новую знакомую.
– Но ты же была здесь. И я угощал тебя кофе.
«Была. Ты странный. Проверь, если хочешь».
Вавилов вернулся в зал. Собрал со стола на поднос грязную посуду: тарелку с остатками окрошки, ложку, затем от второго широкую тарелку, салатницу, вилку, нож, в последнюю очередь две кофейные чашки с мутной коричневой жижей на донцах, блюдца, чайные ложечки. Он отнёс всё это к стойке, машинально сунул в посудомойку, остановился, в нерешительности потирая лоб. Ещё одну придумал проверку, но надо ли? Лучше остаться один на один с иллюзией, чем…
«Проверь-проверь. Горькая правда лучше сладенького вранья».
– Да, Вика, ты права. Что-то я совсем в соплях своих запутался, – твёрдо сказал Илья и, набрав пароль, открыл лоток кассового автомата. Выгреб серебристые кругляшки, пересчитал. Позвенел ими в горсти, высыпал обратно. Со щелчком задвинул лоток и проговорил раздумчиво:
– Ещё пару миллионов таких дней – и затея окупится.
«Ни о чём, кроме денег, не думаешь».
– Да нет же, Вика! – горячо заговорил Илья. – Я не то совсем хотел сказать! Вечно ты не дослушаешь! И сразу – выводы. Хочешь знать, почему я здесь оказался?
«Я-то знаю. Но всё равно расскажи, если тебе хочется».
– Понимаешь, родом я из Перми. Ты ведь знаешь, как там у нас…
Илья Львович так увлёкся собственным жизнеописанием, что перестал обращать внимание на сотворённую им же самим ресторанную фонограмму. Говоря, оседлал один из высокорослых табуретов у стойки, голову иногда поворачивал вправо. Со стороны могло показаться, что он действительно болтает с девушкой, расположившейся на соседнем табурете, но смотреть со стороны на Вавилова было некому. Послеобеденное запустение воцарилось в лунном ресторане «BlinOk», призраки удалились по своим призрачным делам, экран большого телевизора был мёртв.
– Ещё три светлых… Ты видел, как он в угол!.. С тебя мачо, как с конуры дача… – бубнили голоса, но Вавилова это больше не раздражало, да и вообще не до них было. Вика оказалась прекрасной слушательницей.
«И что же ты решил?»
– Решил, я не я буду, если… – увлечённо рассказывал Илья, стараясь говорить правду, только правду и ничего кроме правды. Иногда на часы поглядывал, прикидывая, когда Вика явится, если тошно ей вечером будет возвращаться домой. Восемь вечера, девять…
– Тьфу ты, не в Перми же девять, а по среднеевропейскому! Или… Что за хрень получается с этим временем?
Не только со временем, но и с пространством получалась у Ильи Львовича чепуха. Отчаявшись дать правдоподобное объяснение тому, как жительница Перми оказывалась в его лунном заведении, и упрямо не желая считать встречу с нею плодом воспалённого воображения, Вавилов тянул с ужином. Когда стало понятно – не придёт она вечером, – успокоил себя таким соображением: видимо, вторая половина рабочего дня у переводчицы сложилась удачно, она устала и сразу же домой отправилась.
«Да. Ты знаешь, что-то клиенты меня сегодня замучили. Спать хочу, умираю».
– Спи, – шепнул Вавилов и, чтобы не мешать, вывел звук фонограммы на минимум.
Поужинал без вкуса, молча. Если бы спросили, что ел, затруднился бы с ответом. Ещё раз воровато заглянул в кассу – деньги были на месте. Захотелось наградить самого себя пощёчиной за неверие. Сдержался. Провёл по щетине ладонью. Можно было и утром побриться, но…
В спальне у кровати он не остановился, прошёл сразу в ванную. Придирчиво оглядел своё отражение, нашёл, что не всё так страшно, как казалось. Не борода, щетина. Дело поправимое. После бритья и купания глянул в зеркало ещё раз – результат ему понравился. Можно было бы и спать лечь, но…
Вавилов стоял перед разорённой двуспальной кроватью. В голову лезло всякое: завитки волос, мочка уха, между ключиц ямочка, и… прочее тоже, однако Илья вовремя опомнился.
– Не сходи с ума, – приказал он себе строго, после чего понял – исполнить приказание не получится, если прямо вот так вот разлечься под одеялом на двуспальной кровати.
Илья оделся, тщательным образом повязал галстук, прихватил с кровати одеяло и потащил его в зал. Нужно было придумать повод, пусть идиотский, любой.
– Чтобы не прозевать, когда придёт, – пояснил Илья, расстелил одеяло подле сдвижных зеркальных дверей, и лёг.
– Жёстко, – пожаловался он, ворочаясь на спине. – Сжалилась бы ты, Вика…
Но тут же прикусил язык. Она устала, хотела спать. Лежать на полу без сна не такое уж страшное мучение.
Страдания Вавилова скоро кончились, он провалился в сон, словно с головою нырнул в тёплую тёмную воду.
Проснулся так, будто его толкнули в бок, сел торчком.
– Вика? – спросил.
«…ика!..» – неуверенно ответило эхо, и тут же послышалось Вавилову, как где-то стукнула дверь.
«Центр я вчера вырубил», – подумал он, прислушиваясь. Голова была, как стёклышко, и слышимость великолепная. Вот кто-то открыл кран, пустил воду. Вавилов мгновенно установил, откуда звук, и с низкого старта рванул в коридор. Дёрнул дверь гостевого туалета раз, другой, – заперто. «Внутри кто-то есть. Откуда взялся? Я же на входе… Не мог не проснуться, когда открылись входные двери, и потом створки не закрылись бы, я же валялся прямо под датчиком!
За дверью закрыли кран, зашелестели бумажным полотенцем, щёлкнули пластиковой крышкой мусорного ящика.
– Эй! – позвал Илья, вертя и дёргая ручку.
Щёлкнула задвижка, дверь подалась, некто вылетел навстречу Илье Львовичу, отдавил ногу, толкнул в грудь, возмущённо пискнул:
– Ой! Совсем обалдел?! Трёшься под дверями!
– Вика? – выдохнул Вавилов.
Он получил ещё один толчок в грудь, не очень сильный, правду сказать, засим его спросили:
– Ты что – маньяк? Вот бы никогда не подумала!
– Но я же… – ошалело пуча глаза, стал оправдываться Вавилов, однако не договорил.
Хорошенькое дело – признаться девушке, что караулил её на пороге ресторана, как пёс! С другой стороны: она что же, переступила через него спящего, не заметив?
– Меня поджидал? Хорошее местечко для засады выбрал, молодец. Считай, что поймал меня на горячем, я как раз руки мыла перед обедом. Слушай, ты так и будешь держать меня тут в коридоре? Я есть хочу. А ты чего хочешь?
– Тебя… С тобой пообедать, – соврал Илья, героическим усилием воли заставив себя отступить на полшага.
– Да-а? – с сомнением протянула Вика, глядя прямо в глаза. – Ну ладно, раз так. Я не против. Только предупреждаю, я сегодня не в настроении. Поцапалась утром с одним… э-э…
– Мудаком? – подсказал Илья, следуя за любимой своею клиенткой к стойке.
– Заказчиком, – пояснила Вика. – Но ты прав. Мудак он редкий. Слушай, а кто нас будет обслуживать?
– А, да! – спохватился Вавилов. – Ну я и олух. Сейчас.
– Олух, – с улыбкой согласилась Вика, – и маньяк. Но мне ты почему-то нравишься. Только не подумай, что меня заводит, когда меня хватают на выходе из уборной.
«Нравишься!» – гулким эхом отдалось в голове у Вавилова, как в пустой бочке.
– Вчера ты больше смахивал на психа, чем сегодня. Из-за щетины, наверное. Терпеть не могу щетинистые морды, это после того случая, помнишь, я тебе говорила?
Не помнил Илья, действительно ли девушка рассказывала за обедом о мерзком происшествии, или всё это стало известно ему из беседы с внутренним голосом, но копаться в подробностях не было желания. Какая разница? Вика сидела против него, её можно было взять за руку…
– Ты чего? – удивилась девушка, прервав рассказ об утреннем своём клиенте. – Неудобно так, я
