половину миллиардного рынка. Но китайская буровая техника достаточно простая, она не годится для работы в сложных условиях. Ну, за редкими исключениями. Для того, чтобы работать в сложных условиях, нужно качественное оборудование. Качественное оборудование делают иностранцы и делают некоторые наши производители, которые на самом деле примерно половину деталей импортируют. Это некоторый аналог автопрома — сборочное производство.
И вот случился перелом: примерно год назад у нас нашелся высокий покровитель у наших замечательных производителей бурового оборудования. У нас до этого была нормальная отрасль, где были заводы, которые друг с другом боролись и все остальное, и был застарелый конфликт. Ну, была фирма «Интегро», которая контролирует «Уралмаш — Буровое оборудование», и «Газпромбанк», который контролирует Объединенные машиностроительные заводы, бывшую вотчину Бендукидзе, которые хотели этот завод купить. И бизнес-конфликт был очень долгим, застарелым. Судя по всему, прошлым летом он разрешился. И «Уралмаш — Буровое оборудование», то есть производитель тяжелого бурового оборудования, сложного, он ушел фирме, которая, в общем-то, является относительно дружественной с «Газпромбанком». После понятно, что возникла качественно иная ситуация, качественно иная мощь лоббистов, и эти лоббисты стали работать в интересах лоббизма. И наше государство проявило себя совершенно феерично. Разговаривая на всех углах о модернизации, оно понимает модернизацию абсолютно в стиле начала 90-х годов: вот у нас есть несколько заинтересованных предприятий, они говорят разные вещи, мы выберем того, кто говорит что-то поумнее — в лучшем случае, я не беру коррупционные схемы — и мы сделаем, что он хочет. При этом полностью забывалось, что отраслевой лоббист в силу своей природы мыслит интересами достаточно краткосрочными. Нужно, чтобы завод поработал еще пару-тройку лет, в лучшем случае 5 лет.
Н. БОЛТЯНСКАЯ: Ну, как бы он ищет оптимальное решение — он защищает собственные интересы.
М. ДЕЛЯГИН: Он защищает собственные интересы, и он не думает про стратегию, ему не до этого, у него нет стратегического видения. У него понимания того, что определенные заводы нужно полностью модернизировать. Он говорит: «Ребята, у меня нет денег на эту модернизацию и не будет. Дайте мне крошечную преференцию, дайте мне пару лет подышать, и там разберемся».
Мы помним хорошо, к чему это привело в автопроме российском. И мы видим, что государство идет по этому же пути у производителей бурового оборудования. Разница между автопромом и буровым оборудованием в чем? Если у нас сдохнет автопром, мы будем продавать нефть и газ, и у нас будут деньги на пособия по безработице миллионам людей, которые останутся без работы. Теоретически.
Н. БОЛТЯНСКАЯ: Но практически.
М. ДЕЛЯГИН: Нет, если в государстве будут меньше воровать, извините, конечно. Когда 60 процентов государственного бюджета вывезено за границу, денег ни на что хватить не может, это понятно. То есть теоретически хватить должно. А если у нас будут проблемы с буровым оборудованием, у нас не будет денег ни для чего, потому что это так называемый критический импорт.
Соответственно, государство говорит: отлично! И вот, значит, решение Комиссии Таможенного союза о том, что 10-процентная пошлина вводится на импорт оборудования. При этом говорится, что «вот мы защищаем свой рынок от ужасного китайского оборудования, которое иначе у нас все вытеснит». Но это не совсем так, потому что китайское оборудование стоит на треть, а то и на 40 процентов дешевле российского. Им 10-процентная пошлина — ну, мелкое неудобство, и российским производителям она не поможет. Она поможет и существенно только для тех, кто производит качественное оборудование, которое конкурирует или пытается конкурировать с оборудованием сложным из развитых стран.
Но она решит проблему на год, на два, максимум на три. То есть это не кардинальное решение, это способ оттянуть время, продлить агонию на самом деле. Потому что сейчас, когда… Да, иностранное оборудование дороже. Но когда люди смотрят на сервис, когда люди смотрят на оборудование в целом, на качество, то компанию стараются выбирать иностранную. Потому что если учитывать качество обслуживания, если учитывать ремонт и все остальное, то оно на срок службы, оборудование, окажется дешевле.
То есть вариант простой: или модернизировать российских производителей. Сами себя они модернизировать не смогут, это стратегическая отрасль, придется заниматься этим государству. Или закрыть отрасль к чертовой матери. Не понятно, что делать с рабочими. Но самое главное — садиться на критическую зависимость. Потому что после этого нам абсолютно справедливо говорят, что «ребята, у вас нет демократии, и мы вам поставки бурового оборудования прекращаем, идите лесом!».
Н. БОЛТЯНСКАЯ: Класс.
М. ДЕЛЯГИН: И понятно, что здесь выбора нет. Вместо модернизации наше государство действует в стиле начала 90-х годов. То есть оно говорит: «Так, мы ничего делать не хотим, мы ни о чем думать не желаем, у нас нет специалистов, у нас (ну это, естественно, подразумевается) одни коррупционеры. Поэтому чего там хотят лоббисты? Вот этого? Отлично, мы вам дадим, и чтобы пару лет о вас не было ничего слышно». Все. То есть это страусиная политика прятания головы даже не в песок, а в асфальт. И она обернется большими проблемами.
Причем она абсолютно не соответствует всей официальной риторике. Понимаете, когда господин Путин повторяет, и не кого-нибудь, не любимого Махатму Ганди, а дословно повторяет Ходорковского. Ходорковский первый заговорил о необходимости реиндустриализации Российской Федерации. И если после этого об этом заговорил Путин, то, извините, это значит, что, по крайней мере, в одной голове эта мысль есть.
Но они неспособны руководить ничем, они неспособны руководить собственными структурами. Более того, сейчас рассыпается эта Комиссия Таможенного союза. Она переформатируется в нечто при Евразийском экономическом союзе, про которого никто не знает, что это такое, и есть большая вероятность, что с присоединением России к ВТО Таможенный союз закончится. И присоединение России к ВТО может привести к тому, что даже это решение о 10-процентной пошлине будет пересмотрено.
И мы из-за вот этого мелкого потакания лоббизму, из-за желания заниматься локальными тактическими проблемами, не занимаясь вопросами стратегическими, не выполняя собственных лозунгов. Ведь власть погибает не тогда, когда она глупая, а тогда, когда она перестает выполнять собственные обещания и перестает реализовывать собственные идеи. Потому что если она глупая, ей можно подсказать. Если она говорит все правильно, понимает все правильно. Знаете, как собачка: понимает все правильно, только сделать не может.
Н. БОЛТЯНСКАЯ: Сказать не может, а сделать она может. Тапочки к кровати может.
М. ДЕЛЯГИН: Собачка не может сказать. Наши руководители стоят на следующем этапе эволюции — они сказать могут, они тапочки принести не могут.
Н. БОЛТЯНСКАЯ: Что делать будем?
М. ДЕЛЯГИН: Будем ругаться.
Н. БОЛТЯНСКАЯ: Ну это как раз запросто. Только толк есть?
М. ДЕЛЯГИН: Толк есть, потому что люди должны понимать две вещи. Ну, во-первых, есть маленькая вероятность, по крайней мере, один случай в мировой истории 3 тысячи лет назад случился, как в известной шутке. Тогда был князь, стал Буддой и стал о чем-то задумываться. Я думаю, что если привлечь историков, то еще парочку случаев за всю историю человечества найти можно будет тоже. Наиболее вероятно, что это замечательное государство будет продолжать работать не очень эффективно, скажем мягко. В том стиле, который мы видели и позавчера, и до этого, и особенно вчера вечером. А неадекватные системы управления распадаются. И мы окажемся в положении замечательных диссидентов или в положении временного правительства, еще хуже, которые оказались в состоянии. Отлично, а теперь можно делать то, что нужно! Только не знает, что нужно.
Н. БОЛТЯНСКАЯ: А вы знаете?
М. ДЕЛЯГИН: Ну, я примерно себе представляю. Но в области производства машиностроительного оборудования, редкого оборудования, нельзя полагаться на закупки. Просто потому, что возможна ситуация, когда денег не будет в принципе. Нужно все, что есть, за исключением необходимой социальной помощи, это не такая большая помощь на самом деле, направлять на модернизацию этих отраслей. К сожалению, в ситуации слабости рыночных сигналов — а у нас слабый рынок, у нас монополизированный рынок — придется принуждать к модернизации, придется инвестировать модернизацию тоже. И это
