Забытых чувств, забытых снов –
Что пламя вспыхивает ярко
Зубцами желтых языков.
Но вот последних букв узоры
Слизнул горячим языком
Меня простит за все укоры
Вот этот теплый пепла ком.
Утро
Утро разливается
Над морским туманом,
Солнце подымается
Из за моря краном,
Серый дым таинственный
Тает в бледной мгле,
Солнца луч единственный
Виден на земле.
Моря вздохи слышатся
У больших мысов
И едва колышатся
Щеки парусов.
Cтепи просыпаются,
Только горы спят.
Лес перекликается
Песнями цикад
Правит сон татарами,
Лишь поет петух,
Да овец отарами
Гонит в степь пастух,
Песенка печальная
Слышится вдали
В песне той причаливают
Где-то корабли
Песня как загадочный
Заунывный стон,
Словно беспорядочный
Непонятный сон
Кто поет ту песенку?
Может, я пою?
Вот вхожу по лесенке
В комнату твою –
Что меня встречаешь ты
Грустною такой,
Иль не различаешь ты
За моей рукой
Солнце подымается
Медленно в зенит,
Утро разливается,
Горы золотит!
Утро это ясное –
Это наши дни
Ты печаль напрасную
В сердце не храни
Утро занимается
Над морским туманом
Песня заливается
Где то за курганом.
Телефон
Небо вымазано черно-черно,
А на нем месяц, как ноготь медный,
Ему все равно, и мне все равно, –
Он такой же, как я, неудачник, бедный!
Только месяц плывет, а я иду, Наступил па плиту тротуарною, серую И он, и я на свою беду
Любим ее, и в нее не веруем
В то, что сказал, неужели вникли вы? Все равно не поймете, не врите мне!
Я простую монету — гривенник никелевый
Подымаю с белесых камней.
Я за этот гривенник, до дыры не протертый чуть,
Отдам коль не жизнь, так треть ее… Черные вороны клюются в грудь — Первая, вторая, третья.
Автомат зарычал, как тигр простуженный,
А сердце стучит в микрофона щёлки. Телефон привык монетами ужинать, Рыгает в ухо, плюет и щелкает.
Сквозь треск и рычанье тебя услышу я, Как ты упрямо говоришь «нет», –
Далеко за домами, за ржавыми крышами,
В лицо, в глаза прокричала мне!
В то, что сказал, неужели вникли вы?
Вы поняли? Очень странно. А мне
Понятно одно, — что гривенник никелевый
В брюхе автомата лежит на дне.
Вспомнил: ты умерла вчера…
По стеклу барабанил дождь,
Он шумел за окном до утра
Меж ветвей обнаженных рощ.
Продолжала лампа гореть
Как всегда над твоим столом.
Твой стакан осушен на треть,
Запотело его стекло.
Я еще не запер дверей,
Но остаться с тобой нельзя,
Вижу я: отпечатки теней
По лицу твоему скользят.
А в глазах открытых твоих
Наши встречи отражены.
Знаю я, что о нас двоих
Песни горькие сложены.
Ухожу, закрываю дверь
И стою, прислонясь к стене.
