Витеку сказать? Пусть лучше он замену предложит».
Росяк оглядел зал, отыскал глазами Окуньского, но позвать его не успел.
— Теперь прогоним второе действие! — решил Котлярек. — Актеры, приготовиться! Окуньский, гаси верхний свет!
Репетиция продолжалась. Те, кто не принимал в ней участия, вышли в коридор. Вообще-то они вполне могли бы прийти к началу представления, но Котлярек настоял, чтобы вся дружина уже к трем часам собралась в школе, и, разумеется, в форме.
— Ведь спектакль ставит вся дружина, — объяснил он председателю. — Значит, по времени все должны быть одинаково заняты в нем. Ты согласен?
Председатель уступил, хотя налицо было явное преувеличение. Какой-нибудь Сикора, к примеру, отвечавший за раздевалку для учителей и почетных гостей, или Пустецкий, у которого был ключ от комнаты, служившей костюмерной, принимали участие во всех репетициях наравне с Витвицкой, исполнительницей главной роли, и Котляреком — режиссером спектакля. А может, все же был в этом какой-то смысл? Присутствуя на репетициях, все ребята невольно выучили роли. И в случае необходимости почти любого актера можно было заменить.
Административная группа — так красиво назвал председатель дружины гардеробщиков и распорядителей, чтобы им не обидно было, — расселась на ступеньках.
Сикора вынул из кармана несколько ирисок, пересчитал их и угостил своих гардеробщиков — распорядителям уже не хватило.
— Ешь, рабочий класс! — сказал он. — Ну, видите, как вам с начальством подфартило? Попробуйте мне потерять шляпу или шарф председателя родительского комитета — голову оторву… Ага! Зоська, иголки есть? Нитки?
— Ты уже два раза спрашивал.
— Ничего, можно и в третий раз ответить, когда начальство спрашивает! Возьми-ка еще ириску, у меня в кармане завалялась.
Все знали, что в другом кармане у Сикоры с пяток ирисок припрятано для Зоськи, но никто словом не обмолвился. А чего? Влюбленные, их право — пусть себе едят ириски. В самом деле, Котляреку, что ли, Сикора должен конфеты покупать?
— А знаете, — сказала вдруг Зоська, — нельзя все же отправлять людей в туристические поездки за границу.
— Почему это? Что тебе вдруг на ум взбрело?
— Да потому, что мне не пришлось бы сегодня дежурить здесь с иголками и нитками, если бы нашему председателю дружины в одном театре в Будапеште не пришили бы вешалку к пальто.
— Не переживай, в Польше тоже пришивают, — утешил Зоську Окуньский, он тоже вышел из зала и присоединился к ним.
У Витека Окуньского была в спектакле очень несложная роль. В его обязанности входило гасить и зажигать верхний свет, а также обслуживать боковой прожектор. Это был неподвижный прожектор. Включишь его разок — и он в течение всего действия освещает сцену. А когда занавес опускается, гасишь его. И конец. В общей сложности Окуньский должен был примерно раз десять щелкнуть выключателем. Работка, прямо скажем, не пыльная, но ответственная! К тому же на случай, если в школе перегорят пробки, Окуньский носил в кармане три запасных. Вот и все.
Другое дело второй осветитель, Росяк. Он обслуживал укрепленный на балконе подвижный прожектор.
Росяк мог перемещать свет по всему залу, сужать круг, расширять его, а еще попеременно оперировал четырьмя цветными стеклами. Он отвечал за все световые эффекты.
Функции распределял председатель совета дружины. Почему, к примеру, именно Окуньский с Росяком ведали светом? Да потому что они были друзьями, все это знали. А почему Зоську определили в раздевалку под начало Сикоры? Потому что председатель понимал: раздели он их — Сикора начнет нервничать, и тогда в раздевалке будет кавардак.
Из-за двери доносились голоса актеров, мучившихся во втором действии. Здесь, на ступеньках, было спокойно, пока не появился председатель.
Он вбежал в мотоциклетном шлеме, передал его Сикоре (ответственный за раздевалку!) и с гордостью потряс коробочкой с гримом.
— Есть! Видели? Сколько разговору было: кто нам одолжит, да откуда возьмем?
— Где достал? — спросил Сикора. Старшие харцеры после летнего лагеря обращались к председателю на ты.
— У тетки Котлярека!
— Опять эта тетка с телевидения! — охнул Окуньский. — Целых полдня стращают ею!
— Скоро сам ее увидишь — она сюда придет! Поможет загримировать наших артистов. Отличная бабка! Жалко, довоенная.
— Что значит довоенная? — спросила Зоська.
— Не стыдно, девушка? — осадил ее Сикора. — Ну, подумай, что это может значить? К примеру, замок на Вавеле[8] тоже довоенный…
— Вавель красивый… Выходит, и тетка тоже?
— Ну дает! — вскипел Пустецкий. — Довоенная — значит старая. Как Вавельский замок! Ясно?
— Ребята, как идет репетиция? Не опозоримся с этим спектаклем, а? — спросил председатель.
— Пока что полный порядок! Непонятно только, кто будет петь балладу… Магды все еще нет!
— Черт возьми… А что Котлярек думает?
Отвечать за Котлярека не пришлось. В этот как раз момент Окуньский через дверь услышал последний возглас со сцены, вбежал в зал и зажег верхний свет.
— Репетиция окончена! — кричал Котлярек. — Все сюда! О, председатель уже тут, отлично. А Магда Новицкая пришла? Ну, Магда здесь или нет?
— Не ори так, мы не глухие, — сказал председатель. — Магды нет. Что будет с балладой? Ты послал кого-нибудь к Новицкой домой?
— Мне это и в голову не пришло! Я был уверен, что она вот-вот явится.
— А ведь я говорил, что кому-то надо было еще вчера сходить к ней! Я считаю… — начал Доманский, но его перебили.
— Послушайте! А может, она сочла ниже своего достоинства принимать участие в школьном спектакле? Может, ей на телевидение захотелось или в кино? — сказала Витвицкая.
— Не ерунди! Кто живет по соседству с Магдой? — громко спросил председатель. — Я спрашиваю, кто знает, что с ней случилось?
Росяк уже сошел с балкона. Он услышал последний вопрос. И, подумав, потянул Окуньского в сторону.
— Витек, скажи им, что Магда не придет. Скажи, что ты в этом уверен и надо решить, кто ее заменит.
Окуньский посмотрел на него как на сумасшедшего.
— А откуда же я могу быть в этом уверен?
— Я тебе это говорю! Не придет она… И петь не будет!
— Так сам им и скажи, раз знаешь! И вообще, почему ты только теперь об этом вспомнил?
Росяк молчал. В самом деле, надо бы раньше, до прихода председателя. Но больше тянуть нельзя — это ясно. И все же лучше бы Витек сказал об этом.
— Витек, прошу тебя… Скажи, что она не придет, у нее что-то дома стряслось. Сделай это для меня.
— Но почему я должен говорить?
— Потом объясню. Ну, будь другом! Важно, чтобы именно ты сказал, а не я.
— Значит, никто ничего не знает? — повторил свой вопрос председатель. — Нет? Ну, так я еду к Магде.
