официально объявил Российской Империи священную войну – джихад. Исправляющий должность воинского начальника Туркестана, генерал-майор Романовский немедленно запросил подкрепления. Он еще не знал, что три, из четырех, прибывших с новым наместником Западной Сибири и Туркестана полков были уже на подходе к Верному.
– Прибывшие с вами, Ваше высочество, войска должны как-то исправить ситуацию?
– Да-а-а. Здесь мы не можем допустить и тени сомнения… Впрочем, это не важно. Вы, как я понимаю, принимаете наше предложение?
– Почту за честь, Николай Александрович, – я тоже умею понимать намеки. Если о военных планах мне знать не положено, так и не зачем пробовать. Не скажу, будто бы совершенно не интересно. Просто – всему свое время. Все тайное рано или поздно становится явным.
– Вот и славно, – неожиданно искренне, обрадовался наследник. И переглянулся с супругой.
– Только, Ваше высочество? А как же быть с жандармским расследованием? Я ведь до сих пор, в некотором роде, обвиняюсь в государственных преступлениях. И мои люди…
– Я уже было решил, будто вы не спросите, – весело рассмеялся теперь уже мой прямой начальник. – Не волнуйтесь, Герман Густавович. Расследование прекращено, а дело отправлено в архив. Вам, с вашими помощниками, более ничего не грозит.
– О! Благодарю! Это замечательный подарок, Ваше Императорское высочество!
– Ну что вы, – отмахнулся молодой принц. – Это пустяк. Не мог же я, представитель Государя в этих землях, доверить все гражданское правление какому-то заговорщику и сепаратисту. Некоторые…
– Приверженцы традиций, – подсказала Минни, едва только заметила малейшее затруднение с подбором эпитетов в речи мужа.
– Вот-вот. Эти убеленные сединами приверженцы традиций могут нас не понять. Станут еще болтать… А кто-то ведь и станет слушать…
– Володя? Рескрипт, – тихо, будто бы чтоб не помешать супругу, попросила Дагмар у адъютанта.
– А вот это, – протягивая руку в сторону князя, мигом сориентировался Великий князь. – Действительно подарок.
– Что это? – щурясь, как слепец, пытался разглядеть я плывущие перед глазами буквы. – Простите, Ваше высочество. Потрясение столь сильно… И доктор… Он пока запрещает мне читать.
– Позвольте мне? – жалобно попросил, выглянув из-за широких плеч Барятынского, Миша Карбышев.
– Да-да. Прочти, пожалуйста.
Секретарь осторожно, как величайшую ценность, кончиками пальцев, принял документ, украшенный императорской печатью, прокашлялся и замер, побледнев. Его брови взлетели так, словно бы он увидел в тексте царского повеления вынесенный ему лично смертный приговор.
– Герман Густавович, – почему-то шепотом, наконец, сказал он. – Здесь сказано, что наш Государь Император, Александр Второй Освободитель, сим дозволяет акционерному обществу 'Западносибирская железная дорога' начать строительство согласно проведенных изысканий. И повелевает: 'проложить путь железный, со станциями от четвертого до первого класса, на всем протяжении из Красноярска, до Тюмени, с заходом в виднейшие города и поселения'.
– Наш Государь, Миша, – безуспешно пытаясь унять бьющееся, как дикая птица в клетке, сердце, выговорил я. – Весьма разумен и мудр. Это поистине судьбоносное для востока страны решение! Начало великого, транссибирского пути, который свяжет два великих океана!
– Ха! Нихренаж себе… – выдохнул, под дружный хохот всех моих гостей, бравый Владимир Барятынский.
– А я вам говорил, Володя. Дайте этому Лерхе палец, он непременно постарается откусить руку по локоть, – утирая слезы из уголка глаза, сквозь смех, выговорил Никса. – Погодите, наш Герман еще и в Пекин свою чугунку протянуть пожелает!
– Эх, – горько вздохнул я. – Ваши слова, Николай Александрович, да Богу в уши бы! Как было бы здорово…
Чем, естественно, вызвал новое обострение хорошего настроения у всех присутствующих. И пока гости смеялись, жестом подозвал растерянно выглядевшего Карбышева, и прошептал ему на ухо несколько слов. Тот аккуратно, как бомбу, положил царский рескрипт мне на одеяло, и вышел из спальни.
– Коли так, Ваше высочество, то и у меня будет вам подарок, – втиснулся я в первую же образовавшуюся паузу. – Только прежде, позвольте вопрос? Скажите, что теперь будет с горным правлением?
– Это вы к чему? – в один миг вернув серьезное выражение лица, нахмурился Николай.
– Я, Ваше Императорское высочество, желал бы видеть в вашем краю порядок и единообразие в управлении. В Томске, смею надеяться, уже удалось покончить с разного рода злоупотреблениями…
– Да-да. Этот ваш Фонд! Наслышан. И дозволяю расширить это благое начинание на прочие области и губернии наместничества. Подготовьте потребные документы, я подпишу.
– Это хорошо, – кивнул я. – Однако же, деятельность Барнаульских начальников…
– Летом там примется за работу особая сыскная команда. Жандармы и чины контрольной палаты. Вы довольны?
– И это хорошо, – вынужден был признать я, наблюдая, тем не менее, явное неудовольствие на лице начальства. – Значит, есть все-таки шанс, что какая-то часть горных инженеров окажется свободной от исправления должности гражданских чиновников.
– Вполне может статься, – не слишком, впрочем, решительно согласился царевич.
– Тогда мой подарок непременно окажется к месту, – разулыбался я. И Миша вернулся так вовремя!
– Вот мой ответный подарок, Николай Александрович, – указал я на серый неряшливый булыжник, который Карбышев пристроил у меня на постели.
– Что это? – даже слегка привстав от любопытства, удивленно спросила Дагмар.
– Это, Ваше высочество, серебряный самородок. В этом камне – не меньше трети чистого серебра. Изрядная часть свинца и меди, а остальное – пустая порода. И большая часть найденного моими людьми месторождения – необычайно, знаете ли, богатого – возлегает прямо на поверхности. Там даже слишком уж глубокие шахты рыть не придется.
– И сколько же, вы полагаете, можно там за год добывать?
– Думается мне, никак не меньше тысячи пудов уже очищенного металла. Предполагаю – даже существенно больше.
– По меньшей мере – миллион рублей, – кивнул цесаревич. Протянул руку и взял с одеяла камень. – Так вот о чем она говорила…
– Кто? – мне даже показалось, что я неверно его расслышал.
– Эта ваша… Сумасшедшая. Как ее там…
– Мы днями посещали Алексеевский монастырь, – от волнения в речи Дагмар прорезался резкий, скандинавский акцент. – И у входа нас остановила эта… женщина.
– Домна Карловна? – уже зная ответ, все-таки спросил я. – Она вам что-то подарила?
– Она сказала… Эта юродивая…
– Она говорит по-французски, – вскинув брови, перебил жену Никса. – Представляете! Нищенка совершенно легко говорит по-французски!
– И по-немецки, – обрадовал я его. – Она обычно что-то дарит.
– Эта ваша…
– Домна Карловна, – напомнил я.
– Мадам Домна, пообещала, каждому из нас по подарку. Сказала, что все получат желаемое, и что мы верно сделали приехав в Сибирь. Минни она обещала…
– Гм… Она заявила, что здесь у нас родится будущий император, – слегка порозовев от смущения, улыбнулась Дагмар. – А Никсе она напророчила… Ваша юродивая сказала, что он здесь перестанет болеть.
– И еще, она заявила, что наибольший подарок преподнесет нам здешняя, сибирская земля, – нежно пожимая руку жены, улыбнулся наместник. – Судя по вашим лицам, господа, я начинаю подозревать, будто
