– Кишки ему, гаду, выпустить! Дай-ка, пока он не сдох…
Острая боль распорола живот, пронзив все тело и вызвав мучительный стон. Но дернувшаяся в судороге рука все-таки выдернула чеку. Сейчас…
– Шо, не нравится, ваше благородие? Сучье племя! Поизмывались над народом, таперича наш черед! Как щеня выпотрошу!
Штык ковырял и кромсал плоть, неся жуткие мучения, а я удерживал рвущийся из души крик, стараясь достойно офицера продержаться бесконечные двенадцать секунд пытки. Одновременно со вспышкой взрыва пришло избавление…
***
… наконец пришло избавление от выворачивающей всё тело боли. Лежу на боку в испарине, одеяло и подушка слетели на пол. Ладонь левой руки прижата к все еще мучительно ноющему животу, а правую оторвало взрывом, им же разворотило весь бок. Нет, стоп, вот рука, на месте, да и чувствительность стремительно возвращается.
Щелкаю выключателем бра, смотрю на отмечающие раны темно-красные пятна и полосы. М-да, жестокая у вас была смерть, Ростислав Александрович. Но умерли, как герой.
Страшное время – Гражданская война. Не дай Бог такое пережить вновь.
В голове сами собой всплыли стихотворные строки:
Академия в прошлом, и штабов тишина
Здесь, сейчас не маневры, и не просто война.
Брат – против брата, дети – против отца
И Россия святая без крестов и венца.
Знаю выход один: взять винтовку и в строй,
И идти рядовым в безнадежный, но бой.
Мы верим в одно: мы за правду стоим,
Живи же Россия, третий наш Рим.
Игорь Аркадьевич сочинил и как-то прочитал на привале…
Уложив на место подушку, накрывшись одеялом, всерьез задумываюсь над главным вопросом: как жить дальше?
***
А жить оказалось трудно, потому что каждую третью ночь к очередной инкарнации приходила Смерть. И ни разу в прошлых жизнях не удалось тихо умереть в своей постели. Огонь, свинец, пушечная картечь, а потом все больше отточенное железо. Ощущения мучительные. Кстати, быть насмерть забитым кнутом на турецкой галере тоже к легкой кончине не отнесешь.
Самое страшное – ставшие регулярными припадки днем. Боль набрасывалась внезапно, перехватывая дыхание и заставляя сполна ощутить то, что уже однажды пережил во сне. Пережить смерть.
Получить клинок сабли в живот, а потом, без промедления, оказаться разорванным снарядом – такую пытку и нарочно не придумаешь. Спасало одно: приступы не затягивались. Но пережить эти секунды невыносимых мук с каждым разом давалось все труднее. Самообладания хватало лишь на то, чтобы не кричать. Несколько раз отказывали ноги. Конечно, откажут, если их отрывает взрывом или перерубает чужая сталь.
И стигматы… Понятно, что на самом деле необычное явление должно называться как-то по-другому, но сознание уцепилось именно за это слово. На раны во снах и их проявление наяву насмотрелся до тошноты. Даже начал получать какое-то извращенное, связанное с любопытством удовольствие от «новинок». Например, с интересом разглядывал окольцовывающую шею синюшно-багровую полосу, недвусмысленно подтверждающую, что мне отрубили голову. Как не рухнул там же у зеркала по причине ощущения полного отсутствия тела, сам не пойму.
По мере углубления инкарнаций в глубь времен припадки участились. Полутора месяцев хватило, чтобы «пролистнуть» два века, набравшись соответствующих «впечатлений». И если в первое время эта напасть случалась раз в пару дней, то потом дошло до двух ударов за день. Скрыть ненормальное состояние, как и следовало ожидать, от товарищей и командования не удалось. С трудом, но благополучно завершив техническое обслуживание, вместо подготовки к очередному был направлен в наш военный госпиталь.
Итог закономерный, но опасный. Сам понимаю, что служить в таком состоянии нельзя. Особенно, работая с ядерным оружием. Но раз речь зашла о медицинском освидетельствовании, необходимо, во- первых, пройти полноценное обследование, а во-вторых ни в коем разе не касаться опасных «психологических» аспектов.
Логично рассуждая, путь остался один: обследование – диагноз – пенсия. Увольнение по здоровью или окончанию контракта, но со своей «боевой» должности, со всеми положенными льготами и выплатами. Все. О том, что будет потом, задумываться не хотелось.
***
Наверное, в советские годы врачи без проблем вывели бы меня на «чистую воду», поскольку в медицинских учреждениях нашего управления служили тогда профессионалы. Но времена меняются, кто-то ушел на пенсию, кого-то поманили «вольные хлеба», в общем, знаниями военная медицина ныне блещет не часто, не говоря уже об опыте. Для жалоб на здоровье я избрал хирурга и не прогадал.
– А вы раньше подобными фантомными болями не страдали?
Судя по взгляду врача, я в этой области подкован в разы больше. В принципе, оно закономерно – не зря который вечер подряд рыл информацию в Интернете и продумывал тактику беседы. Главное – не загудеть к психиатру, поэтому никаких снов, прямой связи с гибелью в прошлых жизнях, вообще мистики. Просто у заслуженного подполковника ИТС иногда возникают болезненные ощущения, сопровождаемые характерным изменением цвета кожи.
Причем, результаты сданных анализов говорят лишь о вполне пристойном состоянии здоровья пациента – никаких патологий, что вполне закономерно при здоровом образе жизни и отсутствии пагубных привычек, вроде курения или злоупотребления алкоголем.
Демонстративно задумываюсь, изображая процесс припоминания.
– Знаете, Петр Евгеньевич, что-то похожее было давненько, но короткий период и гораздо слабее.
– Когда, как проявлялось?
– Я тогда стоял еще на майорской должности и отвечал за одно хранилище на технической территории… вы же, в общих чертах, в курсе нашей службы?
Врач важно кивает:
– В общих чертах – да.
– Хранилище было сильно перегружено. И после долгого пребывания там, связанного с выполнением различного рода работ, изредка приходили болезненные ощущения. Но потом, при переходе на другую должность, все прошло.
На мой взгляд, завязанная на радиацию «легенда» вполне правдоподобна. Ну, не хочется в «дурку», что тут поделаешь! А корячится мне данное заведение в полный рост. Прямо так и слышу «сочувственный» голос психиатра: «Были гренадером на Березине? Погибли от французской пули? Вам прямая дорога в палату номер шесть, где у нас Наполеон сидит. И рубашечку на ночь, чтобы сны усмирить. С галоперидольчиком».
Конечно, может быть, и утрирую. Но нервы за последнее время стали совсем ни к черту. Пятнадцать раз погибнуть (завтра шестнадцатый, кстати), перебить в боях прорву народу, получить в многострадальную голову воспоминания о куче жизней… Как крышу еще не снесло от всего этого?! Дома скандал за скандалом, поскольку взаимопонимание с женой, к сожалению, не нашлось. До нее все еще не доходит, что не фантазирую и не «переиграл». Да и сам стал очень раздражительным. Слишком раздражительным. И это не единственное изменение характера.
Так, похоже, на врача находит озарение:
– Учет полученных доз производился?
Киваю на лежащую на столе медицинскую книжку:
– Вы знаете, записи велись…
Добавляя в тон сомнение, продолжаю:
– Но я не уверен, что цифры соответствуют действительности. Сами понимаете, больше пяти бэр за год
