там — часть третья: рецидив, тайное проникновение, использование технических средств… Да плюс к тому — статья о валюте… Какой срок в итоге? По валюте ведь срок начислят, мы постараемся, повторяю…
— Ну… попал! Ну… на ровном месте! Ладно, готов я… Давай договариваться. Я — правду горькую, а ты протокольчик этот — в корзинку. Идет?
— По крыше воробей. Все от тебя зависит…
— В общем, наколол я две квартирки… Взял первую. Худо взял: золотишка нет, две сотняги в сервизе и пачка фунтов этих в столе письменном. Ну, думаю, кисло, а отстреляться надо, красиво ведь на дело вышел, все ваши хвосты обрезал… Ну, а на второй хате нестыковка по времени вышла, вернулся фрайер, когда на работе сидеть должен был, ан удрал, сачок. Я вообще скажу: самурай! Два часа с поднятыми клешнями на карачках…
— Знаем. Адрес первой квартиры?..
— Пиши: Ленина, пять, четыреста два… Тюрин фамилия…
— Эдуард Борисович, по нашим данным, в вашей квартире вчера побывали воры… Вернее, вор.
— Да нет… Как?
— Эдуард Борисович… Вы — профессор, уважаемый человек, вам не к лицу говорить неправду…
— Я… искренен… Никаких воров…
— Так. Ознакомьтесь. Это — собственноручно начертанный преступником план вашей квартиры с указанием расположения мебели, описанием деталей интерьера, того, что хранилось в письменном столе по соседству с валютой… План составлен в присутствии понятых.
— Э-э… Предметы обстановки совпадают, но ограбления…
— Э… Эдуард Борисович! Пачка фунтов стерлингов лежала в левом ящике письменного стола под серой картонной папкой с бумагами. Если вы станете запираться далее, мы совершим два мероприятия: немедленно проследуем на место вашего жительства с понятыми, где установим соответствие протокольных данных с реалиями, а после — сопоставим отпечатки пальцев на фунтах стерлингов с вашими отпечатками… Об уголовной ответственности за дачу ложных показаний вы, напомню, предупреждены…
— Был грех… Неделю назад вернулся из Англии, кое-что получил за лекции… ну, привез, сдать не успел…
— В декларации, конечно, ничего не заявили?
— Нет…
— Мероприятия отменяются, распишитесь в протоколе…
— Товарищ следователь… Это… уголовное дело?..
— Ну… поздравить вас не с чем, так скажем…
— …Ох, невезуха, невезуха-то!..
— Ладно убиваться, Равелло… «Трехрублевый» свой протокол видишь?..
— Начальник, мы ж договорились…
— Ага. И пакт заключили.
— Ну ты и…
— Продолжай, продолжай… Не хочешь? Тогда продолжу я. Мне, Равелло, очень усердно поработать надо, чтобы хозяин фунтов во всем признался, понял? А стимул какой?
— Бабки надо? Плачу, какие дела…
— Дела такие. Вот тебе фотографии дружков твоих. Узнаешь? Шило и Псих. В фас и в профиль. Зачем в Москву их намылил?
— Э-эх! Стукачики вы мои, стукачики, все-то вы ведаете, кто бы о вас проведал… Знать ничего не знаю, начальник! Валюта, говоришь, мне шьется? Плевать хотел! Ничего не выжмешь, в камеру давай, буду там перестукиваться, этому научен, а стучать — никогда, как на понт ни кидай…
— Не выступай, голубь ты мой идейный, гляди лучше, еще что покажу… Вот тебе трупик Шила со звездой кровавой во лбу, вот Псих убиенный, а вот и Лева Колечицкий… Приветов, как понимаешь, от них не передаю… Колись, Равелло, помогай, за нами не заржавеет…
— Ну… и какие предложения?
— Самые серьезные.
— Та-ак. Левку знал. Дружили мы с ним… Но не наш он, не блатной, из деловых щук… Мы у него на подхвате работали, на перевозках — ну, шмотки он возил, то-се, — об этом, правда, помолчать имею желание… Ну, а нам надо что — Лева завсегда делал. Любой заказ по дешевке. От телика японского до машины. Учти: я не для протокола, да и вижу — тебе сам смысл важен… Ну, короче. Дел его не знаю, но человек был полезный, повторяю, уважительный… и вот просит он у меня двух бойцов. Ну, я нашел… Ан, вижу, напоролся Лева на рифы с моими матросами. Чего там Лева мудрил — не ведаю, ей-бог.
