тяжелые ранения, но выжили. Опознав нападавших, Аллочке даже позвонили из ФСБ и, выразив глубокое сочувствие к ее душевным переживаниям, сообщили, что если бы Миша был их штатным сотрудником, то за ликвидацию полевого командира Гарипова он был бы представлен к правительственной награде.
Во время этого разговора Аллочка молчала, только на ее прекрасном лице играли желваки на точеных скулах. Положив трубку на аппарат, она повернулась к перепуганному отцу и сказала: «Нет, папа, я эти спецслужбы совершенно отказываюсь понимать! Ведь одни проблемы от них, одни проблемы! А мы их решай, да? Таки мы их решим, что за вопрос? Но звонить и сообщать, что Мишке за два трупа награда положена, а не тюремный срок, а они ее не дадут, а для своих оставят… Согласись, это уже слишком!»
Алла всегда переживала за мужа, выбравшего такое сложное поприще в жизни. Она никогда не довольствовалась ролью обычной спутницы жизни авторитета, став настоящей боевой подругой и адвокатом, без проблем разруливая самые сложные процессы, став почти постоянным персонажем криминальных хроник. Не удивительно, что она была единогласно выбрана вице-президентом Гильдии адвокатов столицы.
Правда, про эту гильдию даже узбеки на трех вокзалах рассказывали, будто любой джентльмен удачи мог при помощи этой организации получить удостоверение адвоката за скромное вознаграждение в $5000 и готовность оказать «услуги прямого действия» ее вице-президенту. И, говорят, таких «адвокатов» в «лихие 90-е» эта Гильдия произвела чуть ли не несколько десятков тысяч не только в столице, но и по всей России.
Решительная и бесстрашная, Алла Давыдовна сумела соединить и свою адвокатскую практику с деятельностью мужа. К ней обращались, когда муж не желал отдавать принадлежащее ему имущество при разводе, а следовать традиционным судебным практикам не имело никакого смысла. Лучше было сразу заплатить Алле Давыдовне, в общих чертах обрисовав проблему. Потом можно было в огромных черных очках заехать в суд, пройти черед стаю кровожадных журналистов, жаждавших свежатинки, — и решить все проблемы с бывшим супругом без душевного надрыва, в духе товарищества и взаимопонимания. Таким же образом можно было разделить фирму, получить заказ, доказать отцовство ребенка… сделать массу полезного в жизни, сэкономив уйму времени и сил.
Однако тем, кто желал Алле Давыдовне что-то плохое, сразу переставало везти во всех начинаниях. Так, под закат «лихих 90-х», на одной тихой московской улочке было совершено покушение на известного «авторитета» по кличке Жмых. Неизвестный киллер выпустил ему три пули в спину. Сотрудники МУРа установили, что незадолго до этого важного события у потерпевшего был конфликт с Аллой Давыдовной по поводу марочной водки «Бомонд». Ее телефоны поставили на прослушивание. Однако выявить прямую связь между возможной заказчицей преступления и исполнителями органам правопорядка так и не удалось.
А через год произошло заказное убийство члена одной из преступных группировок, у которого тоже оказались непростые отношения с госпожой Стрельниковой по поводу рецептуры водки «Престижная». Но опять доказать ничего не удалось, а сама Алла Давыдовна подтвердила, что так всегда и бывает с теми, кто не умеет себя прилично вести с дамой.
В течение семи лет после этого было убито несколько владельцев ликероводочных заводов. В том числе, погиб президент ОАО «Привет», одной из крупнейших компаний столицы по производству ликероводочной продукции, в частности, выпускавшей водочный бренд «Привет, златоглавая!». Когда бизнесмен подходил к своему офису, сработало взрывное устройство, заложенное в припаркованный на улице мопед.
И как-то так удачно получилось, что Давыд Маркович со временем стал владельцем всех ликероводочных заводов в округе, а также всех наиболее приемлемых для организма водочных брендов и рецептур.
Дочка его фигурировала в делах об убийствах, поджогах, захватах офисов, рейдерстве, хулиганстве, вымогательстве… но всегда исключительно в качестве случайного свидетеля. Один раз в качестве свидетелей супругов Стрельниковых задержали «по горячим следам» в двух шагах от места какого-то проходного и не самого чудовищного преступления. Заглянув в записную книжку Аллы Давыдовны, следователи ахнули, поскольку там были перечислены все известные в столице и области уголовные авторитеты. Но и тогда супруги оказались абсолютно ни при чем, а ежедневник у следователей изъяли, пояснив, что там информация адвоката, которой органы правопорядка пользоваться никакого права не имеют.
Свидетельницей Алла Давыдовна становилась сразу же, стоило ей сделать один звонок советнику Генеральной прокуратуры Агате Викторовне Келайно, никогда не скрывавшей своего влияния в ведомстве. Было время, когда посетители при входе в кабинет Агаты Викторовны, работавшей тогда в должности областного прокурора, разувались из крайнего почтения к ее персоне. Но и теперь все прокуроры страны почтительно называли ее «наша мамаша».
Иногда Михаил спрашивал, откуда у Аллы Давыдовны такие знакомства, а та лишь неопределенно пожимала плечами: «Мы с Келайно тысячу лет друг друга знаем!»
Супруги Стрельниковы не всегда взрывали мопеды, захватывали ликероводочные заводы и сидели в КПЗ. Очень часто другая близкая знакомая Аллы Давыдовны, работавшая пресс-секретарем главного театра страны, приглашала их провести вечер в директорской ложе театра. И Михаил каждый раз получал огромное наслаждение, сознавая, что места, которые у спекулянтов лохи брали по пятьдесят тысяч рублей, им с женой достались бесплатно.
— А прямо здесь цари сидели? — спрашивал он у Аллы Давыдовны, поправляя душившую крахмальную манишку под фраком от Версаче.
— Нет, Миша, — с притворным вздохом отвечала его супруга, поправляя норковое фигаро и заговорщицки подмигивая Никифоровой. — Все гады вынесли, ничего исторического не оставили, об этом во-он тот балерун все время в телике орет!
Две подружки искренне веселились, когда супруг Аллы Давыдовны начинал уморительно рассуждать, как этот балерун может говорить что-то в телике, если сам Миша сейчас не в телике? Потом его начинали тревожить мысли, что ведь все кресла, на которых цари сидели, тихонько на чью-то дачу вывезли… Мысль о том, что чья-то дача ломится сейчас от «скраденных» в театре позолоты, хрусталя и бархата, не давала ему спокойно сидеть в кресле. Весь спектакль он дергал Аллу Давыдовну за подол роскошного вечернего платья, интересуясь, не слышала ли они от кого о такой даче.
— Какой он у тебя забавный! — неизменно восхищалась Никифорова, которую Алла Давыдовна иногда по забывчивости называла Окипетой. Если Михаил переспрашивал, не понимая, что она сказала, она поясняла, что это такое смешное прозвище, которой Никифоровой дали очень-очень давно.
— Тебя еще, Мишка, и на свете не было! — весело поддакивала Никифорова, и обе подруги заливались мелодичным хохотом.
Некоторые постановки театра так трогали Аллу Давыдовну, что она брала руку пресс-секретаря Никифоровой и прижимала к своему сердцу, до крайности смущая подругу этим жестом благодарности. Но она не могла отдать должное, что поставки из классического репертуара обновлялись таким образом, чтобы и Мише были интересны их культурные мероприятия.
Увидев на огромной сцене театра импровизированный публичный дом в опере «Руслан и Людмила», он замер и погрузился в действие, оживляясь при каждом появлении артисток практически голыми. Современная постановка оперы «Евгений Онегин», где прием был очень похож на знакомые ему посиделки с шашлыками, выпивкой и дурью — даже вдохновила его на воспоминание, как два его бойца поссорились из-за одной бабы, а потом один другого в бетон закатал.
И пока Михаил завороженно пялился на сцену, где артистки под классические арии исполняли стриптиз, Никифорова, весело фыркая, подавала Алле Давыдовне распечатки откликов зрителей на особо понравившиеся Мише спектакли.
— А чего ваша Полигимния в «Руслане и Людмиле» не выходит? — спрашивала она пресс-секретаря с презрительными нотками в голосе. — Надо было ее в качестве Наины на сцену выгнать, раздеть догола и перьях вывалять! Мише бы очень понравилось!
— Да она вначале согласилась участвовать, — с ненавистью отвечала Никифорова. — Мы
