А вокруг происходит борьба за будущее. И эта борьба, как указал нам товарищ Сталин, все обостряется. Мы создаем нового человека и новое общество. Это накладывает на каждого из вас обязанность бороться с проявлениями отсталости, с буржуазными выродками и белогвардейскими выползнями. Ваша бдительность и верность трудовому народу с момента поступления в техникум будут требоваться партии в ее работе.
Слушая партработницу, Севка внутренне сжался от ее резкого, голоса, словно наждаком ранящего неопытную душу. Ее слова были непривычны и жестоки. Еще вчера смотревший на взрослую жизнь со стороны, Севка почувствовал, что она требовательно затягивает его в свои объятья и эти объятья не сулят ничего хорошего. Слова о врагах и борьбе заставляли его внутренне напрячься. Где борьба? Какие враги? Неужели когда-то увиденная им отправка кулаков со станции Окоянова продолжается? В тот зимний день среди мальчишек разнесся слух будто на стации «контриков грузят» и они примчались к вокзалу, оцепленному мерзнувшими красноармейцами. Мальчики увидели, как по зимнику от Мерлиновки двигалась колонна крестьянских саней под конвоем вооруженных конников. Колонну завернули к вокзалу, где уже разгружались кулаки, пригнанные из Ивашкова. Под серым небом стоял гвалт. Орал конвой, орали метавшиеся в небе галки, орали малые дети на руках матерей, плакали матери и старухи. Стиснув зубы, тащили в теплушки семейные пожитки мужчины.
Картина эта надолго застряла у Севки в сознании, но не вызывала по его малолетству никаких вопросов. Раз грузят контриков, значит так надо. Но теперь голос партийной начальницы всколыхнул в душе былые воспоминания и вопросы появились. Значит это продолжается? Значит не зря взрослые замолкают при любом слове о политике. Что же такое страшное происходит вокруг, коли эта женщина зовет к борьбе и ненависти? Он искоса посмотрел на своих товарищей и понял, что и те попали под неприятное воздействие ораторши.
Затем выступил заместитель директора и рассказал студентам о предстоящей жизни. Все они устраивались в общежитии, тут же на территории поместья, в бывших служебных помещениях. Некоторым повезет больше и они получат места в замке, правда, на самой верхотуре. Питание будет казенное, три раза в день, а вот об одежке придется побеспокоиться самим. Ну и главное – занятия. Занятия целый день с перерывами на обед и отдых. Военподготовка для всех, не зависимо от пола. Помимо этого, желательно участие в ОСОАВИАХИМЕ, которое добровольное, но очень желательное. Все говорит о том, что советскую власть придется защищать с оружием в руках и никто не останется в стороне. В техникуме функционирует комсомольская организация с освобожденным секретарем. Принято в первый год подавать заявку и проходить испытательный срок. К концу года, если все сложится без замечаний – прием в организацию. На последнем курсе можно думать уже и о кандидатстве в партию, но для этого надо иметь самые хорошие показатели по всем статьям.
Поздно вечером, укладываясь в маленькой комнатке чердачного помещения, окояновцы обменивались впечатлениями.
– Одной овсянки дали на ночь, а я целый день с пустым брюхом – мрачно протянул Вовка Чуркин, упитанный темноволосый пацан – если каждый день овсянку давать будут, я тут ноги протяну.
– Погоди раньше времени стонать – отозвался его приятель Тимофей Кочнев – может, жратва лучше, чем дома будет. Дома-то, небось, тоже не сахар.
Севка не ввязывался в разговор. Он смотрел в маленькое башенное окно, отрывавшее вид на округу. День уже давно померк и лишь остатки зари освещали горизонт. Перед глазами открывалась обширная, покрытая синими лесами равнина, по которой поблескивая во мгле бежала речка Пьяна, прихотливыми зигзагами приближаясь к Ветошкину и полукругом обходя холм с замком.
«Как красиво – подумал Севка – будто в сказке. Сердце замирает от такой красоты. Наверное, хорошо мне здесь будет. Только домой все равно хочется. К мамке с батей. Там все равно лучше» С этими мыслями он улегся на жесткой казенной койке, прикрылся легоньким и крепко уснул.
1937. Палестина
Под грозовым небом Кесарии прибой Средиземного моря налился тяжелой черной ртутью и готовился ответить молниям яростными отблесками волн. Апрель 1937 года в Палестине выдался ветреным и пыльным. Невидимая пыль приходила с ветром из пустыни и проникала повсюду. Лишь на берегу моря, где шипела пенистая волна, тело получало прохладу, а зрение утолялось видом пальм и сырого песка. Остин Чемберлен захотел приехать из Яффо в Кесарию не просто для того, чтобы посмотреть руины дворца Понтия Пилата или пройтись по Городу Крестоносцев. Он относил свой род к тем защитникам Гроба Господня, которые достигли берегов Средиземного моря и основали этот город, вступив с сельджуками в бесконечную распрю, которую все же проиграли. Он был связан с этой землей памятью предков.
О, Палестина! Каждый клочок твоей глинистой земли пропитан кровью, каждый твой холм таит могилы бесчисленных завоевателей, в каждой колее твоих дорог замер скрип их повозок. В Кесарии отпечатались следы Римской империи и оттоманов, иудейской волны и панцирного движения крестовых походов. Эти волны сталкивались между собою, но нескончаемая драка не принесла определенных плодов. До сих пор на этой земле нет хозяина. И будто в глумливой усмешке обнажаются из откатывающей волны остовы дворца Понтия Пилата, почти две тысячи лет назад предсказавшего катастрофу этому краю.
Что будет с тобою теперь, Палестина, так неожиданно и причудливо связавшая себя с судьбой России?
Двадцать лет назад министр иностранных дел Великобритании лорд Бальфур в панике искал выход из катастрофического положения, сложившегося в войне с Германией. В России прогремела большевистская революция и русские воткнули штыки в землю. Затихание войны на восточном фронте означало катастрофу для Антанты. Французы и англичане были не в состоянии выдержать в одиночку натиск немецкого военного молоха, который срочно перебрасывал на Запад свои дивизии и к началу 1918 года уже оказался в численном преимуществе. У немцев было на тридцать дивизий больше и их Большая Берта начала кидать свои гигантские снаряды на Париж. Только включение в боевые действия Америки могло выправить положение. Но Вашингтон и не думал шевелиться. В Белом доме первую скрипку играли люди Луиса Барандайза, главы американских сионистов и советника президента Вильсона. Барандайз был известным изоляционистом и резко выступал против участия США в мировой войне. Он уверенно держал Вильсона в руках, ведь только благодаря помощи сионистов этот человек смог выиграть гонку и стать президентом США. Бальфур не знал, что предпринять.
Подсказку привезли американские финансисты Хаим Вейцман и Абрам Животовский, которые тоже хотели, чтобы США вступили в мировую войну и стали мировой державой. Их деньги требовали расширения географии вложения. И еще одно тайное соображение руководило ими: они очень боялись, что немцы воспользуются слабостью революционной России и промаршируют до Петрограда. Тогда многие их планы, связанные с русским пирогом накроются медным тазом. Включение США в войну решало все эти проблемы. Поэтому в начале 1918 года Вейцман и Животовский обнаружилась в Лондоне и срочно порекомендовали Бальфуру гениальный ход: если Британская империя даст гарантию сионистскому движению в том, что поддержит образование еврейского государства в Палестине, то Барандайз не устоит. Именно тогда Бальфур написал всесильному лорду Ротшильду письмо, в котором гарантировал евреям поддержку в деле образования «национального дома» в Палестине. Он не смог написать слова «государство», но Ротшильду этого было достаточно и он дал отмашку Барандайзу. Вопрос о подключении США к войне был решен. Президент Вильсон дал согласие. Бальфур спас Англию, а Вайцман и Животовский убили сразу двух зайцев. США вступили в Европу и одновременно были созданы гарантии выживания Ленина с Троцким. Немцам нужно было полностью переключаться на Запад и они предпочли Брестский мир с Россией. Они не стали добивать большевиков, а значит, план Вейцмана с Животовским удался. Тогда эти дельцы могли торжествовать: Троцкий остался на большевистском олимпе и имел все шансы забраться на его вершину. Но прошло двадцать лет и основания для торжества рассеялись. Сегодня, в 1937 году стало очевидным, что Троцкий не сумел справиться со своей задачей. Он не прорвался к власти, и огромные русские богатства проплыли мимо их носа. Троцкий проиграл Сталину схватку, и этот диктатор железной метлой выметает из СССР остатки троцкизма. Сегодня им не на кого опереться. Могучий отряд троцкистов из числа политиков, партийных чиновников и интеллигентов, способный играть нужную им роль, практически уничтожен. Да, ярость Вейцмана и Животовского можно понять. Они умелые игроки, не привыкшие проигрывать. Даже искушенного лорда Бальфура они использовали как марионетку в большой игре. А со Сталиным ничего не получилось. Сначала они проиграли Сталину в борьбе за влияние на Третий интернационал, который тот перекроил по собственному усмотрению, а потом проиграли в борьбе за расстановку сил внутри страны.
