— Значит, ты у Миттерана в каких-то списках. Для тебя это случай напомнить о себе, попробуй им как-то воспользоваться.
Конечно, Боря Савельев рассуждал здраво: если сейчас упустить такой шанс, то когда же еще? К Миттерану Говорову не пробиться, но во дворце Шайо будет Сахаров. Достаточно подойти к Андрею Дмитриевичу, нет, лучше к Елене Боннэр и сказать: «Люся, ты знаешь, в каком я безнадежном положении, без работы и с двумя семьями. За ужином ты будешь сидеть рядом с Миттераном. Замолви за меня одно слово». И что-то могло сдвинуться в его судьбе. Заскрипели бы тяжелые жернова колеса Фортуны, и как счастливый лотерейный билет к Говорову бы спланировало, например, место в русском отделе Национальной библиотеки…
Полночи Говоров мерил шагами комнату. Курил. И вспоминалось: «Амальрик подбивает Сахарова на какую-то безумную затею. Я хочу, чтоб ты и Юра Орлов присутствовали при этом разговоре». (Это Люся еще в Москве.)
«Я сожалею о вашем отъезде. Но если вы решились, я бы хотел, чтоб вы поехали в Париж. Мне не нравится, как Лева Самсонов делает журнал, его заносит. Вы с Левой друзья, вы сумеете ему помочь, удержать Леву от крайностей. Я на вас очень надеюсь». (Это напутствие Сахарова, когда он узнал, что Говоров эмигрирует.)
«Ребята, меня, наверно, больше не выпустят из Москвы. Позаботьтесь об Алешке». (Это когда он на своей машине отвозил Люсю в аэропорт Шарль де Голль и Лева Самсонов вещал всю дорогу о задачах демократического движения, а Люся не слушала, она не сводила глаз со своего сына, держала его за руку и потом, со ступенек эскалатора, оборачивалась, искала взглядом только Алешку, точно была уверена, что видит сына в последний раз.)
«Люся, скажи мне что-нибудь в микрофон. Мне нужен твой голос для репортажа». И Люся, в плотной толпе журналистов, атакующих ее у Елисейского дворца, находит Говорова и бросает две фразы: «Миттеран никогда не забудет Сахарова. Миттеран мне обещал, что сделает все для него».
И теперь это так естественно, если он, то неужели Люся?
Но вспоминалось другое.
Почти плачущее лицо еще сравнительно молодой женщины, преподавательницы русского языка в Корнеллском университете, ее умоляющий голос: «Со мной не продлили контракт. Мне надо будет искать работу в других университетах, а сейчас это очень сложно. У меня на руках старый отец. Я знаю, вы в хороших отношениях с Сахаровым, сделайте так, чтобы он за меня заступился». Они совсем ополоумели в своей зажравшейся Америке, возмутился Говоров и ответил с ледяной учтивостью: «Я вам искренне сочувствую, но к Андрею Дмитриевичу можно обращаться за помощью только тогда, когда речь идет о жизни и смерти политзаключенного. Все остальное, поймите, выглядело бы неприлично». (Давно это было, лет сто тому назад, когда Говорова пригласили на месяц читать лекции в университетах восточных штатов.)
Двойной полицейский кордон у дворца Шайо медленно огибая фонтаны к нижнему входу подруливают тяжелые правительственные лимузины в вестибюле нос к носу Говоров сталкивается с Юрой Скворцовым «Откуда ты, прекрасное дитя?» — «Я тут с советской делегацией, знакомься — Даниил Гранин, Федор Бурлацкий» растут люди вот и Скворцов стал выездным все справедливо с Граниным мы знакомы и Бурлацкий человек про которого говорят он ногой открывает дверь в приемную Горбачева «Приятно было видеть автора двух советских Конституций?» — «Ну, первую можно было и не писать» — несколько смущается Бурлацкий «А вот как вам теперь живется?» все про меня знает «Кто-нибудь из вас балакает по-французски?» — «Нет, а вы сможете нам переводить?» он садится в средних рядах с советской делегацией слева Бурлацкий справа Гранин и Скворцов в президиуме различает Сахарова и Леха Валенсу впереди в двух шагах от Говорова Лоран Фабьюс слева через проход Пьер Моруа сзади Жак Ланг и Пьер Жокс в хорошую компанию я попал подходит Юра Орлов который прилетел с Сахаровым из Штатов еще несколько знакомых журналистов и никого из русской парижской эмиграции в зале возникает суета пробегают несколько одинаково одетых штатских с озабоченно перекошенными лицами «Давайте встанем в проходе» — предлагает Говоров Бурлацкому— с минуты на минуту появится Миттеран» и точно Миттеран легкой походкой вместе с Генеральным секретарем ООН всегда забываю его фамилию малый из Венесуэлы а Миттеран как обычно торжествен и напряжен будто ждет что Говоров который в метре от него бросится в ноги дяденька Миттеран подай Христа ради «Он у вас держится как король» ехидно замечает Бурлацкий подначка Говорову за автора двух Конституций «Это наш президент» отвечает Говоров и потом речи на полтора часа Говоров переводит не дословно общий смысл и что переводить официальная скука и уже на выходе когда все повалили в вестибюль за пальто и плащами он увидел Сахарова которого в упор расстреливали блицами десятка два фотографов подошел сзади тронул за рукав Сахаров обернулся Господи как он сдал как физически изменился «Андрей? А вот Юра Орлов» — «Андрей Дмитриевич с Юрой мы наговорили километр пленки у меня один к вам вопрос: как ваше здоровье?» Сахаров устало улыбнулся «О здоровье лучше не будем, считайте что в порядке» стоять рядом с человеком которого запечатлевает для вечности мировая пресса было неудобно нескромно Говоров попрощался отошел его ждали Гранин и Скворцов Бурлацкий отвалил сопровождаемый сановным рылом из посольства может успели объяснить что слишком много чести так долго общаться с бывшим корреспондентом бывшего враждебного Радио втроем с Граниным и Юрой Скворцовым они спустились к мосту Трокадеро по Сене плыл прогулочный корабль заливая берега волшебно голубым светом прожекторов иллюминированной стрелой упиралась в небо Эйфелева башня «Какой прекрасный город» вздохнул Гранин они посидели в ресторанчике обсуждали литературные дела потом проводили Гранина до гостиницы Юра Скворцов решил еще немного прогуляться в кафе на Сен-Жермен они застряли и до двух часов ночи говорили только на одну тему — об Алексее Скворцове.
— И все же, мне кажется, — подытожил Говоров, — что тогда я спас ему жизнь.
— Ты знаешь, — ответил Юра Скворцов, — мы с братом очень редко видимся, не те отношения, но у меня тоже такое впечатление.
Говоров неделю ломал голову — пытался понять, что означал загадочный звонок из Елисейского дворца. Почему из всех русских в Париже пригласили только его? Может, секретарша младшего референта, повинуясь указанию свыше, ткнула пальцем в первую русскую фамилию, которую нашла в телефонной книге? Может, кто-то вспомнил историю Алены и Лизы (в свое время о них довольно много писала французская пресса, Алена и Лиза фигурировали в приоритетном списке по воссоединению семей, который Миттеран возил в Москву) и эта история, благополучно разрешенная, прекрасно иллюстрировала Францию в борьбе за права человека? Или были еще какие-то причины (его книги? его статьи в парижских газетах? его особое положение на Радио, благодаря которому он в течение стольких лет давал заработок русской эмиграции?), державшие до сих пор его в сфере внимания французской администрации?
В конце концов Говоров решил, что нечего гадать, и стал сочинять письмо Миттерану. Спокойное. Благодарил за помощь (за Алену и Лизу). Рассказывал о теперешней своей ситуации (прокормить Алену и Лизу он не в состоянии). Выражал надежду, что, может, его опыт и знания пригодятся Франции. Он, Говоров, готов на любую работу.
Текст редактировался, ужимался (Говоров знал, что длинные письма чиновники не читают), был переведен на французский и напечатан хорошим шрифтом.
Письмо послал не по почте (вдруг забастовка или потеряют?). Сработали старые связи, и письмо было передано в Елисейский дворец на определенный уровень.
Больше ни на какие официальные приемы Говорова не приглашали. И ответа из канцелярии президента он не дождался.
V
