— Альдонай да осенит тебя своим крылом.
Лиля склонила голову. Официальная часть кончилась.
Теперь бы еще деловую не затягивать, потому что трактирщик с семейством ждали ее снаружи. Лиля попросила. А мужчина не стал спорить, понимая, что за знатную госпожу его в землю зароют. Можно было бы оставить одних крестьян. Но… лучше — больше свидетелей.
Чем-то патер Лиле не нравился.
Ладно. Кушать его и не требуется. Перетерпим.
— Дитя мое, я не видел вас раньше…
— Я недавно приехала и скоро уеду, — спокойно объяснила Лиля.
— я бы запомнил такую очаровательную женщину.
Лиля чуть на пол не села. Тушка в сто кило — очаровательная?
Что же тебе такого надо?
— Я только на ярмарку. И не могла оставить свою душу без очищающих обрядов, — Лиля усиленно хлопала ресницами.
— Ваше сиятельство…
— графиня Лилиан Элизабетта Мариэла Иртон.
— Я польщен нашим знакомством. Я — патер Симон Лейдер.
Лиля чуть склонила голову. А патера несло, как после селедки.
— Надолго ли такая очаровательная женщина задержится в нашем городе?
— Ненадолго.
— Но я надеюсь, вы будете посещать и ежедневную службу?
Лиля пожала плечами. Но промолчала. Пока…
— Благочестие — это очень важно для женщины.
Минут пять патер разливался, как он надеется в лице Лили обрести поддержку, как ему было приятно, когда он увидел очаровательную женщину в первых рядах…
Лиля молчала. Но когда патер попытался завладеть ее рукой — осторожно извлекла кисть из цепких пальцев.
Неужели?
А почему бы нет? Обет безбрачия тут начинается только с альдона [16]. А до того — сколько влезет. И с кем захочется. Даже претензий не будет. А личный духовник графини Иртон — это круче, чем патер захолустного городка, в который и ехать-то будут только ради ярмарки…
Лиля мило улыбнулась.
— Я разумеется, буду ходить на службу. Мой супруг будет рад моему благочестию…
Такой легкий намек. А не поймешь легкого — намекнем чем потяжелее…
Патер, кажется, не понял. Но побоялся. Джес Иртон — фигура была своеобразная. И рога ему наставлять — это мужество требуется.
Так что Лиля послушала еще минут пять уверений в преданности, посочувствовала Анне Австрийской — и откланялась. Вежливо намекнув на поручения, данные супругом. И мерзавца-управляющего…
Никому ничего поручить нельзя, вы же понимаете…
На улице ее ждали крестьяне — и мэр города.
— Ваше сиятельство…
— Достопочтенный Торий, — тут же оборвала его Лиля. — Я буду раду видеть вас у Хельке сегодня в полдень, вы не возражаете?
Мэр явно не возражал. Так что Лиля распрощалась — и отправилась в таверну.
Надо было поговорить с Али, поговорить с Лейфом — и отправляться к Хельке.
Соглашение-то они так в магистрате и не заверили… а хорошо бы, очень хорошо…
Ладно. Мэра купим. Марион укротили. Патер вроде бы тоже не должен палки в колеса совать.
Домой охота…
В Иртон… как там спокойно было! Только что углы отмывали…
В гостинице Лилю уже ждал злющий, как черт, Лейф. Ну да, графиня ушла, охрана лоханулась… куда ж еще-то?
Мало того, ночью еще и покушение было — пусть не на Лилю, но на человека, который находится под ее… защитой? Да, пожалуй… И Лейф это дело пролопоушил…
Сейчас двое охранников обтекали в буквальном смысле. Видимо, их круто помакали в бочку с водой. И Лиля им не сочувствовала. Вместо этого она вкратце рассказала Лейфу, кто и как опоил охрану — и отправилась к Али.
Там обстановка была не лучше. Лайла скорчилась в углу и выглядела, как побитый щенок. Алим Омар сверкал глазами на связанного племянника — они с Нилей валялись рядом с кроватью, обвязанные веревками в три слоя.
Али что-то говорил на своем языке. Явно нелицеприятное. Но при виде Лили он замолк — и тут же рассыпался в благодарностях — вперемешку на родном языке и языке Ативерны.
Лиля отмахнулась. Присела рядом. Пощупала лоб, проверила пульс…
— Надо сказать — сон пошел вам на пользу. Давайте я посмотрю рану…
Рана была отличная. Можно было снимать швы… вечером — или завтра?
Хоть бы и завтра. Все равно там немного, дальше процесс заживления лучше пойдет.
— Ваше сиятельство, как я могу отблагодарить вас?
— Ваше здоровье станет лучшей наградой. Я столько труда вложила, что сейчас просто не могу потерять больного…
Лиля улыбалась. Благодарность — вещь ценная, на баксы не меняем!
Али это тоже, кажется, понимал… и тоже улыбался.
— Ваше сиятельство я ваш вечный должник. Вы помогли мне найти змею в моем доме…
— Даже двух.
Глаза Омара сверкнули. Что они будут делать со «змеями» — Лиля уточнять не собиралась. Хотя и предполагала. Море — оно глубокое, а камни и мешки здесь в избытке. Дальше же…. Нет тела — нет дела. И вот не надо мне за гуманизм.
Покушение было?
Было!
А вот юристов тут, хвала богам, не водится. Не отмажут.
И вообще — рано ввели мораторий на смертную казнь. В чем-то Лиля была полностью согласна с незабвенным Иваном Васильевичем:
А гуманистов оставим за кадром. Не надо портить ими картину. Их бы убить пытались — визгу было бы — враз забыли бы про все на свете.
Лиля осмотрела ногу, заверила Али, что все идет по плану — и ушла. Кажется, из-за двери донесся ей вслед голос Нилей…. Ну и плевать! Лиля не была жестока, но как и любой медик — к человеческой смерти относилась довольно равнодушно. Пока та не забирала родных. близких или пациентов. но Нилей не была ни тем. ни другим, ни третьим.
Знала, на что шла! Знала. И золота на себя, кстати, вагонами цепляла. Не брезговала. А потом решила убить супруга… из-за великой любви?
Тоже мне, Леди Макбет Альтверского уезда. Вот и не жалуйся теперь. Лиля подозревала, что ее не пожалеют — но плевать! Ей было это не то, чтобы безразлично. но как-то… лезть в семейные дела совершенно не хотелось. Что бы там не произошло — ее это НЕ КАСАЕТСЯ! И точка.
Внизу Лейф сам вызвался ее сопровождать к ювелиру. И по дороге попытался покаяться. Пришлось сказать ему, что она не обижается. Пусть сам накажет своих людей — а ей голову не морочит. Чтобы на посту не зарились на вино из рук смазливой вертихвостки.
Судя по глазам Лейфа — он собирался на весь корабль распространить принудительную трезвенность.
Ювелир встретил Лилю радостной улыбкой — и несколькими заколками. Застежками и крючками.
