Разговор с Ароном Сольцем
– По тому, во что ты превратился, можно судить обо всей партии – сказал Сольцу Николай Бухарин незадолго до своего ареста. Он был единственным членом ЦК, который принимал Арона в служебном кабинете. Был. Теперь и его нет. Да, в свое время Сольц был ходячей рекламой партии большевиков. Бессребреник, до предела честный, до предела неподкупный член «ленинской гвардии», он вызывал неподдельное уважение среди товарищей. Все остальные члены «гвардии» давно стали боярами, не опускавшимися до трамваев и очередей в продмаги, а член ЦК Сольц упрямо ездил общественным транспортом, жил в захудалом углу и питался пайком рабочего. Он был идейный коммунист и не хотел поступаться своими принципами. Когда настало время повсеместного попрания этих принципов, Сольц решил поговорить со Сталиным. Ему было о чем напомнить Иосифу Виссарионовичу. Когда-то, весной семнадцатого года оба вернулись из сибирской ссылки и оба жили на одной квартире, спали в одной кровати. Они голодали, терпели нужду, прятались от полиции, и как казалось Арону, были близкими товарищами. Однако попасть на прием к Сталину не получалось. Вождь не хотел тратить время на человека, которого в партии давно стали считать сумасшедшим. Но не таков был Арон Сольц, чтобы сдаться на милость победителя. Он пришел к Сталину во сне.
– Ты не можешь меня убить потому, что твое тело помнит тепло моего тела. Оно не забыло, как мы спали в одной постели, в нетопленой комнатушке и ты грелся об меня как о грелку. Ты тогда еще не делал различия между евреями и гоями.
– Не ври, Арон. Скорее ты об меня грелся. На мне было хоть немного мяса, а ты и тогда был скелетом. Об тебя невозможно согреться. А различий я и сейчас не делаю. Я не виноват, что вокруг Троцкого собралось так много вашего брата.
– Я единственный человек во всем СССР, который не боится сказать тебе прямо: ты зарвавшийся террорист, не способный к настоящей политике. Это потому что ты террорист, ты вывернул всю жизнь наизнанку, ведь ты умеешь управлять только с помощью страха и убийства. Террористы во все века были такими. Но даже хромой Тимур, жестокий как безумный волк, не посылал свой народ на смерть такими огромными массами. Ему хватало инородцев и личных врагов. А ты шлешь в лагеря бесчисленных граждан. Знаешь почему? Потому что страх и ложь – это единственные средства, способные закрыть людям глаза. Иначе они увидят правду и поймут, что великий Сталин – на самом деле всего лишь тупой грузинский душегуб, прорвавшийся к власти.
– Успокойся, Арон. Ты всегда был пламенным оратором, но иногда необходимо говорить спокойно. Ты не хуже меня знаешь, что другого пути у меня нет. Лагеря основывались еще в первые годы советской власти и делали это твои дружки. Я еще воевал под Царицыным, когда они создавали эту мясорубку для классовых врагов. Я что-то не помню, чтобы ты тогда особенно возмущался, хотя уже славился как «совесть партии». «Совесть партии» тогда одобряла массовые репрессии против обычных людей, порой виноватых только в том, что родились не пролетариями. А сегодня что тебя так возмущает? То, что в лагеря пошли их основатели? Будто ты не знаешь, что если товарищ Сталин не успеет отправить их за решетку, то они его уничтожат.
– Не было и нет никакого заговора против товарища Сталина!
– Ты слеп, старик. Все те, кто выступают против моей линии, состоят в широком заговоре. Если я не сломлю этот широкий заговор, то моя линия будет уничтожена.
– Ты хочешь сказать, что Троцкий вел к власти других марксистов, не похожих на тебя?
– Он вел к власти людей, отказавшихся от марксизма так же, как он сам. Им нужна была в первую очередь власть, а все остальное они хотели решать потом. Широкий фронт сторонников Троцкого уже имел место и в нем созрел заговор маршалов. Если бы я не принял срочных мер, то они устроили бы кровавый переворот.
– Ты расправился над ленинской гвардией коммунистов. Ты уничтожаешь лучших из лучших.
– Ленинская гвардия, ты сказал. Кого ты имеешь в виду? В ленинском политбюро состояли разные люди и все они были гвардией. Там были Дзержинский и Крыленко, которые все для дела революции отдали. И были Троцкий с Зиновьевым и Каменевым, которые метались в революционном угаре из стороны в сторону. Это – гвардия? Это политические мародеры, которые неизбежно столкнулись с линией на построение пролетарского государства. Потому что такое государство означает пролетарскую законность, а им никакая законность не была нужна. Если бы я дал свободу Троцкому или Зиновьеву, меня бы уже закопали. Ваш брат умеет быть беспощадным. Беспощаднее товарища Сталина. Возьми убийство Сергея Кирова.
– Да! Ты показал, что можешь ответить на одно убийство сотней. Как это по большевистски!
– Что ж, в карательных мерах погибли и безвинные. Но убийства таких вождей не проходят бескровно.
– Ты восточный тиран! Ты даже не понимаешь, что давно забыл о бесценности каждой человеческой жизни. Для тебя народ – пыль под твоими сапогами.
– Да, Арон. Я взвалил на себя тяжелый груз власти. Скажи мне, как действовать по другому, чтобы избежать смерти от ненавистников и в то же время, избежать жертв? Ведь единственным условием мира может быть условие, при котором я отдаю им власть. Но я представляю огромный народ, который хочет построить новую жизнь.
– Так не строят новую жизнь! Вы с Троцким разорвали партию на куски. Вы устроили всесоюзную драку вместо созидания. И ты, победивший в этой драке, устроил себе кровавый пир!
– Успокойся, Арон. Жертвы твоих единомышленников и единоверцев застили твои глаза. Да, их сейчас преследуют в числе других. Но согласись, еще недавно они были неприкасаемыми и точно также преследовали тех, кого считали своими врагами. Разве это было справедливо? Я делаю страшную работу – я вычищаю из советского народа всех врагов нашей идеи. Я хочу сделать так, чтобы после чисток никакой смертельной борьбы у нас больше не было. Чтобы новый руководитель страны мог спать спокойно и знать, что если его и будут убирать, то без помощи оружия.
