Звуки
Ужас гнал Вавилова вниз по склону. Илья не заботился больше о том, куда поставить ногу, ломился, не разбирая дороги, выдыхал с криком, а вдыхал жадно, со стоном, и казалось, воздух вот-вот порвёт лёгкие. Пот заливал глаза. Прыгал и раскачивался пыльный бок холма, и вместе с ним прыгала и раскачивалась вдали серебристая капелька ресторана, но Илья больше не терял её из виду. Скорее туда, под прочный панцирь!
«Ноги ватные, вязнут. Пыль? Не оглядывайся, не огля…» Напрасно он напоминал себе об этом. Чтобы оглянуться, нужно остановиться, а на это не хватило бы духу. Так ли важно, тянется позади пыльный шлейф или нет? Главное – не потерять ртутную каплю на сером каменистом поле. «Близко уже. Почему не видно кессона? Закры… Ах ты!»
Илья прянул в сторону. Показалось, под ногами рванул, брызнул осколками камень. Беззвучно ударил в чёрное небо фонтан, песок шваркнул по забралу скафандра, на миг всё исчезло в серой мути, но Вавилов выкрикнул: «Мимо!» – в три прыжка вырвался из пыльного облака и снова нашёл свой ресторан.
«Чепуха осталась, а кессона не видно, потому как он с другой стороны. Справа обойти надо. Только бы не попал, сволочь, только бы…» От страха не получалось припомнить, что за дрянь валится сверху, просто не шло в голову слово. «Только бы не попал, – заклинал неизвестно кого Илья. – Только бы не попа…» Вавилов, огибая купол, вымахнул из-за угла и сгоряча сделал пару лишних скачков. Скошенные литеры «B», «l», «i», «n» прочертили оранжевые дуги, квадратный зев кессона успел увидеть Вавилов, прочёл «Ок», но составленное из букв название заведения застряло в горле комом.
Ударила по глазам ярчайшая вспышка. Почва ушла из-под ног. Падая навзничь, Вавилов увидел, как на фоне чёрного, с искрами, бархата проплывает, лениво вращаясь, оранжевый обруч – буква «О». Беззвучно.
Ноги окатило холодом. «Скафандр?» – ужаснулся Илья, шаря затянутой в неуклюжую перчатку рукой по бедру, но пальцы угодили во что-то мягкое, тёплое. Одеяло. Перчатки на руке не было.
Что-то сипело еле слышно в темноте над головою. Мокрое от пота лицо обдувал приятный сквознячок, ногам холодно было, а руки запутались в одеяле. Не было никакого скафандра, ресторан не разнесло в куски прямым попаданием… «Сон всего лишь», – сообразил Илья Львович, пытаясь совладать с дыханием. Пульс бился в горле, висках и, казалось, даже в зубах. «Метеориты», – обмирая, припомнил владелец лунного ресторана название того, что во сне валилось сверху. И не только во сне.
Накануне, сидя в скальной выемке, Вавилов увидел вдруг, как на боку холма вырос куст. Совсем близко. Взрыва не было, столб пыли взметнулся и стал оседать, раздуваясь вширь. По дрожи каменистого хребта Илья понял – удар был силён, если так саданёт в скафандр, ничем хорошим прогулка не кончится. Благодушное настроение разом соскочило с Ильи Львовича. Тут же вспомнились наставления инструкторов – ни при каких обстоятельствах не терять из виду базу и не выходить на грунт без необходимости, – потом зашевелились сомнения: а выдержит ли купол прямое попадание? Захотелось найти упавший камень, чтобы оценить его размер и вес, но нелепое это желание удалось подавить без труда. Как и в кошмарном сне, страх погнал Вавилова по цепочке рубчатых следов обратно, под крышу. Не таким идиотским галопом, как во сне, но наяву ведь не падали больше метеориты, метя в оранжевую мишень. В шкаф Илья не вошёл, а, суетливо пятясь, втиснулся. За сдвижной шторкой следил с замиранием сердца, облегчение испытал, только когда увидел облитый желтоватым светом пульт управления, и тогда же заметил, как трясутся руки. Хотел выругаться матерно, позаковыристей, но привычные слова застряли в горле, вышло невнятное бульканье. С минуту, никак не меньше, Илья тупо разглядывал ряды клавиш, пока не вспомнил, какие из них надо нажать, чтобы вцепились в костюм фиксаторы и расстегнулись замки. Наконец, оранжевый кокон выблевал содержимое своё на плитчатый холодный пол.
Стоя на четвереньках, Вавилов подумал, что ползти по кессонному коридору сил не хватит.
– Но доплёлся же, – сказал он в темноту, силясь припомнить, как попал в комнату. – Ни дать ни взять бухой засранец, студентишко бля… х-х…
Вавилов поперхнулся ругательством. Не получалось выматериться, стало во рту гадко. «Да что ж такое со мной? – мимолётно изумился он. – Никогда такого не было, даже с бодуна, чтоб не смог облегчить душу».
– Однако надо бы встать, – сказал он тьме с вызовом.
В ответ услышал лишь сипение воздуха в решётке кондиционера, слова пропали попусту.
Он выпутался из одеяла, – понятно, почему ногам было холодно! – слез с кровати, – пол тёплый, приятно, – зашлёпал босиком, вытянув руки, как слепец, – где-то здесь должен быть… – и наткнулся на стену, после чего дело пошло лучше, обнаружился дверной косяк и рядом с ним выключатель. Мягкий свет не вспыхнул, а забрезжил и разгорелся, как будто взошло солнце, и хозяину лунного ресторана полегчало. Кремовые стены, резное дерево, бронза и медь, – пусть всё это фальшивка, но как уютно и надёжно выглядит! Одежда Ильи Львовича валялась на полу, разбросанная по всей комнате, но он не стал собирать её. Как был, наг и встрёпан, проследовал в ванную комнату, щёлкнул выключателем, осветив молочной белизны стены молочным же светом, и отразился в ростовых зеркалах – загнанный в кафельный мешок дикарь. Неандерталец, или как их там называли?
– К хренам собачьим, – сказал своему отражению Вавилов. – Насрать, на кого я похож, смотреть на меня некому.
Сказал это и, поразмыслив, добавил сложный, хорошо продуманный мат. Получилось на этот раз, но без удовольствия, глупо прозвучало и жалко. Утренним туалетом поэтому Илья Львович занялся молча, угрюмо, тишину решился нарушить только для того, чтобы выяснить вопрос – стоит ли тратить время на бритьё.
– Кабанье рыло, – нежно обратился он к своему отражению в зеркале, что над раковиной умывальника. – Щетину будешь скоблить?
Двойник в зеркале – крепкий сорокалетний мужик, брюнет, стриженный коротко, – выдвинул тяжёлую челюсть, облапил подбородок, поморщился и ответил:
– Трёхдневная, как у этого, как его…
Выскочила из головы фамилия актёра, на которого был похож Илья Львович или полагал себя похожим, впрочем, не без основания.
– Бабам сейчас такая нравится, – успокоил он зеркального двойника, подвергая осмотру родинку на правой… или левой?.. хрен с ней, не важно какой щеке.
– Ясен кран, возбуждаться при виде твоей небритости, опять же, некому, – ответил из зеркала щетинистый парень, закрыл рожок зеркального крана и потянулся за одноразовым полотенцем.
Тут Вавилову некстати припомнилась Джина, но мысль о ней особого раздражения не вызвала, и бывшая жена обозвана была, против обыкновения, беззлобно.
– Сучка, – сказал Вавилов и принял окончательное решение – бриться не к чему.
– Может, и не одеваться? – спросил он, глядя сверху вниз на собственные плавки. – Так и шариться по ресторану, сверкая задницей?
Не ответив себе, сгрёб с пола шмотки, вернулся в ванную, нашёл там чистильщика и сунул в его отверстую пасть разноцветный мятый ком. Затем поискал и обнаружил свой багаж, как и положено было по контракту, на полках и вешалках гардеробной комнаты. «Те двое развесили, или кто-то до них? – думал Вавилов, нехотя одеваясь. – Говорили, мы не строили, мол, установили готовое». Он невесело посмеялся, представляя, как его ресторан совершает путешествие с орбиты Земли к лунной поверхности, как опускается, трепеща развешанными в платяном шкафу рубашками и штанами, как шевелятся подобные змеям полосатые галстуки, и как стопки трусов, совершая беспримерный перелёт, дремлют на полках в ожидании высокой чести – быть натянутыми.
– Скорее всего, наладчики развешивали и раскладывали. Наверняка была у них в плане пусковых работ такая графа: настройка платяного шкафа с последующей инсталляцией нижнего белья.
Высказав это соображение, Вавилов пригладил волосы, поправил галстук, подмигнул европеизированному своему двойнику, прошествовал через спальню мимо разорённой постели и вышел в торговый зал.
Первое, что бросилось в глаза, – янтарные цифры над входом. Девятый час по среднеевропейскому, самое время позавтракать.
