Я сказал ему, что сны и видения меня не интересуют, нужны голые факты. Для меня оставалось загадкой, как Портер ухитрился протащить на борт клипера ретранслятор.
Рэя мои недоумения позабавили.
– Сыщики! – фыркнул он. – Вы так и не поняли? Ретранслятора у него с собою не было, могу поклясться на первом томе монографии Неструева. Я сам видел, как он перед стартом закинул чемодан в багажный отсек орбитальника. А потом, когда мы вернулись на землю, он едва его нёс. Я думал, надорвётся. С чего бы он так ослабел? Ясное дело – чемодан подменили на станции «Moon Door». Трясите обслугу, их рук дело. Кого-то из них DRS подкупила, точно тебе говорю. Не о том спрашиваешь.
Я поинтересовался, о чём же мне следует спрашивать.
– Да о том, например, откуда я узнал код замка рубки. Росс мне до сих пор прохода не даёт, выпытывает.
– Откуда же ты узнал код рубки? – спросил я, думая о другом.
– Хотелось бы мне это знать, – помрачнев, ответил Рэй. – Очень хотелось бы. Озарение, понимаешь, Боря? Нет, тебе не понять. Вспышка, и… Никогда со мною больше такого не было.
Я не люблю мистификаций, о чём и сказал Рэю, причём в довольно грубой форме. В деле и без того хватало загадок, об этом я и сообщил мистеру Марси. «Начать с того, что аппаратура DRS, – сказал я ему, – просто не в состоянии вызвать такой сбой в системе управления, равно как и любая другая аппаратура, известная Совету по борьбе с распространением запрещённых технологий. Дефекты в программном обеспечении исключены, – сказал я ему, – во время расследования эксперты обнюхали в старой прошивке каждый байт. Если тебя интересуют вспышки, займись лучше взрывом в кратере Укерта», – порекомендовал я ему.
– Так ведь я как раз о нём и хотел тебе рассказать! То, что мне привиделось на посту управления…
Мне пришлось нагрубить ему. Он, конечно, обиделся. Больше мы в тот вечер не возвращались к материалам дела под названием «Аттракцион-1», а зря. Я пожалел об этом очень скоро – на следующей неделе. Предположение Рэя о причастности персонала орбитальной станции «Moon Door» к подмене чемодана подтвердилось. Изучая загадочный во всех отношениях феномен, произошедший в кратере Укерта, я обнаружил, что вспышка случилась как раз тогда, когда перестала поступать от «Актеона» телеметрия. И главное: сразу же после того как я сопоставил эти факты, меня самого озарило – я имел первый контакт с реликтовым переводчиком. Жена вызвала «скорую», и я не сразу смог вернуться к работе, то ли из-за приступа, то ли под воздействием лекарств, которыми меня накачали. Я навёл справки и выяснил, что на следующий день после возвращения из лунного тура Рэй свалился в депрессии, признаки коей я наблюдал у себя. Мне тогда ещё следовало сделать выводы, но одолели текущие дела, и я просто записал сохранившиеся в памяти выдержки из «журнала обрезки побегов» и обрывки видений, которые не смог превратить в слова.
«Кое-что теперь понятно», – думал я, бегло просматривая данные о взрыве в кратере Укерта, случившемся в пяти километрах от ресторана «BlinOk». «Марсианину пытались внушить то же, что и мне, но не смогли. У Рэя не было в памяти перевода текста о «Космогоне» и свидетельств Вавилова. Что же получается? Станция обрезки побегов вывела из строя бортовую систему управления клипера, сообщила об этом Верховному, после чего была уничтожена. Кем или чем? И уничтожена ли? Слишком много неясного. Пусть озарения Рэя – результат вмешательства переводчика в наши дела. Тогда следует задать вопрос самому переводчику, и даже не один. Зачем он это делает? На чьей он стороне?»
У меня было предположение, слишком фантастичное, чтобы я мог принять его за отправную точку, но имевшиеся у меня факты работали именно на эту гипотезу. Взять хотя бы текст под названием «Чистильщик».
– Нет! – сказал я себе. – Сначала «Космогон».
Есть тексты, которые не хочется перечитывать, «Чистильщик» из их числа. Должно быть, я излишне впечатлителен, даже переговоры диспетчеров «Moon Attraction» вызвали у меня омерзение. Так и казалось, будто не люди общались, а компоненты станции обрезки побегов обменивались информацией. Но всё это – даже реплики Декстера Моргенштерна, в коих и вовсе не было ничего человеческого, – невинная болтовня по сравнению с «Чистильщиком». Иногда мы инстинктивно пытаемся удержаться на грани понимания, потому что истина, ожидающая нас за гранью, ужасна. Что-то в этом роде случилось со мною, и я малодушно принялся за последнюю главу «Космогона».
Космогон. Глава третья
Прополка
И огородил Космогон-Огородник параллельность потравленную, чтобы Верховный гад, буде станет ему бесприютно и голодно, не заразил бы собою гряды здоровые. Городил со тщанием, всею тяжестью, дабы прочным было строение, и восстала ограда, вышла хорошею. Увидел её Космогон и всею душою светлою возрадовался, и подумал, что это хорошо, но сказать не успел, помешало в здоровых грядах шевеление.
– Что там деется?! – трубным гласом возопил он и отвратил взор от грядки потравленной, стал гряды здоровые осматривать.
А содеялось вот что на шариках. Развелись углеродцы большие и малые, кишмя кишели, на поверхности ползали, греясь в лучах корнесветовых, под водою плавали и дерзали летать над поверхностью. И было бы это хорошо, будь средь них думотерии, но их-то как раз и не было.
– Что за притча? – опечалился Космогон, призадумался, припоминая «Наставления».
«Разнообразие видов не должно быть чрезмерным. Грядку необходимо пропалывать, удаляя излишне крупнотелые виды. Помни: крупнотелость – враг истинного огородника. Слиятельность у крупнотелых обычно понижена, в особенности у кислонезависимых думотериев кремнийорганического цикла, в просторечии именуемых кремнёвыми задумцами. Наилучшей для оплодотворения следует считать думосферу, образованную особями на базе углеродного цикла – светломатерчатыми углеродцами, – руководствуясь этими соображениями и следует вести прополку. Терпение – лучший друг огородника, прополку следует проводить неспешно, бережно, выпалывая пустоумных вялодумцев и оставляя задумчивых. Бытует мнение, что гряды, предоставленные себе, самопропалываются…»
– Да, – сказал Космогон-Огородник. – Хорошее мнение. Пусть самопропалываются. Утомился я, гряду огораживая, самое время возлечь, рассеяться и потешить душу созерцанием.
Черви
Сказавши так, он хотел сделать по сказанному, но приметил, что место у ручья Орионова занято. Столпились у излучины разнообразные бестелесные сущности, гвалт учинили всечастотный, невменяемый. Какой отдых, когда такая суперпозиция?
– Кыш, темнотные выползки! – заорал Космогон, но это не подействовало.
– Цыц, нелепые! – крикнул он, приближаясь к скоплению, но и на это твари тёмноматерчатые не обратили внимания.
– Ах так?! – взъярился Космогон и охватил скопище тяжкими дланями.
Твари темнотные того даже не заметили, вопили друг на дружку пуще прежнего:
– Втяни пучности, развейся, ароматный!
– Затухни, спины выверну! Эй, носителя мне!
– Я буду жаловаться Верховному!
– Это почему же именно тебе носителя? Ты кто здесь такой?
– Соблюдайте очередь! Развею до потери связности! У кого совокупление первого класса оплачено?
– Я! У меня!.. Э! Говорю тебе, втяни пучности, странный! Не чуешь, что ли – первого класса носитель ожидается?!
– Внимание, начинается регистрация…
– Что ж такое?! – взвыл в отчаянии Космогон. – Кто ж содом такой учинил над грядами?
– С-содом, говориш-шь? – свистнул из огороженной параллельности знакомый голос. – С-слово хорош- шее. По с-слову твоему и дело ис-сполнится.
– УПС? – изумился Космогон и заглянул в изгаженную параллельность.
– Уа-ах! Будь здоров, с-селянин! – ответил гад.
Со словами его вынесло из пор коры каменной пламя, чёрный дым окутал шарик. Самого гада нигде
