В его голосе Сиенне почудилась насмешка, вызвавшая естественное желание защитить когда-то любимую работу.
— Мне нравится садоводство. При поступлении в колледж я долго колебалась между экономикой и ландшафтным дизайном. И мне очень нравилась моя начальница. Незадолго до нашего знакомства она потеряла мужа и была в полном отчаянии, потому что, пока она возилась в любимых теплицах, он вел все дела. Она была счастлива, когда я взяла управление магазином в свои руки, дав ей возможность и дальше спокойно растить ее любимые розы и орхидеи.
— Я почему-то совершенно не удивлен, — сухо откликнулся Ник, взяв с подноса сэндвич с индейкой. — Тебя всегда окружала аура полной уверенности в себе. Наверняка женщина, пытавшаяся пережить потерю супруга, в твоем присутствии чувствовала себя спокойнее.
— Наверное, так и есть, — чуть пожала плечами Сиенна. — Странно, мне казалось, ты обожаешь эклеры, а сейчас и не взглянул на них.
Ник звонко рассмеялся, и на секунду Сиенне показалось, что она вернулась в прошлое и перед ней сидит тот самый мальчик, который учил их с сестрой играть в шахматы, защищал Джемму, когда ее обижали в школе, снимал Сиенну с вершины разлапистых ветвей джакаранды, на которые она неведомо каким образом забиралась, и требовал, чтобы она прекратила заплывать так далеко от берега…
Но долгое время таким Ника знали только Сиенна и Джемма — со взрослыми он всегда держался отстраненно, подчеркнуто вежливо, никого к себе не подпуская. Только через много лет спокойное дружелюбие и забота отца Сиенны смогли пробить ледяную стену, которой окружил себя мальчик, рано узнавший, насколько бывает опасно доверять взрослым.
— Какое внимание к моему питанию! — отсмеявшись, сказал Ник. — Просто признай, что хочешь съесть их сама.
— Нет! — возмущенно воскликнула Сиенна и тут же рассмеялась, осознав, что попалась на его удочку. — Просто боюсь, что такими темпами ты один съешь все сэндвичи и мне ничего не достанется.
— У тебя всегда был зверский аппетит, — усмехнулся Ник, пододвинув к ней тарелку. — В детстве я все думал, куда же девается вся поглощаемая тобой еда.
— Из-за тебя я чувствую себя настоящей обжорой, — вздохнула Сиенна. — Но это не помешает мне съесть вот этот симпатичный кекс, даже если со стороны это будет выглядеть как поедание произведения искусства. Помнишь, когда мама готовила кексы, она разрезала верхнюю часть на две половинки и с помощью взбитых сливок делала их похожими на крылья?
— Конечно, — широко улыбнулся Ник. — Я называл их бабочками.
— Однажды ты потряс меня до глубины души, съев сразу шесть маминых кексов.
— И ты потом не раз пыталась повторить мой нетленный подвиг, — рассмеялся он.
Когда за окном стемнело, Ник отвел Сиенну в одну из двух оборудованных на борту самолета спален. Сиенна с улыбкой подумала, что, наверное, их стоит называть каютами, и с наслаждением опустилась на по-королевски огромную кровать. В этой роскошной обстановке она в своей растянутой футболке и шортах казалась инородным элементом. Было непросто представить, что для Ника подобное времяпровождение — всего лишь обыденность.
Существовал ли вообще тот настороженный черноволосый мальчишка-сорванец с бездонными изумрудными глазами, образ которого хранила ее память? Иногда черты этого мальчика проступали сквозь маску спокойствия и бесстрастности, в которую в последние годы превратилось его красивое лицо, но нить, связывающая их общими детскими воспоминаниями, с каждым годом становилась все тоньше.
Глаза Сиенны наполнились непрошеными слезами. События последних дней совершенно выбили ее из колеи. И тот поцелуй с Ником… Она не узнавала себя. Казалось, та женщина, которая была помолвлена с Адрианом — планировала с ним совместное будущее, целовалась, занималась любовью, — никогда не существовала. Словно это была лишь роль, которую Сиенна примерила на себя.
Рядом с Ником она чувствовала себя совсем по-другому — удивленной, восхищенной, возбужденной… По-настоящему живой.
И в этом нет ничего хорошего!
Сиенна с силой потерла виски. Ей нужно как можно скорее избавиться от этих непрошеных чувств, хотя бы потому, что они с Ником теперь принадлежат к разным мирам. Когда он женится, а рано или поздно это все равно произойдет, он выберет более подходящую женщину. Ту, которая идеально впишется в элегантную обстановку дорогих вилл, элитных отелей и частных самолетов.
Очевидно, что она не привлекает Ника. Со вчерашней ночи он не сделал ни единой попытки прикоснуться к ней. В первую очередь он видел в ней дочь своего опекуна, а значит, не рассматривал ее как кандидатку на место… Кого? Любовницы?
— Ох, прекрати! — воскликнула Сиенна, спрятав лицо в ладонях.
Ник может получить любую женщину в мире. Глупо надеяться, что случится чудо и он выберет ее…
Тихий стук в дверь застал ее врасплох. Она открыла рот, чтобы сказать «входите», но увидела свое отражение в зеркале и сжала губы. Мало того что ее пижама не слишком хорошо подходила для общения с незваными гостями, так она еще и скрывала немногим больше, чем вчерашняя простыня. Заглянув в ванную, она сдернула с вешалки мягкий махровый халат, который оказался на несколько размеров больше, чем требовалось, и завернулась в него.
На пороге стоял Ник. Вглядевшись в ее лицо, он нахмурился:
— Ты плакала.
— Я… Нет, не совсем, — покачала головой Сиенна.
Ник протянул руку и смахнул с ее щеки предательскую слезинку. Его прикосновение было едва ощутимым, но его оказалось достаточно, чтобы в ее теле поднялась жаркая волна желания. Сердце Сиенны забилось как барабан, а в горле от волнения встал комок, но она все же смогла выговорить:
— Со мной все в порядке, правда. Не беспокойся, я не собираюсь опять рыдать у тебя на плече. Что- то случилось?
— Нет, я просто хотел убедиться, что у тебя все хорошо, — невозмутимо ответил он.
— Да, спасибо. — Возможно, ее ответ был излишне коротким, но Сиенна боялась, что дрожь в голосе выдаст ее волнение.
— Тогда увидимся утром, — кивнул Ник и вышел из комнаты.
Заперев дверь, Сиенна обессиленно опустилась на пол и печально взглянула на свое отражение в зеркале. Она была похожа на мышь, белую церковную мышь из детской сказки. К сожалению, это совсем не тот образ, который мужчины вроде Ника представляют в своих эротических фантазиях. Она сбросила безразмерный халат, выключила свет и забралась под одеяло. В ушах мерно гудели двигатели самолета, в голове с тем же монотонным гулом носились мысли.
Пора было призвать на выручку свое хваленое здравомыслие и взять себя в руки. Только полная идиотка станет добиваться внимания мужчины, который приложил все усилия, чтобы продемонстрировать, насколько он сожалеет об их случайном поцелуе. Наверное, Ник и о том, что пригласил ее вместе лететь в Новую Зеландию, пожалел уже раз двадцать и не отказался от этой безумной затеи лишь потому, что она дочь его опекуна.
Губы Сиенны сжались в тонкую линию. Хватит! Больше никаких глупостей! С этого самого момента она будет наслаждаться роскошью, великолепной едой, радоваться возможности увидеть Гонконг и регулярно напоминать себе, что для Ника она всего лишь подруга детства — ничего более.
Последние полчаса слова на экране компьютера расплывались перед глазами Ника, отказываясь складываться в осмысленные фразы. В конце концов он сдался и выключил ноутбук. Первая встреча с представителями китайской делегации должна была состояться всего через два часа после прибытия в Гонконг, и к этому моменту ему надо было быть в отличной форме.
А это было невозможно без нескольких часов сна. Но избыток нерастраченной энергии бурлил в венах и колотился в висках, требуя выхода. Если бы сейчас Ник был в Лондоне, он бы направился в ближайший спортзал и тренировался до боли в мышцах.
Но здесь, на высоте тридцать тысяч футов, ему оставалось ограничиться душем. Горячая вода сняла
