попросил ее взять у Бориса Корнилова стихи. Корнилов дать стихи отказался.
— Клал я на вашего Тихонова с прибором, — заявил он.
Тетка вернулась и сообщает главному редактору:
— Корнилов стихов не дает. Клал, говорит, я на вас с ПРОБОРОМ.
— С прибором, — раздраженно исправил Тихонов, — с прибором. Неужели трудно запомнить?!
В двадцатые годы моя покойная тетка была начинающим редактором. И вот она как-то раз бежала по лестнице. И, представьте себе, неожиданно ударилась головой в живот Алексея Толстого. — Ого, — сказал Толстой, — а если бы здесь находился глаз?!
Умер Алексей Толстой. Коллеги собрались на похороны. Моя тетка спросила писателя Чумандрина:
— Миша, вы идете на похороны Толстого?
Чумандрин ответил:
— Я так прикинул. Допустим, умер не Толстой, а я, Чумандрин. Явился бы Толстой на мои похороны? Вряд ли. Вот и я не пойду.
Писатель Чумандрин страдал запорами. В своей уборной он повесил транспарант: «Трудно — не означает: невозможно!»
Мейлах работал в ленинградском Доме кино. Вернее, подрабатывал. Занимался синхронным переводом. И вот как-то раз он переводил американский фильм. Действие там переносилось из Америки во Францию. И обратно. Причем в картине была использована несложная эмблема. А именно, если герои оказывались в Париже, то мелькала Эйфелева башня. А если в Нью-Йорке, то Бруклинский мост. Каждый раз добросовестный Мейлах произносил:
— Нью-Йорк… Париж… Нью-Йорк… Париж…
Наконец это показалось ему утомительным и глупым. Мейлах замолчал.
И тут в зале раздался голос с кавказским акцентом:
— Какая там следующая остановка?
Мейлах слегка растерялся и говорит:
— Нью-Йорк.
Тот же голос произнес:
— Стоп! Я выхожу.
У одного знаменитого режиссера был инфаркт. Слегка оправившись, режиссер вновь начал ухаживать за молодыми женщинами. Одна из них деликатно спросила:
— Разве вам ЭТО можно?
Режиссер ответил:
— Можно… Но плавно…
У Хрущева был верный соратник — Подгорный. Когда-то он был нашим президентом. Через месяц после снятия все его забыли. Хотя формально он был много лет главой советского правительства.
Впрочем, речь не об этом. В 63-м году он посетил легендарный крейсер «Аврора». Долго его осматривал. Беседовал с экипажем. Оставил запись в книге почетных гостей. Написал дословно следующее:
«Посетил боевой корабль. Произвел неизгладимое впечатление!»
Одного нашего знакомого спросили:
— Что ты больше любишь — водку или спирт?
Тот ответил:
— Ой, даже не знаю. И то и другое настолько вкусно!..
Академик Козырев сидел лет десять. Обвиняли его в попытке угнать реку Волгу. То есть буквально угнать из России — на Запад.
Козырев потом рассказывал:
— Я уже был тогда грамотным физиком. Поэтому, когда сформулировали обвинение, я рассмеялся. Зато, когда объявляли приговор, мне было не до смеха.
По ленинградскому телевидению демонстрировался боксерский матч. Негр, черный, как вакса, дрался с белокурым поляком.
Диктор пояснил:
— Негритянского боксера вы можете отличить по светло-голубой каемке на трусах.
Борис Раевский сочинил повесть из дореволюционной жизни. В ней была такая фраза (речь шла о горничной): «…Чудесные светлые локоны выбивались из-под ее кружевного ФАРТУКА…»
Псевдонимы: Михаил Юрьевич Вермутов, Шолохов-Алейхем.
В Тбилиси проходила конференция на тему — «Оптимизм советской литературы». Было множество выступающих. В том числе — Наровчатов, который говорил про оптимизм советской литературы. Вслед за ним поднялся на трибуну грузинский литературовед Кемоклидзе:
— Вопрос предыдущему оратору.
— Пожалуйста.
— Я относительно Байрона. Он был молодой?
— Что? — удивился Наровчатов. — Байрон? Джордж Байрон? Да, он погиб сравнительно молодым человеком. А что?
— Ничего особенного. Еще один вопрос про Байрона. Он был красивый?
— Кто, Байрон? Да, Байрон, как известно, обладал весьма эффектной наружностью. А что? В чем дело?
— Да так. Еще один вопрос. Он был зажиточный?
— Кто? Байрон? Ну, разумеется. Он был лорд. У него был замок. Он был вполне зажиточный. И даже богатый. Это общеизвестно.
— И последний вопрос. Он был талантливый?
— Байрон? Джордж Байрон? Байрон — величайший поэт Англии! Я не понимаю, в чем дело?!
— Сейчас поймешь. Вот смотри. Джордж Байрон! Он был молодой, красивый, богатый и талантливый. И он был — пессимист! А ты — старый, нищий, уродливый и бездарный! И ты — оптимист!
В Ленинграде есть комиссия по работе с молодыми авторами. Вызвали на заседание этой комиссии моего приятеля и спрашивают:
— Как вам помочь? Что нужно сделать? Что нужно сделать в первую очередь?
Приятель ответил, грассируя:
— В пегвую очегедь? Отгезать мосты, захватить телефон и почтамт!..
Члены комиссии вздрогнули и переглянулись.
Марамзин говорил:
— Если дать рукописи Брежневу, он скажет:
«Мне-то нравится. А вот что подумают наверху?!.»
У меня был родственник — Аптекман. И вот он тяжело заболел. Его увозила в больницу «скорая помощь». Он сказал врачу:
— Доктор, вы фронтовик?
— Да, я фронтовик.
— Могу я о чем-то спросить вас как фронтовик фронтовика?
