понимание должно становиться общим. Ну не может владелец токарного станка заниматься модернизацией завода. Не может владелец завода заниматься модернизацией отрасли. А если он хочет заниматься модернизацией своего завода и в состоянии вдруг, но у него нет денег, государство ему эти деньги должно дать. Причем не псевдорыночной ставке в 23 процента, а так, чтобы он действительно эти деньги мог взять и направить не на какие-то спекуляции, а действительно на модернизацию завода.
Н. БОЛТЯНСКАЯ: А это реально?
М. ДЕЛЯГИН: Если государство считает своей обязанностью личное обогащение образующих его чиновников и ничего больше, это нереально. Если государство считает своей обязанностью хотя бы самосохранение, у него никаких других путей нет.
Чем отличались советские диссиденты от восточноевропейских? Сидели на абсолютно одинаковых кухнях и ругали примерно одинаковое начальство. Только в Восточной Европе люди думали: что можно сделать, когда все это кончится? И у них к моменту, когда все это кончилось, возник примерный, очень примерный, но тем не менее, консенсус относительно того, что нужно делать. И когда система сломалась, они стали действовать более или менее разумно, но примерно в одну сторону и вполне осмысленно. У нас этого не случилось. У нас люди, которые думали о том, что делать, они совершенно не совпадали с теми людьми, которые в силу обстоятельств начали действовать. В результате у нас получилась вакханалия, у нас получился разброд, и у нас получилось построение коррупционного государства, которое очень с большими колебаниями длилось в 90-е годы и завершилось победоносно в конце 99-го года. Полностью победоносно завершилось.
А поскольку с таким диагнозом не живут, вне зависимости от того, как это государство будет кончаться, по-хорошему или по-плохому, мы видим, что оно кончается. Потому что тот позор, который был… Я не могу назвать это даже выборами. Скажем политкорректно, те события.
Н. БОЛТЯНСКАЯ: Эковые.
М. ДЕЛЯГИН: Ну, события 4 октября 1994 года.
Н. БОЛТЯНСКАЯ: Я думала, 4 декабря 2011-го.
М. ДЕЛЯГИН: Событие 4 декабря 2011-го примерно. Понимаете, никто же не вспомнил, что вчера было 70 лет начала контрнаступления под Москвой. Просто никто не вспомнил! Потому что стыдно вспоминать о праздниках на фоне такого позорища! Просто стыдно! То есть это будет заканчиваться.
Н. БОЛТЯНСКАЯ: Михаил Геннадьевич, это лирика. А что вы предлагаете?
М. ДЕЛЯГИН: Применительно к буровому оборудованию нужна государственная программа модернизации. Когда людям будут говорить: «Ребята, мы от вас, дорогие товарищи производители, хотим этого, этого и этого. А что вам нужно от нас?». Дальше идет жестокий торг по французским вариантам, желательно без лишней огласки. Дальше результаты торга выносятся на честное обсуждение.
Н. БОЛТЯНСКАЯ: Ой, уже смешно.
М. ДЕЛЯГИН: А это необходимо, а иначе все распилят, иначе будет как с гособоронзаказом.
Н. БОЛТЯНСКАЯ: Михаил Геннадьевич, давайте все-таки смотреть реально на вещи. А то если монеты прилипнут к потолку, это будет класс, да? Это мой следующий вопрос: какова вероятность сценария, который вы излагаете в качестве идеального?
М. ДЕЛЯГИН: Значит, если страна останется без нефти, если страна останется без бурового оборудования, которое может работать в Восточной Сибири, Якутии, в Тимано-Печорской провинции, на шельфе Каспийского моря, я уж не говорю про шельф Баренцева моря, я про это вообще не говорю, в принципе, вот в этих районах без бурового оборудования, то прилипать к потолку будет нечему. И в любой момент любой обладающий влиянием западный политик под влиянием мелких проблем скажет: «Ребята, а мы вам не поставляем больше этого оборудования, и живите, как хотите». Причем после этого поставки на экспорт будут продолжаться в полном объеме, потому что они обеспечивают деньгами правящую тусовку. Сократятся поставки на внутренний рынок, сожмутся, и произойдет, скажем мягко, кардинальное изменение ситуации путем системного кризиса. И вопрос «а как надо?» возникнет опять. И он возникнет не «как можно?», потому что, извините, можно никак.
Простите, пожалуйста, какой был способ сделать так, чтобы ваш голос на этой процедуре голосования не украли? Был единственный способ, один-единственный — проголосовать за «Единую Россию». Вот тогда вы точно могли быть уверены в том, что его не украдут. Все остальное, извините, это не работает. Поэтому говорить, как можно, поздно. Поздно. Нельзя, никак не можно. Нужно говорить, как нужно. К тому моменту, когда произойдет оздоровление государства.
Поэтому 10-процентная таможенная пошлина — это лечение туберкулеза горчичниками. Это не поможет. Есть лечение, а есть смягчение страданий. Вот этот смягчение страданий. Причем я боюсь, что даже не на два-три года, а до момента присоединения России к ВТО. Вот если нас в июне пустят в ВТО, то с 1 января 2013 года это решение, так или иначе, перестанет действовать. Причем смотреть будут на социальные последствия. Не на технологические — на социальные. Там занято не так много людей. И это количество людей, которых, в принципе, можно, так или иначе, прокормить.
Н. БОЛТЯНСКАЯ: Вопрос: вы верите в то, что сами говорите?
М. ДЕЛЯГИН: Да. А конкретно во что? В то, что у нас появится вменяемое государство?
Н. БОЛТЯНСКАЯ: Ну, например.
М. ДЕЛЯГИН: Да, конечно.
Н. БОЛТЯНСКАЯ: Можно узнать, когда?
М. ДЕЛЯГИН: Значит, системного кризиса не будет в 2012 году и, скорее всего, не будет в 2013-м. Если предположить, что он будет в 2014-м, хотя запас прочности потрясающе высок, он может быть и позже, то 2015-й, 2016-й. Скорее, 2016 год.
Н. БОЛТЯНСКАЯ: Таким образом, получается, что у нас впереди 4 года для того, чтобы либо повернуться лицом (теперь я произнесу это слово, за которое вы так долго извинялись вначале) к модернизации, либо уже скатиться в пропасть окончательно. Правильно?
М. ДЕЛЯГИН: Понимаете, есть еще один аргумент маленький в пользу возможности модернизации. Когда вам по телевизору показывают, что делают с товарищем Каддафи, у вас возникает острый инстинкт самосохранения, он проявляется. Потому что, как я понимаю, люди поняли, что единственный способ сохранить жизнь — это сохранить власть. Дальше есть следующий этап, его очень сложно сделать, потому что это требует интеллектуальной работы. Для того, чтобы сохранить власть. Власть нельзя сохранить в Ливии, власть нельзя сохранить в Египте, власть нельзя сохранить в Сомали, власть можно сохранить только в стране, которая успешно развивается и что-то зарабатывает достаточно сложным образом. А для этого нужна модернизация. Но это сложный переход, и не факт, что на это хватит мозга.
Н. БОЛТЯНСКАЯ: Можно я шепотом задам последний вопрос? Так, может, не надо ее сохранять-то?
М. ДЕЛЯГИН: Вы знаете, самый плохой порядок, если не в Освенциме, лучше самого хорошего хаоса. И очень неохота бегать по баррикадам с автоматом Калашникова в зубах. Очень неохота.
Н. БОЛТЯНСКАЯ: Понятно. При всем том, что Освенцим тоже случился не внезапно, к нему был долгий путь.
М. ДЕЛЯГИН: К нему долго, постепенно шли. И его нужно избежать.
Н. БОЛТЯНСКАЯ: Ну что ж, я благодарю Михаила Делягина. Я напомню, что Михаил Геннадьевич — директор Института глобализации, доктор экономических наук. Спасибо.
М. ДЕЛЯГИН: Счастливо.
В ЧЕМ ПРОЯВЛЯЕТСЯ КРИЗИС ВЛАСТИ
Почему Октябрь не придет за Февралем
Кризис российской власти очевиден, и репрессивные законы, по-тихому принятые Госдумой
