— Это может показаться им оскорбительным.
Алик вылез из машины. Потом сказал:
— Запрись на всякий случай изнутри.
— Я боюсь.
— Не бойся. Я ведь могу договориться с кем угодно. Хулиганы меня всегда уважали.
— Возвращайся скорее…
Впереди раскинулась строительная площадка. Компрессор был накрыт брезентом. За фанерными щитами темнела глубокая яма. На краю сидело трое или четверо оборванцев. Чуть ближе к машине, около покосившейся неоновой вывески «Гросери», стояли еще двое. Один — гигант в морской фуражке. На плечах у другого было что-то вроде одеяла. Запах марихуаны ощущался в десяти шагах.
Алик подошел к ним, дружески улыбаясь:
— Приятный вечер, друзья, не так ли? Хочу спросить, как мне выбраться отсюда?
Из-под одеяла донеслось:
— Как ты попал сюда, белый человек?
— Мы с женой заблудились, потеряли дорогу… Черный или белый, какая разница?
Тут заговорил гигант в фуражке:
— Черное лицо и белое лицо — вот какая разница! Черное лицо и белая душа. Белое лицо и черная душа. Я черный, хоть и моюсь, а ты белый, даже если в грязи…
— Все люди — братья, — неуверенно заметил Алик.
— Нет, — возразили из-под одеяла, — есть черные, есть белые. Мы, черные, — люди души. У нас песни души. У белых нет души. У белых только мысли, мысли, мысли…
— Я ведь только спросил дорогу. Мы заблудились, понимаете?
Гигант отхлебнул из фляжки. Потом сказал:
— Убирайся! А то начнется ветер, сдует шляпу!
Алик машинально пригладил волосы.
Гигант передал фляжку соседу. Тот отхлебнул и сказал:
— Может, этот тип из полиции?
Гигант ответил:
— Полиции здесь нечего делать. Полиция здесь — я, Фэтти Трукса.
— Князь-генерал Неговия-Шерман, — представился тип с одеялом.
Гигант спросил:
— Ты не уходишь, белый человек? Хочешь, чтобы я показал тебе дорогу в Манхэттен? Иди сюда, я покажу тебе дорогу.
Алик, как загипнотизированный, шагнул вперед. Ему показалось, что гигант возится с молнией на куртке. Затем в руке его что-то блеснуло. Может быть, короткая дубинка. Или кусок резинового шланга. И тут, неожиданно, Алик все понял. Черный бандит, улыбаясь, взмахивал своей отвратительной плотью.
Алик начал пятиться к машине. Его не преследовали. Из-под одеяла доносился смех. Черный гигант напевал и приплясывал…
Через две секунды Алик был в машине. Без единого слова он дал задний ход. Лора глядела на мужа с испугом.
Возле бензоколонки Алик развернулся.
— Едем домой, — сказал он, — пожалуйста. Обратную дорогу я вроде бы помню. Мы ехали правильно. Я сделал только один неверный поворот.
— Что-нибудь случилось?
— Ничего особенного. Хорошо, что я сдержался. Хорошо, что не избил этого типа.
— В чем дело? Тебя оскорбили? Что он тебе сделал? Надо вызвать полицию…
— Это бесполезно. Ничего особенного… Один чернокожий бандит… Даже не знаю, как тебе сказать… Короче, он показал мне свой член…
Лора тихо вскрикнула. Заговорила лишь через две минуты:
— Зачем он это сделал? Что он хотел этим сказать?
— Не знаю. Продемонстрировал, и все.
— Мне это неприятно!
— А мне, думаешь, приятно?
— Не знаю… Я в ужасе…
Алик тронул жену за плечо:
— Ты сердишься?
— Просто мне неприятно. Мне отвратительно. Мне все отвратительно и противно!..
Лора заплакала. Алик вспоминал дорогу и не мог отвлечься. Он сказал:
— В следующий раз захвачу кухонный тесак.
— Ты намерен часто здесь бывать? — рыдая, спросила Лора.
Минут через десять они выехали на шоссе. Еще через полчаса были дома. Алик хотел выпить чаю, но Лора приняла димедрол и заснула. Алик посмотрел телевизор и лег на веранде.
К утру все было почти забыто. Алик и Лора вновь были счастливы.
— В театр, — говорила Лора, — можно и не ходить.
— Особенно при наличии кабельного телевидения, — соглашался Алик…
А двоюродного брата год спустя чуть не задушили проволокой в метро. Причем в одном из лучших районов города.
