Еще минута – и в рваных клочьях одежды лежат люди. Анна и Альберт Кравцовы.
– Так они выглядели, когда мы вошли. А потом за секунды… перекинулись…
Офицер спецназа снимает шлем с разодранным когтями забралом:
– Пули почти не брали… Федорович, кто это такие?
Помолчав, покосившись на меня, подполковник все-таки отвечает:
– Пока не знаю.
– Но ведь это не люди. Смотри, даже крови нет!
– Я вижу.
– Что «вижу»?! Они командира и ребят!..
Разгорающуюся разборку прерывает восклицание стоящего поодаль бойца:
– Рука!..
Лежащая у шкафа рука Ала неспешно рассыпается черным пеплом. Через секунды то же самое происходит и с телами. Черные хлопья истончаются на глазах, бледнеют… и исчезают совсем. Остаются лишь горсти деформированных картечин и пуль.
Зло матюкнувшись, крестится один из спецназовцев. К нему присоединяются еще двое.
Эта жутковатая сцена оказалась не последним мистическим событием дня.
Когда, практически зашвырнув меня в машину, Филлипов приступил к допросу с пристрастием, зазвонил мой смартфон. Стремясь хоть на миг уйти от жесткого взгляда полыхающих гневом, но все подмечающих глаз офицера, несмотря на его запрещающий жест, вытаскиваю аппарат из кармана.
Номер вызывающего абонента хорошо знаком. Его подтверждает улыбающееся на фотографии лицо. Дрогнувшей рукой поворачиваю дисплей телефона к полицейскому.
Разъяренное: «И что из этого?!.» – обрывается на полуслове. Он тоже узнал, кто звонит. На экране фото дважды умершей девушки. Анны.
Филлипов сориентировался молниеносно:
– Ответьте. На громкой связи.
Касаюсь дисплея:
– Да?..
В салоне раздается беззаботный, спокойный и мелодичный женский голос:
– Не побоялся… Ты смелый, мой милый. Умный, проницательный, коварный… Ты меня по-настоящему заинтересовал. Я попрошу Хозяина, чтобы он разрешил мне поговорить с тобой. Наедине. Когда ты попадешь к нам.
Мать!.. Жуткая перспектива. Уверен, что знаю, кого она называет «Хозяин». И не испытываю не малейшего желания к нему попадать.
Подполковник уточняет быстрым жестом: «Это она?».
Киваю в ответ. Следующий жест: «Продолжай разговор», затем Филлипов бесшумно перемещается к аппаратуре контроля радиоэфира.
Продолжай… О чем говорить? Нет, тему я бы нашел, но не при чужих ушах. Поэтому задаю достаточно глупый вопрос:
– А Ал не хочет со мной поговорить?
– Нет. Он пока тяжело переживает поражение. И не понимает, как интересна игра с достойным противником.
Похоже, моя легенда для полиции палится прямо на глазах.
– Ты считаешь меня достойным противником?
– О, да. Видишь ли, милый, у нас есть надежный свидетель. Та, которую ты называл Элен. А поскольку ложь существует только у вас, на Земле…
М-да… возразить нечего. Этот вариант я просто не учел.
– Ты умелый лжец, мой сладкий. Заморочил головы сразу двум влюбленным девушкам, оставив обеих ни с чем.
– Если только вас можно было назвать влюбленными девушками. В чем я серьезно сомневаюсь.
Демонам тоже свойственно чувство юмора – это подтверждает веселый, звонкий смех.
– С тобой будет интересно, милый. И не только потому, что не удалось заглянуть в твою душу. Я еще разберусь, в чем там дело… А сейчас дай, пожалуйста, телефон своему молчаливому другу. С ним тут тоже кое-кто хочет поговорить.
– И кто же это?
Голос задавшего вопрос офицера почти спокоен. Его внутреннее напряжение выдает лишь легкая хрипотца.
– Лена, уважаемый Александр Федорович. Та самая Елена.
Удар оказался серьезным. Как-то сразу потухнув, подполковник взял из моей влажной руки телефон, переключил на обычный режим и ответил дрогнувшим голосом:
– Да…
Больше он не сказал ни слова – говорил лишь его невидимый собеседник. Лицо полицейского бледнело на глазах, а глаза наполнялись болью, отчаянием и смертной тоской.
Все, разговор окончен. Автоматически протянув смартфон, Александр Федорович с болезненной гримасой помассировал левую сторону груди… и, закрыв глаза, безвольно завалился на сидение.
Мать!..
Распахнув дверь, выскакиваю на улицу:
– Подполковнику плохо! Парни, кто-нибудь, вашему офицеру плохо! Сердце!..
На помощь бросились быстро среагировавшие оперативники. От стоящих поодаль машин «Скорой помощи» заспешил один из врачей.
Руководителя вынесли из салона и уложили на носилки. Укол… Он пришел в себя. Нашел меня глазами и приложил к губам слабые пальцы правой руки. Я понял. Это значит: «Молчи».
И еще. Я успел увидеть показания аппаратуры сканирования эфира. Среди служебной информации на дисплее светилось однозначное: «Телефонные переговоры в указанной зоне не ведутся». Наверное, звонки из Ада засечь невозможно.
***
Последующие сутки пришлось провести в здании управления полиции. Но это был не совсем арест. Мне дали поспать несколько часов, хорошо кормили, не ограничивали в телефонных звонках, спокойно отпускали в туалет, держали не в камере.
Допросы шли подряд, три следователя сменяли друг друга, как на конвейере. Единственный плюс – выдумывать ничего не пришлось. Я лишь умолчал о мистической подоплеке происшедших событий.
Подробности знакомства с Элен и сладкой парочкой демонов поднимались и фиксировались практически поминутно. Насколько понимаю, мои показания проверялись немедленно.
Судя по тому, что я все-таки на следующий вечер вернулся домой, проверки подтвердили правдивость слов. Единственные наложенные ограничения – подписки о невыезде и неразглашении.
Самое интересное то, что легенда о клинической смерти, божественном указании свыше и последовавшем «чудесном» преображении только укрепилась. Правильно: что еще могло так заинтересовать посланцев Тьмы в совершенно обычном, на первый взгляд, парне? Но удалось избежать подозрения, что именно я являюсь первопричиной мистических событий. По случайному (или неслучайному) совпадению, особняк, где проживали демоны, принадлежал видной персоне – весьма приближенному к властным кругам астрологу-чернокнижнику. Он не так давно внезапно взял краткосрочный отпуск «на проведение важного эксперимента» и пропал. То немногое, что осталось от него и его верной сподвижницы, было обнаружено в одной из комнат обширного подвала. Закономерно, следователи решили: чернокнижник с ассистенткой вызвали демонов и сами же послужили пищей для создания ими человеческого обличья.
Судя по обрывкам разговоров, оказался выявлен и тот, кто поставлял Альберту служебную информацию. Но тут следствие опоздало – офицер покончил с собой, оставив странную и пугающую предсмертную записку. В общем, картина происшествия сложилась ясная и непротиворечивая, хотя и насквозь пропитанная самой черной мистикой.
На мой взгляд, для полиции осталась непроясненной только роль «Черной вдовы». Пожалуй, это и
